– Извините.

– Ничего страшного. Я-то знаю, как люди раздражаются по поводу пиццы.

– Я не раздражаюсь, – сказал я очень раздраженным тоном.

– Как скажешь, чувак. Просто поверь, мы привезем тебе самую вкусную пиццу, которую ты только можешь себе представить. Я менеджер. Так что будешь брать?

– Я возьму гавайскую с дополнительным сыром. И дополнительными оливками. И дополнительной ветчиной. А, да, и еще с дополнительными ананасами.

– Дополнительная порция всего? Всё положу. Какого размера?

Коварный вопрос. Мне совсем не хотелось тащить с собой недоеденные куски, но если я закажу слишком мало, то у меня кончится «топливо», и я никогда не доберусь до места назначения до рассвета.

– Сколько стоит большая?

– Пять, вместе со всем, что дополнительно. Сколько вас там празднует?

– Только я. Я возьму большую.

– Ну ты даешь, чувак! Какой же ты, должно быть, голодный.

«Если бы ты только знал», – подумал я.

– У вас есть десерты?

– Вишневый чизкейк. Это просто бомба, я уже успел попробовать сегодня.

– Хорошо, я возьму один.

– Один кусочек?

– Нет же, я хочу целый чертов чизкейк.

– Это грандиозно, чувак!

– Сколько времени займет доставка?

– Минут двадцать-тридцать. Вы торопитесь?

– Нет, не тороплюсь, но мне нужно знать, сколько это займет времени, чтобы сказать вам, где мы сможем встретиться.

– Ну… Дай подумать. Скажем, минут через двадцать пять.

– Тогда встретимся на углу Хайвей 116 и Арнольд Драйв.

– Что, прямо на углу? – спросил он. – Это довольно безлюдный участок шоссе. Какого цвета ваша машина?

– Я без машины, – сказал я. – Но меня очень легко заметить, я единственный, кто бежит здесь.

– Бежит? – Он ненадолго затих. – За тобой кто-то гонится?

– Нет, – засмеялся я.

– Но сейчас полночь, – сказал он.

– Да, поздновато. Именно поэтому мне нужна пицца, я умираю от голода.

– Я понял. – Долгая пауза. – Все очень логично. Еще что-нибудь привезти?

– А есть в городе Starbucks?

– Да, хотя я уверен, они уже закрыты. Но у меня есть запас кофейных зерен, так что я сварю, пока пицца готовится. Просто беги прямо по Хайвей 116, мы определим твое местоположение.

После этого я оставил ему номер телефона, положил трубку и побежал дальше, тараня темноту. Хорошо, что они сами найдут меня, не придется стоять и ждать на углу. Самый верный способ заработать сильные судороги мышц ног – это просто остановиться и стоять на вечернем воздухе.

Я переложил телефон в задний карман рюкзака и вытащил фотографию маленькой девочки. Она выглядела жизнерадостной, несмотря на трубки и датчики по всему телу. Но она была больна, практически при смерти. И я бежал для того, чтобы помочь ее спасти. Я последний раз взглянул на фотографию и аккуратно положил ее обратно.

Ровно двадцать пять минут спустя меня нагнал пыльный пикап с широкими шинами – прибыла моя пицца. За рулем, к моему удивлению, сидел молодой менеджер.

– Чувак! – закричал он, выскакивая из машины. – Ты сумасшедший! Это круто!

Он достал пиццу с пассажирского сиденья и открыл коробку. Это был шедевр: в высоту пицца была почти такая же, как в диаметре, сверху громоздились кусочки ананаса и оливки. Пиццей такого размера можно накормить и слона. Я расплатился, поблагодарил менеджера и приготовился подкрепиться.

– Ты побежишь дальше? – спросил он. – Или подвезти?

– Теперь у меня есть «топливо», – ответил я, держа в руках еду. – Я использую его по назначению.

– Тебе еще далеко бежать?

– Я бегу на побережье, – ответил я.

– На побережье?! – закричал он. – Чувак, до Бодега Бей[3] отсюда еще почти пятьдесят километров, не меньше!

На самом деле я направлялся на пляж в Санта-Крус[4], до него было больше двухсот сорока километров, но мне показалось, что ни один из нас не был готов сейчас посмотреть правде в глаза.

– Не могу поверить, что человек может пробежать пятьдесят километров, – ахнул он, – ты как Карл Льюис[5] или вроде того?

– Ну… да, – ответил я, – как Карл Льюис, только медленнее.

– Где ты будешь спать?

– Я не буду.

– Ты бежишь всю ночь? Это очень круто. Мне нравится. – Он запрыгнул обратно в пикап. – Не могу дождаться, когда расскажу о тебе ребятам в магазине.

И укатил.

Мне понравился этот малый. Для большинства людей, не занимающихся бегом, это занятие в лучшем случае скучное, а в худшем – ужасно тяжелое и бессмысленное. Мне показалось, он был по-настоящему заинтригован моей авантюрой, хотя я понимал, что в обозримом будущем он бегать не начнет.

Я водрузил чизкейк поверх пиццы и побежал дальше. Ел я на ходу – за долгие годы я все больше совершенствовал это умение. Коробку с пиццей и чизкейком я держал в одной руке, другой брал пищу. Это была хорошая тренировка для верхней части туловища. К счастью, у меня хорошо развиты предплечья, поэтому дополнительный вес не проблема. Для удобства я скатал четыре куска пиццы в один большой валик, похожий на огромный итальянский буррито. Уже почти прикончив первое блюдо, я снова услышал звук разболтанной выхлопной трубы – этот шум выдавал пикап разносчика пиццы. Парень забыл отдать мне кофе. Мы заполнили одну из моих бутылочек для воды темной жидкостью, а остальное я выпил. Я пытался ему заплатить, но он отказался от денег.

Уже собираясь уезжать, парень высунул голову из окошка и спросил:

– Слушай, чувак, не против, если я спрошу: зачем ты это делаешь?

– Ох, – ответил я, – мне придется связаться с тобой позже по этому вопросу.

И вот сейчас самое время подумать над этим. Миллионы американцев занимаются бегом. Они делают это, чтобы быть в форме, повысить уровень эндорфинов или для укрепления сердечно-сосудистой системы. В 2003 году в одном из многочисленных марафонов, которые проводят в этой стране, до финиша добежали рекордное количество участников – четыреста шестьдесят тысяч человек. Они вышли за пределы собственной выносливости и пробежали сорок два с лишним километра.

Но есть еще те, кого называют ультрамарафонцами, – небольшая неофициальная группа истинных фанатов бега. Для нас марафонская дистанция – это просто разминка. Мы бегаем гонки по пятьдесят и сто миль (восемьдесят или сто шестьдесят километров). Мы бежим сутки или больше без сна, лишь изредка останавливаясь, чтобы поесть, попить или сходить в туалет. Мы бегаем по Долине Смерти в самый разгар лета, вверх-вниз по горам, на Южном полюсе. Мы заставляем свое тело, разум и дух выносить то, что обычный человек считает пределом боли и напряжения. Я один из тех немногих, кто бегает больше ста шестидесяти километров без отдыха, что, вероятно, делает меня суперультрамарафонцем. Или же просто сумасшедшим. Когда люди слышат, что я одним махом пробежал сто шестьдесят километров, они обязательно задают мне два вопроса. Первый: «Как ты это делаешь?» Второй – тот самый, который задал мне разносчик пиццы: «Зачем?» И ответить на него гораздо сложнее.

Это отличный вопрос, несмотря на то что нельзя дать четкое определение этой зависимости. Джордж Мэллори, участник первых экспедиций на Эверест, предельно кратко ответил на вопрос, почему хочет подняться на него: «Потому что он существует». Кажется, этой фразы, хотя ее нельзя считать ответом, людям достаточно, поэтому она и стала известной. Тем не менее лаконичный ответ Мэллори я очень хорошо понимаю. Когда меня спрашивают, зачем я ночи напролет бегаю на такие невероятные расстояния, мне часто хочется ответить что-то вроде: «Потому что я могу». И это правда, как и то, что спортсмены далеко не всегда занимаются самоанализом. Но это не полный ответ. Его недостаточно даже для меня. У меня были вопросы к самому себе.

Зачем я бегу?

Для кого я бегу?