-Не знаю. Может, я не уверен в том, что хочу увидеть?- смотря на экран пространства задумчиво протягивает Билл, доставая из нагрудного кармана болотной жилетки пачку сигарет той марки, какую курил в первое время после нашей встречи. Это была красно-белая коробочка, которую старик по привычке тряс, чтобы узнать количество оставшихся штук. Если звук был более громким, будто внутри было много места, Билл засовывал коробку обратно в карман, решая оставить на потом.

-Ты никогда не говорил о своем прошлом, - поддаваясь той же задумчивости, я перевожу взгляд на серый дым, чьего запаха вовсе не чувствую. Кажется, обоняние-бесполезная вещь в этом мире.

-Как и ты, впервые появившись на станции, -старик выдыхает в тот момент, когда цифры начинают меняться быстрее. Теперь уже «47». - Только с приходом Крайтона мы все что-то о тебе узнали. Хотя любил я тебя и без прошлого.

-Я тоже любила себя без прошлого. – последняя цифра исчезла, а темнота вспыхнула белым светом, заставляя на мгновение зажмуриться. Когда я приоткрыла один глаз, то заметила лишь спокойного Билла, которого вовсе не тревожила белизна. После все внимание привлекло разноцветье и колоритность красок, расползающихся в пространстве, будто акварель по смоченной водой бумаге.

-Это детство, кажется, – с какой-то грустью в голосе произнес Билл, смотря на белое белье, что колыхалось на веревке, натянутой меж одного тонкого и большого дерева. Цветовая гамма этой картинки, которую дополняли тонкие голоса птиц, тихое журчание воды и шум ветра, запутавшегося в белье, состояла из сочного зеленого, небесного голубого, красной черепичной крыши, радужного упругого детского мяча, что стремительно катился к водной зеркальной глади, и едкого желтого цвета сорняковых растений, что россыпью окружили домик в конце еще малозаселенной улицы с водоемом. Завершил движущуюся картину, перебиваемую детскими возгласами и палящим солнцем, серый дымок от сигареты, что курила худая и высокая женщина с пышными курчавыми волосами и темными тонкими губами, след помады от которых оставался на сигарете, стоящая на крыльце. Она собиралась что-то крикнуть детям у водоема с мячиком, когда цвета вновь начали меняться.

-А это я ненавижу… - протянул Билл, когда краски стали тусклыми, серыми и состаренными, будто эти определённые оттенки были известны и ненавистны человечеству издавна. Но от них никак не могли избавиться, наступая на те же грабли. Картина больше начала походить на голое и обедневшее поле со вспаханной местами безжизненной землей. Откуда-то издалека донесся рой криков, когда старик махнул головой. – Нет, на этом закончим.

-Это что-то неприятное? – смотря на то, как краски вновь тускнеют, превращаясь в теперь уже белое пространство, я поглядывала на темные цифры, знаменующие конец «сеанса». На мои слова старик лишь слабо кивнул, отправляя окурок вниз, позволяя тому тут же исчезнуть, растворяясь в облаке дыма, доставая очередную сигарету. – Что теперь?

-Кажется, ты тоже решила посмотреть свою историю? – удивленно оборачиваясь, спрашивает седой Билл, взглядом указывая куда-то в сторону. Следуя его примеру, я замечаю на противоположной стене квадрат, схожий с тем же экраном, что после превратился в историю одной части жизни Билла, что заглотила нас на некоторое время. – Твой «экран» иной.

-Ага, - я только киваю, даже не зная, что мы увидим. На стене пространства просто мелькают полосы, которые то сужаются, то расширяются, чередуясь в цветах. В какой-то момент раздается громкий писк, и горизонтальные полосы превращаются в вертикальные, черно-белые. – Это не я сделала.

-Кажется, не ты.- после умозаключения Билла, на экране с застывшими, неподвижными полосами проявляются очертания чьего-то лица. Губы шевелятся как-то медленно, а глаза так же, тормозя, неосознанно моргают. За спиной человека, чье лицо оказывается совсем близко к экрану, виден женский силуэт, зажимающий рот ладонями. Кажется, это Лили, и ее тошнит, а может, она просто расстроена. А огромное лицо расплывающегося человека – это лицо Роба. Все немного ускоряется, и кто-то включает звук этого фильма. –Кажется, тебя ждут.

«Ну же…нись,.. давай… убью эту скоти…»-знакомый голос отрывками, но проникает сквозь писк, вызванные вертикальными полосами на экране. В какой-то момент мое тело будто подбрасывает вверх и мотает из стороны в сторону. Тянущая боль слабо ощущается в плече, а острая и неприятная на правой скуле. Какой-то странный звон заполняет голову.

-А как же ты, Билл? – волнение резко охватывает меня, когда странная субстанция, теперь имеющая облик киселя или чего-то схожего и липкого, врывается в пространство неизвестным образом, подхватывая голограмму тела, постепенно обретающую реальную плоть. Субстанция заполняет в этот раз не только голову, но и легкие, а рука отчаянно стараются ухватиться за жилетку Билла, который лишь мотает головой.

-Я чуть позже. – улыбка старика обычно успокаивала меня, но в этот раз ничего не изменилось. Острая вспышка чувств, что вернулись в обретшее кости, мышцы и кожу тело в одно мгновение, заставляет почти закричать, хотя в действительности я лишь резко подскакиваю, вдыхая затхлый и воняющий рыбой воздух, причиняя собственной оболочке боль. Воспоминания о темном пространстве и удушающей в последней встречи субстанции исчезают, и только ничего не говорящий мне голос доносится откуда-то издалека. –Подождите немного…

***

Боль в плече была ощутимой, но, кажется, мое тело мало реагировало на что-то подобное. По щеке продолжили стекать капли крови, которые совсем недавно разбавили воду озера, а в голове властвовала туманность. Я знала лишь то, что, выгрузив нас, подобно ящикам с рыбой, громилы или великаны – они все были какими-то однотипными и похожими, даже Тэд сливался с ними-грубо толкали нас куда-то дальше, позволяя видеть окружающую местность отрывками.

Это был порт с длинной площадкой, что уходила куда-то далеко в озеро, словно широкое шоссе, на обочине которого вода. Территория, королевство, где властелином был Николас, начиналась у обычной дороги, по которой когда-то передвигались грузовые автомобили – теперь там все пустовало-, огражденной от живого мирка высоким и крепким забором с колючей проволокой вверху, свойственной всем государственным объектам, куда посторонним входы в прошлом был воспрещен. Этот порт не был местом развлечения – попасть на территорию объекта позволяли лишь двустворчатые ворота, открывающиеся по сигналу человека, что сидел в будке у самого выезда. Правда, теперь она была разрушена, а смотровые стояли на воссозданных по каким-то чертежам пунктах или постах.

На территории порта были размечены дороги, которые вели к определённым зданиям. Последних здесь было не так много. Одна из построек была видна еще снаружи, там, где царствие Николаса перенимали Ходячие. Это было двухэтажное крепкое здание из красного кирпича, лицевая сторона с двумя огромными окнами – теперь заваренными металлическими листами с двух сторон - которого являлась частью ограждения с проволокой наверху. Окна же второго этажа оказались закрыты решеткой. Нечто похожее на одинокую пристройку красовалось на крыше здания – здесь Николас любил наблюдать за миром вокруг.

Еще одной постройкой были склада-амбары, находящиеся на самом краю части площадки, граничащей с озером. Амбары эти служили местом починки мелких судов или для хранения припасов, которые выдавались по системе, изобретенной одним человеком по «просьбе» самого Николаса.

Разметки дорог без бордюров или чего-то похожего вели до самого конца вытянутой площадки огромных размеров - причала. Он был настолько большим, что половину «Титаника» точно мог в себе уместить. Если визуально разделить эту территорию «наплаву» на две части – стоя при этом лицом в вытянутую сторону причала -, то левую занимали ряды железных рифлёных контейнеров, иногда в несколько «этажей». Вдоль самого причала расположились судна разных размеров, но их было не так много. Самым большим было грузовое судно, над которым в воздухе завис кран с прицепленным контейнером. Но, кажется, это было главной проблемой людей Николаса, потому что, если он провисел вот так целый год, скоро точно упадет.