Белые руки, прежде такие опасные, безвольно повисли.

Но это было слишком сложно и, в целом, интереса не представляло, и Брюс совершенно серьезно отвлекся: взялся вылизать каждый шрам на чертовой клоунской спине, чем и факультативно занялся, щурясь и улыбаясь, словно от неловкой шутки.

- Сожрешь? Предлагаю сопроводить этот факт несдержанными стонами, - из последних сил сохраняя концентрацию, прошептал он, плотнее обхватывая член Джокера, растирая смазку, одновременно заводя пальцы глубже. - Теперь?

Преодолевать темноту он будет так: надеяться не сделать хуже, пытаясь сделать лучше.

Самоубийца.

Джокер молчал и только задышал тяжелее. Все испортил? Снова оскорбил гордеца.. Но он не мог не заметить, как доверчиво он выгибает спину, как расслабляются сведенные в судороге душевной боли мышцы, как исчезают мучащие его тени..

И думать о себе - как он мог?

- Ну как?

Жадно разлизывая дрожащую на клоунской шее вену, Брюс повернул пальцы, входя еще глубже, плавно, словно совершал таинственный ритуал.

- Неплохо.. - вдруг сдался упрямец, и получил больше интенсивных движений во всех областях, подвластных Бэтмену.

- Это правильный ответ! - осуществляя смутно запланированные прежде поиски, он особенно глубоко всадил пальцы - до костяшек - они синхронно скрипнули зубами, не имея больше сил на неловкость - ни черта не понял, но опомнился и начал искать правильный угол, оставаясь на экстремальной глубине.

Догадался, преодолевая мутные воды злой, похотливой властности, применить более основательный подход: поискать в логичном месте, а не там, где ему было угодно.

Наконец он нашел то, что искал.

- О, черт, черт, - прошипел Джокер, когда он коснулся простаты.

Реакция не разочаровывала.

Вдохновленный, он прищурился и повторил движение, улучшая и продлевая его.

Джокер совершенно неприлично застонал.

- Ты превосходен, ты просто невозможен.. Джек? - снова не сдержался Брюс, шалея от осознания пределов, совершая кистью смелые, широкие движения. - Ну как?

- Проклятье…

- Конкретнее.

- Сойдет…

Эта скупая похвала была даже большим, чем он рассчитывал получить, несмотря на то, как был самолюбив; дыхание, за которым он следовал, участилось, и он начал аккуратно двигаться в обратном направлении струны, строго следя за удобным углом.

Что-то изменилось, тягучее, плотное.

Удобнее подставляя горящую от соприкосновения с чужим органом ладонь, он постарался сделать все как можно лучше, взволнованный одним только известием о приближении его оргазма.

Сердце билось слишком сильно.

Вдохновенный, он прижал тяжелое тело ближе, не желая пропустить ни секунды желанного зрелища - плоский живот дрожал от судорог дыхания, на бледных волосах, покрывающих лобок и бедра, росой застыл пот. Витые вены, покрывающие ствол клоунского члена, отлично гармонировали с темными венами на зажавшей его руке…

Брюс содрогнулся, спеша прижаться губами к острому плечу, ключице, белому шраму на лопатке…

Ему почти удалось удержать бурный белый поток, вязкий, совершенно волшебный, обильный - семя потекло ему по запястью, следуя за тонким японским шрамом.

Радость - да, безусловно, вот что он чувствовал.

Но скрип зубов - один на двоих - больше походил на треск тонкого льда под неосторожным путником.

========== Глава 61. ==========

Когда дрожь под его руками немного утихла и наваждение отпустило его, Брюс поспешил прижаться губами к каждому из заласканных позвонков, крадя лишнее время: справлялся с новой волной возбуждения, посетившей его гипотетически удовлетворенное тело.

Примерился и высвободил пальцы, опрокидывая Джокера под себя, покрепче прижимая его к диванной обивке - не дожидаясь, пока он снова сбежит, делая из него дурака. По этой же причине он закрыл глаза, пытаясь запомнить запах его тела - трава, пот, его личный мускусный тон - навсегда.

Равнодушно обтирая руку о удобно обнаруженную под локтем собственную рубашку - когда он успел стать так неопрятен? - успел еще приложиться губами к бледно-розовому шраму под клоунской грудью, слишком властно, почти обреченно.

Джокер положил руки ему на плечи - вот и все - и отодвинул его, стараясь не смотреть в его лицо.

- Достаточно, Бэт. Уже довольно, хватит.

Что это за тон, обрамляющий привычную отстраненность после преступно сорванной или полученной откровенности? Неуверенность?

- Как вам будет угодно, ваше Величество, - сразу же остыл Брюс, вставая на привычную зыбкую почву - энергообмен с ненадежным, ненасытным источником.

- Я сейчас блевану, Бэт. Тень… Ты ведь тоже это чувствуешь?

Горло Брюсу перехватило: он все это прекрасно чувствовал.

- Никаких теней. Кто бы мог подумать, что наш маэстро не сможет понять шутку? Я пошутил. Я знаю тебя. Ты - есть.

Подтверждая его существование, он подобрал пропитанную потом сиреневую футболку, и не менее отмеченные страстью зеленые боксеры, жадно прижимая пальцами влажное пятно предсемени.

На тонкой ткани водили хороводы жирные шмели, и он вдруг почувствовал желание расхохотаться.

Но Джокер был мрачен, и чертовски хреново выглядел.

- Расскажешь, что происходит?

В ответ была только тишина, и бледный, измученный человек рядом выглядел не заласканным при помощи заветных книжных навыков, а словно пропущенный через автомобильную мойку паршивый пес.

Этот незнакомый, мрачный мужчина встал, натягивая белье - бледная подмышка сохранила яркий след поцелуя - откашлялся, не содержа в себе ничего ни от Джокера, ни от Джека Нэпьера, ни даже от злобного клоуна-чудовища.

- Джек? - раздраженно позвал Брюс снова, не умея определить, что конкретно думает по этому поводу. - Я помогу тебе, просто скажи, что случилось.

Вместо ответа Джокер нахмурился, наклонился и подхватил свою рубашку, вскользь касаясь влажного смуглого бедра, на периферии мыслей признанного им как достаточно размягченное.

Прикосновение его немного оживило, но чудовищный секрет беды грозился вскрыться, словно мерзостный нарыв - он этого никак не мог допустить, никогда.

До полной памяти оставался только узкий серп Луны.

Воспоминания наслаивались, как чешуя белой, разумеется гнилой луковицы - начало, пласт, пласт, пласт, реальность; расслаивались - отправная точка, пласт, пласт, конец.

- Черт, Джокер, - попытался привлечь ускользающее внимание психа смятенный Бэтмен, уязвленный чудовищной разницей между своими состояниями - этот бледный человек лукаво щурится, преступный, и он сам цельный и полон достоинства; молчит и каменеет, непроницаемо взглядывая своими темными глазами - и он не может себя понять, злобный и черствый.

- Потом, я не в настроении, - сухо выплюнул чертов клоун, неспешно разыскивая свои брюки.

- Ну уж нет! - потемнел Брюс, почти чувствуя, как подпитывает благодатную почву для раскачиваний. - Не будь таким самовлюбленным. Ты меня не запутаешь.

- О чем ты? - кисло откликнулся несчастный Джокер, сотрясаемый новой ступенью спуска в ад безумия - приступ перетекал в физическую плоскость.

- Ты все прекрасно знаешь, не придуривайся. О чем я? О том, что ты в ужасе, почти в истерике. Это приступ? Я его вызвал?

Тревогу в голосе скрыть не удалось, и Брюс уставился в разозленные карие глаза - Джокер понемногу приходил в одно из самых опасных своих состояний.

Помешанный, использующий разум процентов на сорок, не больше, но Бэтмену об этом знать было совершенно не обязательно - присутствовать при этом было совершенно запрещено, а он приполз в его дом, встревоженный, словно жалкая раненая шваль…

Но он был и правда ранен, слаб, гоним последствиями собственных шуток, а ради иной цели, самой желанной, можно было и потерпеть некоторое… унижение.

Джокер оправил застегнутую на все пуговицы рубашку - пусть не кольца кольчуги, но яркая броня шута, хоть и бесполезная, потому что улыбаться, помня о себе нехитрую, но мерзкую правду было невозможно - и набросил на обнаженные ноги Бэтмена свой пиджак.