Куда я бегу?

У каждого бегуна есть своя история. Сейчас вы прочтете мою.

Большую часть жизни я бегаю, и одно из моих самых ранних воспоминаний – я бегу домой из детского сада. Я вырос в Лос-Анджелесе в рабочей семье, брат Крейг моложе меня на год, а сестра Пэри – на три.

Отец работал на двух работах, так он мог свести концы с концами. Чтобы облегчить жизнь матери и избавить ее от необходимости каждый день забирать меня из школы домой, я начал бегать.

Сначала по прямому маршруту от школы к дому. Но со временем я начал прокладывать обходные пути по новым районам и неизведанным местам. В школе нужно было хорошо себя вести и сидеть смирно, пока тебе рассказывали, каков мир на самом деле. А когда я бежал домой, то мог исследовать что-то новое, у меня появлялось чувство свободы, которого не было в школе. И поэтому бежать домой было гораздо веселее, чем ходить в школу. Я бегал по улице и изучал мир: я смотрел, как строят дома, наблюдал, как птицы улетают зимовать на юг, видел, как падают листья и как дни становятся короче из-за смены времен года. Ни один учебник не мог сравниться с уроками самой жизни.

В третьем классе я уже участвовал в соревнованиях по бегу на достаточно короткие дистанции, часто не длиннее футбольного поля, и даже сам организовывал их. Я постоянно звал одноклассников в свою компанию, но иногда мне было сложно найти кого-то, согласного бегать со мной. Родственники из Старого Света часто напоминали мне, что греки были прекрасными бегунами и бег на марафонскую дистанцию, в конце концов, появился именно в Греции.

– Константин[6], – говорили они, – ты станешь отличным греческим бегуном, таким же, как твои предки.

За этим следовало традиционное греческое «опа!»[7] и еще одна рюмка узо[8] – так они окончательно определили мою судьбу.

А ту часть истории, в которой говорится, что греческий спортсмен и воин Фидиппид, доставив с Марафонской равнины в Афины известие о победе над персами, упал замертво от усталости, никогда не упоминали[9].

Я становился старше, и мне все больше нравилось испытывать свое небольшое тело разными крайностями. Мне казалось, у меня на подкорке записана необходимость постоянно раздвигать границы собственной выносливости. В том, что касалось физической нагрузки, мне было очень сложно соблюдать умеренность. В одиннадцать лет за неделю, таская все необходимое на себе, я исходил Гранд-Каньон вдоль и поперек и поднялся на гору Уитни – самую высокую вершину Континентальных штатов[10].

Свой двенадцатый день рождения я хотел отметить с бабушкой и дедушкой, но они жили почти за шестьдесят пять километров от нас. Напрягать родителей просьбой отвезти меня я не хотел и решил поехать на велосипеде. Мою тягу к приключениям не ослабило даже то, что я представления не имел, как добираться до дома бабушки с дедушкой. Крейг не поддался на настойчивые уговоры и не поехал со мной, не помогла и попытка дать ему взятку из моих карманных денег. Я засунул деньги обратно в карман, сказал матери, что собираюсь в местный магазин, и взял курс на Пасадену.

Когда я спрашивал дорогу, люди смотрели на меня озадаченно и с беспокойством.

– До нее больше шестидесяти километров, – сказал оператор бензоколонки.

– А в каком направлении мне ехать? – спросил я.

– Думаю, сначала по скоростной автостраде, а потом – на север по шоссе двести десять, – неуверенно ответил он.

Конечно же, я не мог ехать на велосипеде по автостраде, мне нужно было найти путь по городским улицам.

– Ты уверен, что не нужно позвонить родителям? – спросил он.

– Все в порядке, – небрежно ответил я, показывая пальцем на автостраду. – То есть вы считаете, что Пасадена там?

Он кивнул, хотя и выглядел при этом не очень уверенно.

– Спасибо.

Я улыбнулся и отправился на поиски ближайшей городской улицы в том направлении, куда он мне показал. Все складывалось хорошо.

Через десять часов я добрался до Пасадены. Дорога, по которой я ехал, петляла по долине вокруг Лос-Анджелеса, так что сложно сказать, сколько всего километров я проехал. Пару раз я останавливался на заправках, чтобы спросить дорогу, купить газировку или сходить в туалет. Деньги у меня почти закончились, но это не имело никакого значения. Важно было одно: я добрался до Пасадены. И что теперь?

Я не знал ни названия улицы, на которой жили бабушка с дедушкой, ни номера их телефона. И, как выяснилось, они даже жили не в Пасадене, а рядом – в Сан-Марино. Я послонялся по округе и нашел знакомое место – «Галеру» – большой корабль у дорожной развязки, переделанный в закусочную. Мы много раз заходили туда поесть, и я знал, как отсюда добраться до родственников. От «Галеры» до Сан-Марино было около восьми километров.

Подъезжая к дому по грязной дорожке, я испытывал огромное удовлетворение. С тем же чувством я мог стоять на вершине Эвереста или на Луне. Это был лучший день рождения за всю мою жизнь.

К счастью, бабушка с дедушкой были дома. Увидев меня, они одновременно обрадовались и страшно перепугались. Родители, которым мы тут же позвонили, не рассердились, они были рады, что со мной ничего не случилось, и облегченно вздохнули, узнав, что все в порядке. Мне кажется, они были слишком напуганы, поэтому не стали меня ругать. Никто никогда не объяснял мне всю опасность моего поступка, и я надеялся, что родные гордились мною. Бабушка с дедушкой погрузили велосипед в кузов машины и отвезли меня домой, где нас встретила вся семья – двоюродные братья и сестры, тети, дяди, соседи тоже пришли, все собрались на вечеринку в честь моего дня рождения. Играла музыка, мы танцевали, пировали, а взрослые от души выпивали.

Все разговоры на празднике то и дело возвращались к моему путешествию. То, что я только что сделал, было невероятно для ребенка моего возраста, это ощущение придавало мне сил и очень вдохновляло. Все, что мне нужно было сделать, чтобы собрать вокруг себя всю семью и устроить праздник, – проехать на велосипеде или пробежать очень большое расстояние. Это может показаться наивным, но именно такой урок я усвоил в тот день.

Мы взрослели, и Крейг начал считать, что моя упертость становится чрезмерной. И в данном случае его чувства были вполне оправданны, поскольку главным событием выходных для меня всегда была какая-нибудь смелая авантюра. А Пэри, напротив, с пониманием относилась к моим странностям, но всегда заставляла учитывать и ее интересы, независимо от того, как к этому относились другие.

– Если тебе так нравится бегать, продолжай, – сказала она однажды. В этом была она вся: даже ребенком она умела радоваться за других.

Мне действительно очень нравилось бегать, и я продолжил это занятие в средней школе, где и познакомился со своим первым наставником. Там же я больше узнал о том, почему людей привлекает бег на длинные дистанции.

Ходили слухи, что рядовой Джек Мактэвиш мог отжаться, подтянуться и сделать упражнения на пресс больше раз, чем остальные его сослуживцы, включая офицеров. При этом он был еще и быстрее всех. Остальные призывники боялись вставать с ним в пару, потому что его сила и способность к концентрации не оставляли им ничего, кроме позора. У Мактэвиша был очень простой подход к жизни: вставай раньше, тренируйся больше и держись дольше остальных. В те дни, когда он не чувствовал, что выкладывается на все сто, он заставлял себя выкладываться на сто двадцать процентов.