Уже под конец, обессилев от собственных слов, Мадлен рухнула на каменные плиты пола, и в этот самый момент почувствовала, как кто-то прикоснулся к ней:

- Мадам? Что с вами? Вам плохо?

Где-то она уже слышала этот голос. Но где?

Де Круа подняла глаза на говорившего и встретилась взглядом с Джоном Торном.

- Я вас знаю, - проговорила она, - вы – друг моего зятя, мистер Торн.

- Совершенно верно, - кивнул мужчина. – Что привело вас сюда, мадам де Круа? Что случилось?

Мадлен поднялась с каменных плит пола, опираясь на руку Джона.

- Я рассталась с мужем, мистер Торн. Он отказался от меня, словно от поношенного башмака. И я ушла из дома.

«Зачем я это все говорю ему?» - поразилась женщина, позволяя усадить себя на скамью.

Джон взял ее руки в свои и сочувственно сжал. Его ладони были теплыми, и тепло от них проникало в каждую клеточку измученного тела Мадлен, поднимаясь от ладоней к плечам, от плеч – к животу и спине, ниже, к ногам и ступням. Женщина поразилась этому. Такого она не испытывала никогда в жизни. Дружеское прикосновение малознакомого мужчины возвращало ее к жизни.

- Где Вы остановились? – голос Торна не сразу достиг затуманенного сознания Мадлен, и женщина рассеянно посмотрела на мужчину, словно прося повторить сказанное. И Джон повторил.

- Нигде, - де Круа отвернулась. Только сейчас она осознала, что сбежала из дому без средств к существованию. У нее не было денег, чтобы снять комнату на постоялом дворе, а уж на еду тем более.

Торн не зря славился своей проницательностью. Сопоставив то немногое, что рассказала ему Мадлен со своими догадками, мужчина, не раздумывая, произнес:

- Мадам де Круа, пойдемте ко мне. Там вы придете в себя, примете ванную, отогреетесь, выпьете немного кофе с коньяком, и уж потом решите, что делать дальше.

- Благодарю, но…

- Никаких «но», мадам. Сейчас вы пойдете со мной, а завтра… Завтра посмотрим, что можно будет сделать.

Мадлен подчинилась. Грешно было отталкивать руку, предлагающую помощь.

Джон вывел дрожащую женщину из собора и усадил ее в свою карету. Лошадь кучер привязал к задкам, и таким образом карета медленно двинулась вдоль многолюдной улицы.

Внутри было тепло: в жаровне тлели красные угли, вспыхивая и потрескивая. Мадлен обессилено откинулась на спинку удобного сидения и прикрыла глаза. Отчего-то ее клонило в сон, несмотря на то, что, судя по всему, совсем недавно перевалило за полдень.

Джон спокойно наблюдал за женщиной. Она казалась усталой, изможденной. Одежда ее была в грязи, пальцы нервно сжимали подол плаща. На шее нервно билась голубая жилка, выдавая нервозность попутчицы. Да, судя по всему, размеренная жизнь мадам де Круа пошла под откос, и Торну стало жаль эту красивую женщину. Ему даже внезапно захотелось обнять ее, погладить по этим растрепанным темно-русым волосам, прошептать на ухо слова ободрения…

Джон стряхнул с себя наваждение. В самом деле, что это с ним? И как такие нелепые мысли могут вообще попасть к нему в голову? Мадам де Круа нуждается в поддержке, и отнюдь не близкой, физической. И он будет держать себя в руках.

Карета остановилась у невзрачного двухэтажного особнячка. Торн помог Мадлен выйти из кареты, отдал несколько приказаний кучеру, касаемых лошади де Круа, а затем провел гостью в дом.

Там, усадив женщину на софу, он отдал слугам пару указаний: приготовить гостевую комнату и горячую ванну.

- Располагайтесь, чувствуйте себя, как дома, - произнес Джон. Мадлен кивнула:

- Спасибо.

Женщина провела в ванной около часа, пока вода совсем не остыла. Все это время она думала о сложившейся ситуации, пытаясь найти из нее выход.

Закутавшись в темно-зеленый хозяйский халат, Мадлен попросила одного из слуг принести ей бумагу, перо и чернила. Когда ее просьба была выполнена, де Круа написала два письма, тщательно подбирая слова. Затем, сложив их в конверты, отнесла их вниз, в гостиную, где ее уже ждал Джон.

- Не окажете ли вы мне услугу?

- Все, что угодно.

- Пошлите кого-нибудь отправить эти письма. Я указала два адреса, так что это не составит большого труда.

Джон улыбнулся:

- Без проблем. Эй, Пол!

Пока Торн договаривался с посыльным о доставке посланий, Мадлен рассмотрела во всех деталях обстановку небольшой гостиной ее благодетеля. Комната была выполнена в светло-зеленых тонах и заставлена старой раритетной мебелью. На стенах висели разнообразные пейзажи и сценки из пасторалей. Было довольно мило, однако создавалось впечатление, что чего-то не хватает.

«Женской руки», - подумала Мадлен, а вслух спросила:

- А где ваша хозяйка, мистер Торн?

- У меня ее никогда не было, - ответил Джон, усаживаясь в кресло напротив и протягивая женщине чашечку крепкого кофе. Де Круа отхлебнула немного, чувствуя запах коньяка, мгновенно согревшего ее изнутри.

- Отчего же? Вы хороший, видный мужчина…

Мистер Торн махнул рукой:

- Не сложилось. Ну, не будем о грустном. Давайте поговорим о чем-нибудь отвлеченном. К примеру, о книгах. Или о погоде.

Мадлен улыбнулась и поддержала его.

Разговор продлился до самого ужина. Отдав должное ростбифу и сливовому пудингу, де Круа извинилась перед Джоном и изъявила желание подняться наверх, в спальню, сославшись на усталость и нервное перенапряжение. Мужчина пожелал гостье спокойной ночи, и когда за ней захлопнулась дверь, вздохнул. Мадлен перевернула своим появлением вверх дном не только его холостяцкое гнездо, но и его душу.

========== Соблазн ==========

Комментарий к Соблазн

Уважаемые читатели! Автору чрезвычайно стыдно за то, что она тут понаписывала, у меня паранойя, что тут надо ставить рейтинг повыше. Поэтому, по совету своей беты сообщаю, что рейтинг этой главы поднимается до NC-17.

Элиана полулежала в горячей ванне, закрыв глаза и вдыхая аромат вербены, экстракт которой служанка, готовившая купальню, добавила в воду непосредственно перед погружением хозяйки в нее. Это было непередаваемое ощущение – чувствовать, как каждую клеточку тела покидает дорожная пыль, оставляя лишь чувство умиротворенности и блаженной неги.

Уже прошло больше месяца с того момента, как она стала полноправной хозяйкой в замке Геннегау. Чуть позже в свои владения вступила настоящая зима с пушистым снегом и пробирающим до костей холодом. Окна в доме были живописно разукрашены морозом, иней серебрил веточки деревьев, превращая их в сказочных ледяных великанов из немецкого фольклора. Подобные сказки Элиана любила слушать, умостившись в старинном кресле у камина в центральном зале. Повествователями чаще всего выступала старая нянька Рихарда – Фрида, которую в замке все прозвали сказочницей, ибо старуха была истинным ходячим сборником древних сказов и преданий, а также сам Рихард, который, морща лоб, припоминал старые сказки, которые та же Фрида рассказывала ему на ночь, когда властный граф был еще ребенком.

Девушка наслаждалась неспешной тягучей речью мужа, его мягким баритоном. Она научилась ценить эти зимние вечера, проникнутые душевным теплом и доверием. О подобном в дни своего детства она и мечтать не могла. Тут же все было предельно просто – даже отношения со слугами были крайне неофициальными, словно в связь вступали не граф и его подчиненные, а друзья или приятели.

Конечно, новая жизнь Элианы состояла не только из таких вот вечеров, но и из обязанностей, которые ей пришлось принять, едва она переступила порог дома. Каждое утро, не нежась в постели, она поднималась, чтобы отдать приказы, касавшиеся составления меню на день, уборки, решения мелких конфликтов между слугами, и так далее.

Рихард в это время разбирал накопившиеся счета, вел важную переписку с поверенным из Лондона, чтобы в тамошней усадьбе тоже не было проблем. Иначе говоря, супруги были так поглощены свалившимися на них делами, что виделись друг с другом исключительно за обеденным столом и вечером, на «сеансе сказок».

Элиану это немного заботило. Она ведь столько времени провела с Рихардом в поездке, что успела привыкнуть к нему, лучше узнать этого загадочного графа, и теперь скучала по нему. Собственно, это сначала удивляло девушку, но теперь она сама себе призналась, что влюбилась в собственного мужа. От этого в груди сладко ныло, словно в предчувствии чего-то грандиозного, однако никаких решительных действий Элиана не принимала. Впрочем, как и Рихард, который, уважая чувства своей жены, с трудом сдерживал себя. Он ведь был крепким, здоровым мужчиной, его потребности были естественными, и мужчина гадал, долго ли ему удастся продержаться, прежде чем тщательно возводимые баррикады рухнут и он не начнет домогаться собственной жены.