***

-И чем все закончилось? – предугадывая появление седого мужчины в этой каморке, изолированной от всего остального здания, спрашивает Алона, делая занятой вид. Ее глаза усталые и она сама еле держится, чтобы не потереть переносицу. Все это напрягает ее, заставляет волноваться, потому что Дуглас одержима своей идеей и властью.

-Зачем ты спрашиваешь, сама ведь все слышала, - закрывая дверь с отчетливо слышным глухим хлопком, Билл опускается на небольшой стул, чувствуя, что все лишь скатывается вниз. Кажется, проблемы навалились на старика с того самого момента, как он переступил границу ворот на станцию.

-Мне интересно твое отношение к тому, что происходит, - не отрицая того, что крики Агаты и Билла были громкими, думая, что не только она, но и другие, различали причины дискуссии, Белчер аккуратно переставляет баночки с тихо звучащими таблетками, которые стремительно уменьшаются в своих количествах. Женщину радует только то, что в летний период, обычно, меньше болеют.

-Я никак не отношусь к тому, что происходит. – Билл угрюм, а его недавний спор с женщиной, что теперь управляет всем здесь, совершенно не подтверждает последней фразы. – Это ее дело, и ей решать, чем все обернется.

-Ты ведь видел, как опустела оружейная и как малы запасы еды? – намекая на распоряжение Дуглас о том, что мертвецы, подходящие к забору, должны быть ликвидированы, а вылазки за пределы станции сейчас слишком опасны, то ли спрашивает, то ли пытается вразумить доктор Белчер. Тот лишь угрюмо кивает, вспоминая о Ходячих, которые начали собираться в стадо, очередное за этот месяц… – Да и черт с ним, что с твоим состоянием?

-Все в порядке, - всем видом показывая, что подобная тема нежеланна сейчас, выдыхает старик, задумчиво теребя светлые волосы бороды. Но женщина смотрит на него уверенно, замечая любые отклонения от нормы: побледневшая кожа, пятна на лице.

-Билл, ты ведь понимаешь, что дальше все будет только хуже? – на мгновение ее голос становится серьезным и почти что угрожающим, но старик научился игнорировать такое вот состояние женщины. Он никогда не любил врачей, да и меняться не собирается.

-Все будет хуже в любом случае, если эта толпа не пройдет мимо. – это была смелая попытка перевести тему или состроить из себя дурака, и Биллу бы все удалось, если бы не категоричный ответ Алоны, отвлекшейся от лекарств.

-Я не об этом, - пряча несколько баночек с таблетками в глубокие карманы жилетки седого мужчины, она смотрит сверху вниз, сомкнув брови на переносице. Как врач она не может вот так вот игнорировать состояние старика.

-А я об этом, - отрезая подобной фразой любые пререкания, старик недовольно поглядывает на карман с лекарствами. Он бы оставил их здесь, но жить хочется. Без них он был бы слишком простой и громкой мишенью для мертвецов. – Я не могу винить Агату в том, что происходит. Пускай она и виновата, но сам я не лучше. Я действительно сбежал и не жалею об этом, даже возвращаться не хочу.

-Останься здесь хоть на пару дней, - из-за интереса к состоянию здоровья старика или из-аз того, что происходит на станции, просит доктор Белчер, смотря уверенно, говоря своим взглядом, что Биллу есть на что еще посмотреть в этом месте.

-Черт с ним, - выдыхая, смирившись, соглашается старик, поднимаясь со стула. Кивнув Алоне, он выходит, думая только о том, что приближающееся стадо тревожит его больше, чем обычно. Биллу бы в любом случае пришлось остаться на станции, потому что переждать время, пока орда будет шествовать по лесу, в своем старом покосившемся охотничье домике невозможно.

***

Марко быстро пробежал мимо меня, будто куда-то спеша или от чего-то убегая, а я лишь проследила за ним взглядом, не утруждаясь поинтересоваться, что случилось. Людей здесь, на внутренней части станции, было много. Палатки расставлены, а я была рада, что находились желающие спать на улице. Мне же этого не хотелось. Но и ночевать в той комнате, на том же матрасе, желания не возникало. Я бы или не спала, или сбежала бы куда-нибудь в лес, в домик охотника или на старую базу.

Впрочем, от того места посреди леса, где когда-то ночевали любители оружия и звериных следов, ничего не осталось, кроме груды обломков: прошлое стадо разрушило его до самого основания. Агата негодовала и из-за того, что удалось собрать лишь половину тех припасов, которые, по инициативе Билла, хранились там на всякий случай. Этим своим высказыванием: «Все из-за безрассудства Билла!», она настроила людей против старика, а меня против себя.

-Блэр, ты не видела Сэм? – Гари наткнулся на меня случайно, ища свою дочь, которая, вероятнее всего, проводила время с Мэтом. Я лишь отрицательно помотала головой, будто немая, продолжая идти куда-то к небольшому местечку, где вечерами разводили костер. Здесь, на раскладном стуле, сидела Эмма, откинув голову назад, подставляя открытые участки тела солнцу.

-Не хочешь присоединиться? – замечая мой безмолвный взгляд и довольно долгое бездействие, женщина чуть приподнимается, смотря в мою сторону полуприкрытыми глазами, которые, вероятно, чуть ослеплены ярким солнцем.

-Это помогает отвлечься? – усаживаясь на соседний стул, смотря вокруг, будто пытаясь заметить угрозу, которой сейчас является каждый человек на станции, спрашиваю я у подруги Крайтона, стараясь не вспоминать их близость и страсть.

-От окружающего да, но от собственных мыслей – нет, - словно рассказывая забавную историю, Эмма улыбается, чуть меняя позу, поворачивая ладони к солнцу. – Если тебе нечем заняться, то просто попробуй. Это приятно.

-Приятно? – будто удивляясь такой глупости: разве осталось что-то приятное в этом мире, переспрашиваю я, но женщина лишь кивает на мой вопрос, закрывая глаза и расплываясь в блаженной улыбке. Решая довериться словам Эммы, я следую ее примеру, почти растекаясь на солнце, будто кусочек желтого масла.

Сначала ты не чувствуешь ничего, борешься с желанием подняться и уйти, но после, от того, что ты находишься на одном месте, тебе постепенно становится тепло, а потом жарко. И ты ничего не можешь поделать, потому что твое тело плавится, силы исчезают, и ты словно прикован к этому стулу такими же цепями, которые держат тебя на станции.

Когда ты закрываешь веки, и на лицо тебе светит солнце, то кажется, что ты уже оказался в аду, где все вокруг красное, пламенное и горячее. Кажется, твоя кожа темнеет до ужаса быстро, покрываясь темной коркой, но ты не можешь открыть глаза, чтобы убедиться в этом. Потому что если откроешь, то ослепнешь. Безвыходная ситуация.

И Эмма оказалась права: ты забываешь о том, где находишься, не чувствуешь людей вокруг, вещей и даже не слышишь ничего этого, но оказываешься теперь в своем сознание, которое становится таким же ярким и горячим, словно солнце. Ты отвлекаешься от реальности, но погружаешься в свой мозг, в свое безумие, от которого отчаянно бежишь.

«Почему ты сидишь здесь одна?» –неожиданный вопрос, прозвучавший, как оказалось, в моей голове, заставил меня подскочить на месте, но вялое и бессильное тело, подчиненное солнечному теплу, смогло только странно дернуться. Да и глаза я не могла открыть, как бы не хотела. Светлое и яркое, будто солнце, сознание превратилось, начиная меняться, в забытые воспоминания: ночная прохлада осени, холодная бетонная стена и выглядывающий из-за арки светловолосый парень, улыбающийся уголками губ.

«Мне так нравится», -собственный голос отвечает за меня, но я совершенно точно понимаю, что это лишь воспроизведенные памятью ответы. Парень опускается совсем рядом, позволяя мне рассмотреть его лицо в самых деталях. От этого хочется подскочить еще раз, но на этот раз собственное тело даже не дергается.

«Тебе нравится быть одной даже теперь, когда живых осталось слишком мало?» - его лицо еще не тронуто кровью, он еще не знает о том, что произойдет, он еще жив, сидит здесь, рядом со мной, а я понимаю, что соленая слеза скатилась по щеке, попадая на покусанные губы.

«Ты не поверишь, но да», -как бы я хотела прокричать обратное, как бы хотела завопить о том, что парень не должен выглядывать из-за стены, но не могла. Взгляд почему-то переместился на еще одинокий крест у сетчатого забора, который раньше пугал меня своей хилостью.