— Она и впрямь была вся в слезах? — глухо уточнил наследник Иллюзиона.
— Да.
Принц стоял к Серенити спиной, задумчиво потирая подбородок, и смотрел в окно на открывающийся перед ним пейзаж. На зеленой лужайке перед дворцом, среди разбитых клумб, стлались седые клочья тумана, не успевшие растаять под солнечными лучами. Звонко пели птицы; под окном, расправив хвосты, важно прохаживались два павлина.
Однако Эндимион словно не замечал красот раннего утра. Все его мысли были поглощены историей, поведанной его невестой. Она касалась Минории, и Серенити просила у возлюбленного помощи в этом запутанном для нее деле. Подобно лунной принцессе, принц был возмущен поведением Адониса на празднестве; более того, он принял сложившуюся ситуацию близко к сердцу. Хоть дочь Астарты и не просила заступничества, Эндимион с большой охотой предоставит его. И не только ради просьбы Серенити. Просто так, справедливости ради.
— Хорошо, я займусь этим вопросом, — ответил наконец принц, и девушка облегченно вздохнула, приближаясь к нему. Эндимион без лишних вопросов заключил ее в свои объятия, трепетно прижимая к себе хрупкую принцессу.
Перед его мысленным взором отчего-то встало заплаканное лицо Минории. Принц никогда не видел принцессу Венеры плачущей, и эта картина пришлась ему не по нраву. И Эндимион твердо решил разобраться с Адонисом как можно скорее и наказать его по всей строгости. Ведь он попрал честь офицера, ни больше ни меньше.
Когда Серенити ушла, Эндимион тут же послал за Адонисом. Венерианец прибыл довольно быстро — одетый с иголочки и причесанный смоченным в воде гребнем — ни дать ни взять образец для подражания. Только покрасневшие глаза и чуть припухшее лицо красноречиво свидетельствовали о том, что прошлая ночка была бурной. О да, земной принц знал, насколько!
Спокойно, стараясь не срываться на повышение голоса, но в то же время строго, Эндимион начал:
— Сегодня я совершенно случайно узнал пренеприятнейшую новость, Адонис, и был возмущен ею до предела. Не далее как вчера вечером, вы посмели нанести оскорбление принцессе Венеры; оскорбление настолько сильное, что вы довели Минорию до слез. Что скажете на это? Чем сможете оправдать свое недостойное поведение?
Вихрем пронеслись перед мысленным взором венерианца картины вчерашнего вечера. Ревность и жгучий стыд затопили юношу, и на его бледных щеках появился легкий румянец — знак искреннего раскаяния и сожаления. Только протрезвев, он с ужасом понял, что натворил.
— Виноват, — вытянулся по струнке Адонис, явственно читая в глазах принца свой приговор. — Я был пьян и не ведал, что творил. Я… я словно на мгновение потерял контроль над своим языком.
— Конечно, виноваты! Вы нарушили кодекс чести офицера и должны понести за это заслуженное наказание. Я лишаю вас звания пятого лорда Терры! — приговор Эндимиона прозвучал, словно щелчок хлыста в огромном пустом помещении. Даже известие о возрождении Металии не произвело бы на офицера столь ошеломляющего эффекта.
Повисла гробовая тишина. Кровь отлила от лица венерианца, и на смену румянцу стыда пришла мертвенная бледность. Однако, никаких эмоций — будь то раскаяние, сожаление или гнев — Адонис не проявил. Его лицо было похоже на маску, и лишь светло-зеленые глаза загорелись лихорадочным блеском.
Щелкнув каблуками, точно принимая приговор во внимание, венерианец сдержанно поинтересовался:
— Могу ли я идти?
Эндимион махнул рукой, отпуская Адониса, и тот, чеканя шаг, вышел из помещения, где произошел этот неприятный разговор.
«Пожаловалась… — с ненавистью и досадой подумал юноша, размашисто шагая прочь. — Поплакалась своему принцу, и он тут же принял меры. Как же это низко!»
Голос совести настойчиво твердил офицеру при этом, что кару он получил вполне заслуженную, так что искать виноватых не стоит. Однако венерианцем управляли злость и обида, и вот тогда… Тогда ему и пришла в голову эта роковая идея.
«Мы сможем помочь друг другу, стоит только захотеть…»
Слова Берилл не желали покидать мысли Адониса, и он все чаще и чаще возвращался к ним. Они сидели в его мозгу отравленной занозой, и словно подбивали офицера ступить на кривую дорожку. Венерианец подсознательно понимал, что ничего хорошего предложение этой странной женщины не сулит, но теперь, когда его мир начинал рушиться, он с какой-то отчаянной решимостью хватался за эту соломинку, словно утопающий в бурном море.
Словно во сне, одержимый мрачной надеждой повернуть время вспять, Адонис нашел Берилл и согласился принять ее предложение и объединить усилия для достижения желаемой цели.
— Вы хотите получить Эндимиона, я — Минорию. Полагаю, нам лучше держаться вместе, — проговорил венерианец, лихорадочно сверкая глазами. Над верхней губой от волнения у него выступили мелкие капельки пота.
— Мудрое решение, — проворковала елейным голоском Берилл и, запрокинув голову, расхохоталась низким грудным смехом. — Осталось лишь закрепить наш союз…
Темная королева потянулась к Адонису и, запустив пальцы в его густую шевелюру, впилась требовательным поцелуем в его губы. Острая боль тут же пронзила офицера, затмевая рассудок. Словно тысячи ножей и игл пронзили его до основания; метастазы зла укоренялись в его чистой душе, убивая все то чистое и светлое, что жило когда-либо в его сердце. А то, чего нельзя было изменить, извращалось и принимало гротескные формы.
Тьма поглотила Адониса, изменяя его помыслы и стремления. Одержимость, ненависть, мстительность — вот во что превратились любовь, желание защищать и прощать. Вот в кого превратился пылкий юноша — в хладнокровное чудовище.
Не разрывая темного поцелуя, Берилл перенеслась вместе с Адонисом в Темное Королевство — точнее, в сырое и мрачное подземелье, где теперь был вынужден скрываться Металия. Темный король одобрил выбор королевы, и тут же промолвил, наполняя подземный зал гулким эхом:
— Подойди сюда, Темный офицер!..
Адонис сделал шаг вперед. Все его тело словно пылало темным огнем, а он сам едва ли осознавал, что происходит. Юноша словно находился под гипнозом; однако каждое слово, произнесенное в его адрес Металией, сеяло отравленные семена в подготовленном уловками Берилл разуме.
— Отныне твое имя — Данбурит, первый офицер Темного королевства. Клянешься ли ты служить верой и правдой мне, своему королю?
— Клянусь… — словно спросонья протянул юноша. Его глаза заволокло темной дымкой, лицо было спокойным, не выражающим никаких эмоций. Однако зло, завладевшее сущностью Адониса, неуловимо скользило в его чертах. Едва ли можно было узнать в нем прежнего воина планеты Венера — влюбленного юношу, совершившего массу подвигов во имя любви и так бесславно завершившего эту горько-сладкую историю.
А Берилл скромно стояла в стороне, злорадно усмехаясь. Начало было положено, оставалось лишь закрепить успех. Данбурит был лишь пешкой в ее игре; точно такой же пешкой была и сама фрейлина, но только уже в руках Металии. Но настоящая игра была еще впереди.
По Иллюзиону, подобно лесному пожару, распространилась новость о пропаже фрейлины королевы Деметры Берилл и офицера королевской армии Адониса. И чем больше людей узнавало о ней, тем большим количеством сплетен она обрастала. Одни говорили, что парочку похитили приспешники Металии; другие — что эти двое сбежали из дворца в поисках любовных авантюр, причем именно эта версия казалась обывателям самой правдоподобной.
Однако ни Минория, ни Эндимион не верили в это, ведь у каждого из них были причины сомневаться в столь шаткой и ненадежной версии. Они ломали голову над тем, что сподвигло этих двоих исчезнуть из дворца, но ответа не находили. Только и могли предполагать, что виной всему обида — благо и Берилл, и Адонис имели право точить зуб на особ королевской крови.
Минория даже чувствовала угрызения совести — из-за того, что венерианец пропал аккурат после того злополучного празднества Литы. Принцесса была бы рада забыть столь злополучный инцидент, изгладить его в памяти. Но чужая душа, как известно, потемки. Адонис, по-видимому, либо решил сбежать, лишь бы не служить ей, либо решил просто передохнуть, не известив никого. Так сказать, привести в порядок душу и мысли. У Минории даже голова разболелась от этих запутанных мыслей.
