— Но… — попробовала было возразить Венера, но Данбурит не дал ей сделать этого, продолжив свое повествование уже на повышенных тонах:
— И тогда юноша понял, что это отличный шанс проявить себя. Он отправился на войну вместе с остальными воинами Венеры и там стал настоящим героем, совершая подвиги во имя любви. Юноша даже был тяжело ранен, но облик принцессы, что все это время маревом стоял перед глазами, вытащил его из бездны забвения. И вот он поднялся так высоко, что стал офицером — одним из приближенных принца Терры. И вот тогда… тогда он вновь встретил свою принцессу, — тут Адонис замолчал, покачав головой. В чертах его читалась горечь. — Он думал, что все подвиги на поле боя, совершенные в честь любимой, помогут ему; что принцесса обратит на него внимание и оценит его, героя, по достоинству. Как же он ошибался! Прекрасная дева оказалась слепой эгоисткой. Она не замечала никого, кроме себя и чужого жениха, отчаянно лгала подруге и обманывала того, кого ей пророчили в мужья. И тогда сердце влюбленного юноши не выдержало и разбилось на мелкие осколки.
— Но… Но я ничего не знала об этом! — потрясенно воскликнула Минория, всем телом подаваясь вперед. Сердце ее бешено колотилось, глаза возбужденно блестели.
— А что бы изменилось? — резко ответил офицер. — Ты бы перестала любить Эндимиона?
— Нет, но… — принцесса не знала, что и делать. Признание Адониса было для нее полнейшей неожиданностью. И даже если бы сейчас над ее головой разверзлись небеса и грянул гром, это не произвело большего эффекта, чем слова венерианца.
— Теперь поздно что-либо менять, — холодно произнес Адонис. — Я уже не принадлежу себе. В поисках мизерных шансов завоевать твою любовь, моя принцесса, я перешел на сторону тех, кого убивал с твоим же именем на устах. Теперь я иной. И имя мне — Данбурит, первый офицер Темного Королевства.
Минория издала сдавленный возглас, прокусив до крови костяшки пальцев.
— А теперь — веришь ли? — мне все равно, — воин вложил в эти слова все презрение, на которое был способен.
— Тогда зачем ты явился сюда, рискуя своей жизнью? — затаив дыхание, осведомилась принцесса Венеры, положив руку на рукоять меча. — Ты ведь знаешь, что злу ход сюда заказан.
— Для того, чтобы вырвать твое холодное и лживое сердце, Минория!
Выхватив из ножен меч, Адонис, издав боевой клич, бросился на Сейлор Венеру. Девушка молниеносно выхватила свой волшебный клинок, успев отразить атаку воина. Брызнули искры, и противники отскочили в стороны, вновь приняв боевую стойку. Они ходили по кругу: Адонис выжидал, когда глава Сейлор сенши даст слабину и откроется для атаки; Минория же держала оборону, готовая в любой момент отразить удар воина.
Офицер вновь сделал выпад, и принцесса отразила его. Юноша, примеряясь к еще одному удару, произнес:
— О, а ты и впрямь не сахарная куколка, принцесса!.. — и вновь замахнулся на нее мечом.
Закипела битва не на жизнь, а на смерть. Адонис доказывал, что Эндимион не даром хотел сделать его пятым Лордом Терры. Мастерство Данбурита-офицера и впрямь поражало, и дочь Астарты чувствовала, что потихоньку слабеет. Дыхание ее сделалось прерывистым, по лбу потекли капли пота, но она все еще крепко держала меч в руках, благодаря Артемиса за уроки владения холодным оружием.
То, что принцесса Венеры теряет силы, не укрылось от Адониса. Мрачное удовлетворение и самодовольство поднялись в его душе, и желание поскорей, одним ударом, закончить сражение, сыграло с ним смертельную шутку. Всего на мгновение, занеся меч, он открылся для нападения, и Минория интуитивно, в пылу сражения, воспользовалась этим. Всего один выпад, и…
Словно со стороны Венера увидела, как хрустальный меч, прорвав белоснежный мундир Адониса, мягко вошел в его плоть и вышел насквозь, вспарывая кожу, мышцы и внутренние органы. Ткань тут же пропиталась кровью, и это темное пятно увеличивалось в размерах с каждой секундой.
Юноша выронил меч, и он тихо упал в лунную пыль. На потрескавшихся губах Адониса выступила кровавая пена. Он с неверием и потрясением посмотрел на Минорию гаснущим взглядом, словно не до конца осознавая, что жить ему осталось не больше минуты, что в его спину уже дышит Танатос, верный и безмолвный слуга Плутона.
На глаза принцессы Венеры навернулись жгучие слезы. Она только что отняла жизнь у одного из тех, кого она клялась защищать — человека с ее вотчины, венерианца. Хотя, даже если бы это был и не ее подданный, легче бы не стало. Впервые убила… Перед этим меркло все, и единственное, что сейчас занимало Минорию — это льдисто-зеленые глаза напротив, бледное лицо, покрывшееся испариной. Так близко, что видно каждую капельку холодного пота… Каждый кровавый пузырек на губах…
Минория часто и рвано дышала, все еще сжимая до дрожи в руке меч. Когда ноги Адониса подкосились, она подхватила его свободной рукой, изо всех сил не давая воину упасть. Но юноша все равно тяжело опустился в серую лунную пыль, орошенную багряными каплями крови. Принцесса упала на колени рядом с ним, запоздало вытаскивая из тела поверженного Данбурита Святой Клинок и отшвыривая его в сторону.
— Нет… Нет, я не хотела… — шептала Минория в отчаянии, когда Адонис мертвой хваткой сцепился в ее волосы, беззвучно шевеля губами и притягивая принцессу еще ближе.
Дочь Астарты послушно наклонилась, словно желая поймать его последний вздох, и тогда юноша, собрав свои последние силы, прошептал:
— Твоя любовь будет безответной вечность…
— Что? — выдохнула Венера, но Адонис уже не слышал ее. Танатос принял его дух, оставив лишь безжизненную, но по-прежнему прекрасную оболочку.
Вцепившись пальцами в офицерский китель юноши, Минория уронила голову на бездыханную грудь венерианца, который до отчаяния, до самой последней минуты безответно любил ее, и разрыдалась.
Так их и нашел Артемис — хладное тело Адониса и принцессу, что была на грани сознания от осознания содеянного. Она сидела, опустив голову и поглаживая покрытые пылью белые волосы почившего юноши. Белый жрец не стал задавать вопросов, лишь поднял Минорию на руки и понес прочь, не забыв прихватить окровавленный меч. Дочь Астарты, побледневшая и осунувшаяся, положила голову на плечо другу и только тогда провалилась в желанный мрак забытья.
Так было положено начало древнему проклятию…
Комментарий к 29. Седьмой сон Минако (один сон на двоих) Перевод эпиграфа:
Веди меня в цепях,
Освободи от стыда,
Лаской причини боль.
Я стою на коленях
И умоляю тебя сжалиться, а ты говоришь:
Не проси о милости,
Тебе еще предстоит испытать так много боли.
Не проси о милости.
(Смилуйся).
*Лита кельтское название Дня Летнего Солнцестояния, аналог славянского праздника Ивана Купалы.
https://vk.com/selia_meddocs_group – группа, посвященная фику и творчеству автора в целом. Заходите на огонек!
====== 30. Темная мистресс Нефрита ======
Не можешь заснуть, не в силах вздохнуть…
И смотришь в окно, а он где-то там…
Он так далеко, что без него —
Так одиноко, вокруг никого…
Freedom — Быть только с тобой…
На Токио опустилась беззвездная осенняя ночь. Днем по небу нестройными рядами ходили тяжелые, темно-серые тучи, а когда стемнело, погода испортилась окончательно. Сначала заморосил мелкий, противный дождик, затем подул пронизывающий северный ветер, пробирая запоздалых прохожих до костей. Они, согнувшись в три погибели и раскрыв зонты, бежали по улицам города, на которых уже зажигались слепые фонари. Сырость туманным облаком поднималась над землей, порождая промозглую мглу. Дождь с каждой минутой усиливался, ветер крепчал, вырывая из рук прохожих зонтики и швыряя в их лица холодные дождевые капли.
А в квартире у Мамору было сухо, тепло и уютно. Это и отметила Усаги, едва переступив порог дома Чибы. Она держала в руках полупрозрачный зонт, с которого стекала вода, образуя на полу лужицу, и тряслась от холода. Мамору даже показалось, что кончик носа Цукино посинел от холода, и он тут же, не терпя возражений, отправил Усаги в ванную, подкрепляя свои слова легким шлепком по попе девушки. Она хихикнула и скрылась за дверью, а через несколько минут раздался шум бегущей воды.
