-А что люди? – не боясь за стадо, ибо забор достаточно крепок, и с подобными проблемами все уже научились справляться, спрашивает Тэд, кивая старику головой, указывая место, где сейчас находится Агата, вновь что-то решая. – Их следов нет?
-А что люди? – удрученно и с отголоском внутренней злобы, переспрашивает Билл, попутно думая о том, как бы не сорваться на женщине, которой теперь все здесь принадлежит. – Нет ни следов, ни намеков. Мне даже начинает казаться, что все мы спим, и снится нам кошмар.
-Было бы неплохо, - Тэд останавливается у самой двери, когда старик толкает ее ногой из-за того, что руки заняты. Билл поворачивается назад, понимая, что Крайтон не следует за ним, а мужчина лишь качает головой, говоря, что такой выдержки, как у охотника, у него самого нет, и что Агату он долго выносить не может. – Не сегодня, старик.
Билл кивает, понимая все, что хотел бы сказать Крайтон. Управление Дуглас в корне различно с тем, что было до нее, но, благо станция еще не развалилась. Биллу только обидно за то, что люди стали такими злыми. Он не столько огорчился из-за их отношения к нему, сколько из-за того, что они делают с собой:
-Здравствуй, Агата.
***
-Эй, привет, парень, - голос Роба был непривычно мягок и спокоен, но Бонни он уже не удивлял, девушка часто видела скалу таким. С Тони он превращался в совершенно иного человека, будто смуглый мальчишка пробуждал в нем то, что не мог пробудить никто другой.
На приветствие Роба мальчик лишь издал забавный звук, пуская слюну и протягивая руки. Тони признавал в мужчине «мамочку», и Робу это льстило.
-Да ты потяжелел, малой! – скала поднял мальчонку на руки, смотря на его забавные темный витки волос. Тони по-прежнему не говорил, но Роб общался с ним на ином уровне, наверное, такое общение было у всех детей с родителями. А Роб заменил мать и отца этому сиротке, отдавая всю заботу и нежность, на какую был способен. –Когда ты подрастешь, клянусь, я научу тебя стрелять.
-Ну, до этого ему еще далеко, - смотря каждый день на такого мужчину, застенчивая и скромная Бонни понимала, что каждый человек меняется, что даже сорняк с шипами и иглами может стать нежным цветком. Почему-то, Роб и Тони позволяли ей верить, что в людях всегда остается что-то чистое и искренней, пускай порой это спрятано за темной ложью. – Сейчас он может только пускать слюни.
-Пускай так, но он будет парнем с крепкими яйцами. –словно игнорируя все слова о своем будущем, Тони вцепился в спутанную и темную бороду Роба, находя новую забаву. – Говорю тебе, так и будет.
Мужчина позволял мальчишке мучить свои волосы, скручивать их в спиральки, пробовать на вкус, просто дергать. Он был готов умереть за этого ребенка, не говоря уже о подобной ерунде. Забирая из рук Бонни, которая решилась оставить мужчину с его «золотцем», Роб кормит Тони, думая только о том, что будущее этого живого существа с огромными глазами, понимающими и видящими все, обязана быть лучше.
-Давай, ешь, тебе нужны силы. Моя старуха всегда говорила, что каша идет на пользу. – Тони вцепился в бутылочку с теплой детской смесью, словно боясь, что кто-то заберет. Но после расслабился, понимая, что пока скала рядом, никто и приблизиться не посмеет. – Твоя мама гордилась бы тобой, верно?
На несколько секунд ребенок прекращает чмокать, жадно проглатывая смесь, подтверждая, что все понимает, все слышит и осознает. А после вновь наклоняет бутылочку, не желая показывать чего-то, кроме голода.
-Да, она бы гордилась, малой. И я горжусь. Все мы будем гордиться тобой, обещаю.
***
В каждой комнате на станции всегда была разная атмосфера. Вот, в старом офисе спорят Билл и Агата, пытающиеся что-то доказать друг другу. Они порой срываются на крик: старик говорит о том, что женщина боится того осуждения, что постигло ее в прошлом лишь из-за того, что она не мужчина, но военный, а Дуглас велит не лезть в дела станции и людей, от которых он отказался.
На этом же этаже, в соседней каморке, которая была переделана по возможности в отдельную комнату для тех, кто заболел простудой или гриппом, сидела Алона Белчер. Она слышала все, о чем кричали Агата и Билл, но чувствовала лишь желание, чтобы мир заткнулся. Ее мысли были далеки от реальности, она вспоминала иные вещи. В голове было и собственное прошлое и встреча с Гари, чья жена умерла по ее вине. Раны затягиваются, но душевные порой кровоточат. Этот термин Белчер не должна была принимать, потому как являлась врачом, но она была и человеком, живым, способным чувствовать. Каждый по-своему несчастен.
Чуть ниже, под каморкой-лазаретом, был медпункт. Здесь сидела медсестра, не знающая практически ничего о тех травмах, с которыми приходилось сталкиваться. Молодая девушка, никогда не готовящаяся к новым испытаниям, жестокости и слезам, постоянно винила себя, понимая, что знай она хоть немного больше, возможно, спасла бы жизни других. Хотя бы того парня, Энди. Ее, да и ребят, что учились когда-то с ней, никто не готовил к такому. Никого никто не готовил к подобному, но приходилось жить, потому что умереть было страшно. Молодая девушка с дрожащими вечно руками, -которая поняла, только когда все это началось-что медицина не для нее, плакала постоянно, жалея и себя, и окружающих.
В еще одной комнате Раймонд смеялся с приятелем, обсуждая дела станции. Они смеялись, выглядели радостными, но их тяготило то, что происходит. Их группа вновь стала отделяться от всех остальных. Они порой мечтали уйти, но и у них были свои цепи, которые так просто никто не мог разорвать.
В столовой с круглыми столиками дежурили Сэм и Мэтью, которые всегда искали времени побыть вместе. И парень, и девушка понимали, что чувства не связывают их: Мэт преследовал цель отомстить, она же просто развлекалась, радуясь, что не сидит под опекой отца.
В зале, где чаще всего было темно, поскольку здесь проходили редкие просмотры уже виденных каждым фильмов и мультипликаций, держась за руки, смотря в глаза друг ругу, улыбались Барри и Лили. Никто не мог сказать, что именно происходит между ними, чего они хотят и на что надеются, но они были вместе. Их ребенок и они.
А еще в одной комнатке, которая оказалась закрытой для каждого на станции(не потому, что у кого-то был ключ, а потому, что здесь погибла Джейн, и Блэр убила сошедшего с ума священника), поджимая колени к груди, ютилась темноволосая девушка.
Рикки ненавидела брата, ненавидела себя за то, что ненавидит его, но ничего не могла поделать. Ей не хватала его заботы, его тепла и любви, и она плакала. Она предполагала, что он ведет себя так из-за того, что вокруг есть люди, а он не хочет быть мягким. Но даже наедине ничего не менялось: все тот же робот без эмоций сидел перед ней, даже не спрашивая, как она себя чувствует.
После Холвудс она заговорила с ним первая, не в силах больше молчать и делать вид того, что они незнакомы, но его односложные ответы заставили ее разозлиться еще больше. Она не понимала , что с ним происходит, не понимала, почему же живой человек, родной для нее, ведет себя так. Она вновь вспоминала то, как Джин и Кловер, погибшая уже довольно, кажется, давно, говорили о Блэр, о том, как Тэд реагировал на ее действия, и ненавидела девушку вновь. Хотелось разорвать ее на части, веря в то, что это поможет. Рикки думала о Блэр, а после вспоминала о словах Лили, чьего друга она убила, пытаясь защитить брата. Теперь младшая сестра Крайтона сомневалось, что ради такого человека, как Тэд, стоило лишать кого-то жизни. Пускай это было случайно, но теперь Рикки мечтала вернуться назад, на несколько месяцев в прошлое, чтобы все исправить.
Девушке, что была схожа цветом волос на старшего Крайтона, снилось, как они с Тэдом вновь вместе, как он учит ее тому, что знает, но после, неожиданно, этот сон всегда превращался в кошмар: появлялся кто-то, кто менял ее брата, кто заставлял его игнорировать свою младшую сестру. Этого монстра она ненавидела, но ей было легче верить, что этот монстр существует, и именно из-за него Тэд ведет себя вот так. Хотя, Рикки даже не помнила, когда брат стал таким холодным с ней.
