- Я до сих пор не могу забыть, как лишилась пальцев.-в сгущающихся сумерках белый бинт на руке Глори Кук был как маяк на острове посреди моря. После того случая зимой, когда благодаря крупной женщине и ее травме в Холвудс Дарлин встретила Блэр, Роберт, что и отрубил пальцы женщине, вечно чувствовал свою вину, всячески пытаясь помочь. – Спасибо, доктор Габлер, что вытянули меня с того света.
-Ты просто везучая, - сидя на раскладном стульчике возле разведенного костра, борясь со своими смешанными чувствами к огню, чуть улыбаясь, словно говоря, что спасенная жизнь - это ерунда, задумчиво ответил Джеймс, иногда поглядывая в сторону Дарлин, загадочно улыбающуюся, стоило девушке посмотреть на искры, улетающие куда-то в небо, там же исчезающие.
-А я помню, как забор рухнул в первый раз, когда нас было намного больше, - словно и не слыша продолжения разговора Джеймса и Глори, ответила на слова последней Джоунс, вспоминая падение с крыши отчаянной матери, потерявшей сына.
– Главное, чтобы не рухнул снова. – Габлер тоже помнил то время, каждый в Холвудс помнил его, потому что тогда многие многое потеряли. Первое падение ограждения закончилось хуже некуда, не стоит говорить, что, когда это случилось во второй раз, все были готовы к трагическому повторению прошлого. Но все закончилось лишь сломанным забором, что казалось Джеймсу чудом. Чем-то волшебным и неслучайным Габлеру казалась и травма Глори, что привела группу со станции к ним, сводя живых людей вместе. Если бы Блэр знала о мыслях мужчины, она бы определенно подтвердила его догадки о том, что судьба существует, что многое в этом мире не случайно, что все берет свое начало где-то в прошлом, когда люди еще не знали об апокалипсисе. Но что-то другое знало о грядущем хаосе, готовясь, создавая историю. Что-то могущественное играло чужими жизнями.
-Давайте лучше забудем об этом? – предложила Глори, понимая, что тема про разрушенный забор ей совсем не нравиться. Думать об этом, а уж тем более вспоминать о загнанном в ловушку состоянии не хотелось. – Сегодня чудесный вечер, скоро все небо засыплет звездами, словно кто-то рассыпал блестки. Это, по-моему, романтично…
-Романтика всегда бывает в ночи, - словно заражаясь этим чувством от Глори, Джеймс кивает головой, замечая, как неожиданно резко поникла Дарлин, опуская голову и пряча глаза. Ему захотелось растормошить ее, вернуть былое счастливое выражение лица. – Ты так не думаешь, Дарлин? Тебе не кажется, что люди влюбляются ночью?
-Ну, знаете, чувство любви, нет, это слишком сильно сказано… Симпатия! Да, чувство симпатии появляется сразу, с первого взгляда. То есть, если человек показался тебе говном с самого начала, очень сложно изменить свое мнение о нем, - немного теряясь от такого вопроса со стороны мужчины, что нравился ей, Дарлин слышала свой голос и удивлялась ему же, потому что все это звучало испугано и неуверенно. Даже немного смешно.
А потом Джоунс вспомнила об обещании самой себе, что, подбросив деревянный кубик, лежащий сейчас в ее кармане, признается Джеймсу в своих чувствах, наконец обо всем расскажет, надеясь, что все не станет хуже:
-Вот и у меня было так же… - чувствуя приливающую, словно морские волны, грусть, Дарлин впала в еще большее уныние, готовясь к тому шагу, после которого повернуть назад уже нельзя будет. Это было признание во всем, не только в чувствах к Джеймсу, но и во всей своей жизни, за которую она много страдала. -Мне нравились какие-то парни и я, почему-то, до сих пор помню, как они выглядели, какими были… Они мне нравились, но я им нет, так случалось постоянно. Я никогда не говорила им о своих чувствах.
«Тебе не кажется, что люди влюбляются ночью?» - снова вопрос Джеймса пронесся в голове, стоило девушке с печальным взглядом, да дрожащими губами, посмотреть на мужчину, что сидел напротив. Дарлин знала, что может ответить на этот его вопрос.
Она бы ответила «да», потому что сама влюбилась в этого человека той холодной ночью, на той крыше, на той шаткой лестнице, когда он спас ее. Она влюбилась в него еще больше, когда, упав, не чувствуя сил, борясь с отключением собственного сознания, почувствовала, как мужские руки снова спасают ее. Подхватывают, унося, кажется, от всего этого ужаса, от всех смертей. Словно она стала ветром, вольный блуждать повсюду, рядом с ним.
-Это печально, - понимая, что компания Джеймса и Дарлин никогда не бывает веселой, Глори покачала головой, поднимаясь с места. Не хотелось женщине сейчас грустить, думать о плохой концовке любовных историй.– Думаю, уже поздно, совсем темно стало, пойду я. Вы тоже не задерживайтесь.
-Удачи, - все тем же печальным голосом, даже радуясь тому, что лишние люди ушли, оставляя их наедине, почти прошептала Дарлин. Но тут же почувствовала, что появился какой-то страх от осознания того, что сейчас, возможно, единственный шанс, чтобы все рассказать, чтобы отмучиться.
-Если бы ты могла повернуть время назад, могла все исправить, ты бы сказала о своих чувствах тем людям? – Джеймс сидел напротив все это время, теперь ища глаза девушки, которая отчаянно о чем-то думала. Разговор с Дарлин заставил мужчину вспомнить о той, кого он забыл в тот день, когда забыл собственную мать, оставшуюся в светлом доме у железных дорог. Сердце его больно сжималось, стараясь уничтожить любое чувство.
-Не знаю, это могло бы причинить боль, - совершенно не понимая, не догадываясь, да и не гадая, честно ответила Дарлин, понимая, что отказ Джеймса совершенно точно заставит ее страдать, что слова, которые не раз прокручивались в голове: «Словно младшая сестра», причинят ей боль. Страшную боль.
-А разве сейчас тебе не больнее, может, они все же любили тебя? – Джеймс не контролировал своих эмоции, поэтому, наверное, позволил себе почти выкрик первых слов. А после, осекаясь, он утих, вновь опускаясь на складной стульчик. Разговоры с Джоунс всегда пробуждали в нем забытые чувства, она словно была порталом в прошлое, вечно заставляя Джеймса возвращаться туда, где он хотел находиться меньше всего, в тот же момент только и думая об этом времени, месте.
-Я люблю тебя, – поднимая глаза, Дарлин сказала это так резко и четко, что мужчина напротив застыл. Взгляд ее карих глаз смотрел на него, освещенного ненавистными языками пламени, с боязнью, но и смирением. Джоунс словно уже была готова услышать эти слова, схожие с проклятием: «Нет». Это бы причинило ей боль.
Дарлин попрощалась со всеми чувствами в тот момент. Абсолютно со всеми. Она теперь просто ждала того, что он ответит. Того, что он скажет. Ждала его реакции.
Но он лишь испуганно уставился на нее, не замечая, как нижняя челюсть опустилась вниз. Джеймс застыл от подобных слов, совершенно не ожидая их. В его голове рухнула целая вселенная, как когда-то эта же вселенная, созданная ради него, обрушилась в сознании Дарлин, стоило ему произнести это проклятие: «Словно младшая сестра».
Джеймс резко поднялся. Пару секунд он стоял и смотрел на Дарлин, все еще не выражая ни одной эмоции, кроме удивления, а после развернулся, собираясь уходить.
Джоунс горько усмехнулась, чувствуя, как слеза скатывается по щеке:
-Вот поэтому я и не говорила тебе, - запоминая этот его взгляд, удивленный, растерянный и какой-то разрушенный и обреченный, Дарлин почувствовала как та боль, ожидаемая ею, боль, о которой она догадывалась, начала подбираться.
Дарлин лишь подняла голову, вставая следом за Джеймсом, поворачивая в его сторону. Этот момент был для нее словно прощанием, потому что она знала, что теперь уйдет совершенно в другую, противоположную ему сторону. Неожиданно прогремел выстрел, который, как оказалось, не прозвучал в голове девушки. Он прогремел в настоящем, реальном мире, заставляя Габлера застыть на месте, словно испугавшись, а после упасть на асфальт, чуть почерневший от костров.
Он упал, а Дарлин не понимала, что происходит. Она успела попрощаться со своими чувствами, зная, что они все равно будут где-то внутри нее, таиться, спать, когда Джеймс упал. Так неожиданно и странно, что она застыла на месте. Только услышав шаги за своей спиной, Дарлин обернулась. Тут же чувствуя физическую боль, что смешалась с душевной – кто-то ударил ее прикладом, заставляя отправиться в темноту, в которой Джоунс чувствовала себя вольным ветром.
