***

-Приготовиться! Все, немедленно вниз! – махая людям, срывая голос, кричал седой старик, давая команду. Он держался за периллы, махая рукой, указывая направление, куда бежать. Все внутри него колотилось, сам он боялся, но ноги продолжали стоять, держа его. - Голову закрыть руками, опуститься на пол! Они близко!

Жители станции, вернее, та часть, что осталась, резко попадали на пол, прижимая к себе детей. Стариков же не осталось совсем – кажется, несколько месяцев назад они совсем исчезли из этих стен. У людей не было нужды кому-то подчиняться, но, что делать, они тоже не знали. Жить хотелось. Для этого нужно было что-то предпринимать.

Билл командовал, что-то кричал, указывал на действия, которые стоит предпринять ради спасения, но сам он не был в них уверен. Жаль, но ни у кого не было книги, повествующей о правилах выживания в такой ситуации. Были книги и про зомби, и про ядерные взрывы, но не было про эти жаркие дни, сменяющиеся дождливыми ночами.

-Отключить все электрические прибор, Бронсон, вырубай насосы! –замечая мигающий свет в соседней комнате, который не был так заметен днем, проорала Агата, почти подлетая к темноволосому мужчине. Его волосы совсем отросли, теперь он был похож на девушку. Хотя, нет, он был похож на худощавое существо с соломой вместо волос. Все здесь были похожи просто на «существо», с глазами, конечностями, да какими-то чувствами.

Стоило мужчине, который потерял свои очки слишком давно, по памяти нажать на какие-то кнопки, потянуть рычаги, как все вокруг заглохло. Вернее, заглохли те звуки, что воспроизводила станция. Но они были несравнимы с приближающейся к зданию какофонией.

Это было похоже на скрежет чего-то металлического, какой-то громкий скрип и хруст, будто ездящий по мозгам. Нагромождение звуков, их наложение друг на друга: что-то будто падало, что-то словно стонало. Люди замерли на полу помещения, желая слиться с бетоном, стараясь не дышать. Они замерли в ожидании.

Землю встряхнуло так сильно, что кто-то подлетел в воздух з завидной силой, после больно вписываясь в пол. Создалось ощущение, что Землю резко крутанули на все триста шестьдесят шесть дней, ускоряя время. Не успели живые закричать, хватаясь за все, что можно, как толчок повторился, от него трескались стены, потолки и полы – камень ломался, будто расходились швы на одежде. Но окна лишь дрожали, опасно начиная хрустеть. Стены покрылись паутинкой трещин, но стекло только тряслось от страха. Земля ходила ходуном.

После этих толчков всё смолкло, даже звук, недавно приближающийся и надвигающийся, исчез.

Стоило кому-то облегченно выдохнуть, как незнакомый громкий звук, который заставлял капилляры лопаться, раздался совсем близко, прямо над головой. Что-то отвратительное и мерзкое будто кричало, прыская во все стороны слизью. Звуковые волны, исходящие от этого инородного крика, разбили окна, а вибрация прошла по телу, ломая детские кости, растирая их в порошок.

-Билл, куда ты? – по щекам Агаты текли слезы. Она кричала, прижимая к себе мальчика, что вопил от боли – его хрупкие кости во всем теле просто будто исчезли, обращаясь в пыль, будто что-то внутри него поджарили, оставляя только пепел. Вибрация будто перемолола их как зерно. – Билл, мне нужна помощь!

-Мать честная… -кто-то отряхивался от осколков, уходя дальше от разбитых окон, кто-то кричал из-за вялого тельца, где не было костей, а Билл просто стоял у окна, почти высунувшись. Глаза старика были расширены от ужаса, которого никогда бы не появилось на лице мужчины в прошлом. – Они решили покончить с нами.

Агата подлетела к разбитому окну, оставляя ребенка, который уже не кричал, умирая со странной мыслью, смотря в потолок – такое не заживет, хотя тётя сказала ему, что всё будет хорошо. Дуглас застыла на месте, видя лишь огромную темную тень, что медленно и опасно начала закрывать землю, падая на станцию.

Она почти на негнущихся ногах подошла к седому старику, раскрывая рот от шока, который парализовал все нервы, конечности, мысли. Он сковал ее тело. Что-то похожее на недавние толчки, но не такое сильное, снова повторилось, а откуда-то сверху посыпались камни, куски стен, огромные плиты, которые по сравнению с кораблем из какого-то прочного и незнакомого человеку материала, нависающим над станцией, казались жалкими песчинками.

Бесконечно огромная, Билл не мог описать ее размеры, потому что такого просто не существовало в этом мире, груда металла или чего-то другого нависала сверху, над станцией, закрывая небо, почти давя на мозги. Корабль этот или машина был угловатым, держался в небе, будто стоял на земле. Билл мог поспорить, что эта штука тянулась на несколько километров, что в длину, что в ширину. До этого старик, да и все остальные, видели этот корабль только издалека, и тогда он тоже казался огромным пятном в небе. А сейчас, видя, нет, чувствуя его над своей головой, старик понял, что собственное существование незначимое, по сравнению с этой машиной, каких не видели люди прежде.

-Это не оружие русских или корейцев… - голос Билла остался неуслышанным.

-О, Господи! – Агата закричала в тот момент, когда знакомая вибрация повторилась, смешиваясь с ее голосом, как и со словами Билла. В этот раз крик чего-то неизвестного, гудящий и утробный, заставил зажать уши так сильно, что ты почти проламывал собственный череп. Но это не помогало. – Нужно бежать, быстрее!

-Куда бежать? !– познавая настоящее отчаяние, захлёбываясь слезами и слюной, проорала бледная женщина с кругами под глазами, прижимающая к себе тело ребенка, чьи кости так же рассыпались от новой волны.- Нам некуда бежать!

-Нам некуда бежать… - будто подтверждая слова матери, потерявшей дочь, заторможено и отсутствуя в этой вселенной, произнес старик. Билл был напуган. Билл был в ужасе. Билл был смирен. Билл был рад такому исходу, когда какой-то огромный металлический кнут резко потянул его вверх, впивая в кожу тысячу шипов, вытаскивая тело старика из разбитого окна.

Агата даже не успела понять, что происходит, когда множество таких же кнутов прорвались через другие окна, пробили стены, потолок, схватывая кричащих и бьющихся в истерике знакомых, оставшихся в живых. Она лишь осела на пол, чувствуя, как слезы навернулись на глаза. Вернее, слез она не чувствовала, а страх давно стал повседневным чувством. Женщина испытывала безумие от того, что щупальца утягивают всех куда-то наверх.

Мать девочки, чьи кости раскрошились, отчаянно держала дочь за руки, когда металлическая клешня схватила ее за нижнюю часть туловища.

-Отпустите мою дочь, чудовища! Прекратите, ей больно! Она умирает! Не-е-е! –неожиданно щупальце дернуло особенно сильно, заставляя и мать проскользить по полу. А после женщину обдало кишками и волной крови, когда тело девочки разорвалось пополам – иглы и шипы вонзились чуть глубже в бескостное тело ребенка, разрезая тем самым ткани.

Женщина выпустила руки дочери, когда упала на пол, плескаясь и захлебываясь кровью собственного дитя. А рядом с ней, чуть в стороне, лежала часть туловища с головой, с застывшими глазами.

Кого-то, кто пытался убежать вглубь помещения, куда-то в сторону лестницы на верхние этажи, щупальца просто протыкали насквозь, изменяя свою форму. Огромные пики торчали из тел, которые издавали последние хрипы и, умоляя теперь о смерти, смотрели на Агату. А после их просто утаскивали.

Когда вокруг никого не осталось, только лужи крови – даже матери, чью дочь разорвало, не было, - все вновь затихло, но тень от корабля, нависающего над крохотной станцией, не исчезла. Агата боялась пошевелиться, но на негнущихся ногах поднялась, чувствуя дрожь, заставляющую корежиться.

Она еще не понимала, что происходит. Женщина успела сделать один шаг в сторону окон, а поле красный дождь, такой густой, будто томатный сок, что наливают из банки, закрыл горизонт. Красные капли падали с неба, их распрыскивал корабль, а после, когда Агата пошатнулась, догадываясь о том, что это за жидкость, начали падать головы. Они были изуродованы, с перекошенными гримасами ужаса, знакомые и неизвестные. Они все падали, разбиваясь о землю с глухим звуком, покрываясь лужами кровавого дождя. А Агата кричала.