-Знаешь, или убедила себя в этом? – словно не веря моим словам, снова интересуется Сурта, поправляя накидку с драными дырами, натягивая ее на шею. Со стороны озера, окруженного скалистыми обрывами, доносится легкий, но прохладный ветер.
-Даже если убедила, то это легче. – внутри меня вновь говорит Джейн Макдафф, убеждающая меня когда-то, что знание лучше неведения. Как же она права. От того, что уверена, я не испытываю обманчивых надежд, позволяя себе думать, что у меня есть шанс вернуться к забытому прошлому. Мне легче надо всем смеяться, чем вновь возвращаться к рвущемуся наружу безумию, трясясь за чьи-то жизни.
-Вот поэтому, мы и не сидим на одном месте. – что ж, этот разговор был выигран Суртом. Мужчина, плавно переводя тему, ответил на мой вопрос, касательно их образа жизни и причин подобного. Теперь мне казалось, что в прошлой жизни предводитель был социальным человеком, правда татуировка на его лице, открыто кричащая о революционных мыслях, заставляла отмахиваться от своих предположений.
-Уверена, вы тоже теряли многих,- не веря в то, что в подобном способе выживания все так идеально, утвердительно киваю я, замечая очередную шмыгнувшую куда-то фигуру. Люди группы уже собрались отправиться на покой этой ночью, потому что завтра их ждала новая дорога. Впрочем, к подобному они привыкли.
-Да, но люди погибают малым количеством. Один-два, и это редкость, - не пытаясь расхваливать то, что создал он и его спутники, Сурт еле заметно кивает.- Живя «на улице», не имея даже мыслей о долгой безопасности, неосознанно учишься слышать предостережения самой природы.
Разговор был закончен, вопросы иссякли, как и сучья, которыми можно бы было накормить жадное пламя. Мужчина в накидке поднялся с земли, заросшей травой, говоря, что пойдет собрать веток и палок, оставляя меня одну у костра.
Люди уже ютились у стволов деревьев, – тех, что казались гигантами среди остальных –кто-то прижимался друг к другу, кто-то в гордом одиночестве сидел в стороне, скрываясь капюшоном от надоедливого света пламени, отбрасывающего тени. Были в племени и особые личности, которые не доверяли земле, перебираясь в воздух – они привязывали себя за пояс к стволу дерева, располагаясь на крупных ветках. Было бы у меня время, я бы научилась подобному «трюку», потому что однажды он уже мог мне пригодиться.
Тушка кроликов над огнем все никак не желала темнеть. Понимая, что просто сидеть на одном месте глупо, да и скучно, я поплелась к выходу из леса, в сторону голубого озера – куда, к слову, часто сваливались мертвецы с обрывов – привлекая редкие взгляды людей, пытающихся заснуть. Где-то близко раздавался стрекот цикад.
Здесь у воды, пускай она и была где-то внизу, я чувствовала холод, от которого отвыкла за длинные, теплые летние дни. Я совершенно забыла, что июньские ночи могут быть прохладными. Развязывая рукава бордовой толстовки, что служили одновременно и ремнем, я почти удрученно смотрю на грязную вещицу, потрепанную не столько временем, сколько моим отношением. Она растянута в плечах и груди, выцвела под весенним, а после и летним солнцем, запачкана пятнами, которые не отстирать в нынешних условиях, порвана. Да, последнюю дыру я кое-как зашила, признавая, что уроки в начальной школе по кройке и вышиванию были важными, но вид у толстовки был побитым. Таким затрепанным и убогим, что кровью сердце обливалось, стоило вспомнить, какой вещь была когда-то. Кофта выглядела ужасно, но я все равно знала, что никогда не выброшу ее. Она слишком много со мною прошла.
Натягивая толстовку – уже не такую теплую, как раньше – поверх посеревшей широкой футболки, я уверенно засовываю руки в карман, чувствуя, как кисти устали от вечной напряженности. Неожиданно, в районе живота, что-то мельтешит и копошится, щекоча кожу через майку. Удивленно я оттягиваю «горло» толстовки с капюшоном, а в следующее мгновение что-то врезается в мои губы. Это мотылек, что быстро дергает крыльям, пытаясь подняться в воздух. Я дергаюсь назад от неожиданности, словно это не насекомое, а какой-то ночной монстр, но, не удержав равновесия, валюсь с ног. Мир вокруг, кажется, резко переворачивается вверх тормашками, а после вновь останавливается, позволяя точно ощутить, что теперь я сижу – больно приземлившись задом –на скалистом обрыве, что ведет к реке, упираясь руками за спину.
Ночной житель быстро и часто машет крыльями где-то над моей головой, а после опускается на кончик носа, словно нуждаясь в отдыхе после «побега». Всего на мгновение, но тело пронзает что-то такое родное, что напряженные последние десять дней мышцы расслабляются, и нега растекается по телу. Мотылек, что заставил душу трепетать, а сознание усиленно стараться что-то вспомнить, тут же улетает, но ощущения, что он подарил, остаются со мной. Насекомое словно отдало мне часть чего-то знакомого. В голове мелькает только одна мысль: неужели мотыльки – вестники смерти? Вот только чужой или моей собственной?
Но я резко подскакиваю с каменистой поверхности, - стоит мне почувствовать шевеление извилин мозга –разрушая все попытки сознания вспомнить о прошлом. Мне не нужно все это! Это – мусор! Живи настоящим и не думай о том, что когда-то было, не думай о прошлом. Даже о будущем не думай, потому что все слишком относительно.
***
Я дремала у ствола дерева, что было ближе к костру. Первое время я не могла уснуть, просто наблюдая за искрами, что летели в небо, и голодными языками пламени. Когда я все же покинула реальность,- уступая место иллюзорным бредням, состоящих из воспоминаний-сон быстро кончился, будто не успел даже начаться.
Разлепляя глаза, я осознала, что сейчас предрассветные сумерки. Воздух был прохладным, пах свежестью и какими-то растениями, листья и трава были покрыты ледяными капельками росы – от всего этого кожа стала «гусиной», и захотелось спрятаться где-нибудь в тепле. Впрочем, проснулась я не от утренней прохлады, смешивающейся с легким туманом, парящим в воздухе, блуждающим между молодых и старинных деревьев-смуглый мужчина, утром казавшийся серым, с татуировкой на лице разбудил меня. Он сидел на корточках, толкая меня в плечо, пока не дождался довольно быстрой реакции.
Оглядываясь вокруг, я видела только идущих мимо людей с сумками за плечами, прижимающих ближе к себе редких подростков. Мальчик в темном непромокаемом плащике – будто сейчас была дождливая осень –прошел мимо так медленно, смотря на меня, словно что-то хотел сказать. Но его мать заставила поторопиться, уводя того за руку. Племя кочевников двинулось в путь, их силуэты размывались белым туманом, а от костра, погасшего еще ночью, остались только остывшие угли.
Сурт не сказал ни слова, только убедился, что я больше не сплю, а после поднялся, выпрямляясь во весь рост. Я последовала его действиям, когда предводитель племени, протянул мне рюкзак с припасами, кивнув на прощание.
-Возьми.- я смогла лишь кивнуть в ответ с глубокой благодарность, почти польщенная такой добротой. Мы знакомы один вечер, но… все это заставляет верить, что остались хорошие люди. Хотя, какая разница, если добрые умирают еще быстрее, чем подлые мрази. Сурт в привычной разодранной накидке собирался уходить, когда остановился, поворачиваясь ко мне. -Ты собиралась идти в Каньон, чтобы увидеть его?
-Да, - протирая глаза и чуть откашливаясь, желая вернуть нормальный голос, а не сиплый хрип, ответила я, опуская отданный рюкзак с запасами к стволу дерева, у которого спала, поджав к груди колени.
-Не стоит. Это выжженная земля. – печальные глаза лысого мужчины с красивым черепом стали еще более печальными, а туман вокруг придавал его лицу таинственности. В этих его словах я услышала то, что стремилась узнать вчера: правду. Кочевое племя стало будто бездомным свидетелем всего, что происходило на этой земле. Именно сейчас я четко ощутила, что хочу идти с ними, с этими бездомными людьми без собственных имен. Они теперь действительно предстали для меня свободными и независимыми от чего-либо: они все умели и все могли. Но, кажется, я еще более свободна, чем они, потому что одинока. Хотя, вероятно, что от этого самого спасительного одиночества, я и завишу.-Решать только тебе, но позволь дать совет. Не ходи на северо-запад к Мичигану. Там живет сам дьявол. Истинный, во плоти человека. Бывай, Блэр Джералд, возможно, мы когда-нибудь увидимся.
