- Однажды ты достанешь меня так, Джек Эн, - жестко и жарко выдохнул он в бледную грудь, неудачно скрытую хлопком, - что я тебя и правда подвяжу под осину в зимнем лесу.

Джокер сделал вид, что оскорбился очередным сравнением с псиной или иудой, и герой-марионетка подостыл, между тем выглядя так, словно для следующего разговора с ним будут нужны особые документы.

Обманул?.. Но он вдруг почувствовал, что его самого обдурили - застыл, осмысляя это открытие. Им пользуются, словно вещью?

- Джек?

- Что? - занервничал Джокер, понемногу впадая в самое опасное состояние - жалобное и слюнявое.

- Можно? - не замечающий его невозможных реакций Брюс уже почти коснулся изуродованной шеки, но вспомнил про запрет. - Ты сам… часто трогаешь их.

- Это мерзко. Мне мерзко. Тебе не мерзко? - заинтересовался псих, верный своей миссии исследования летучих мышей.

Брюс недовольно вздохнул, но не стал отстраняться.

- Нет, не мерзко. Они мне нравятся. - он почувствовал непрочное натяжение, и дал им передышку, протягивая руку, поглаживая психа по нижней грани челюсти, не осмеливаясь подняться к его гадким, отвратительным, побелевшим от стыда рубцам. - Красивые.

Джокер понять всего этого не смог и признал эксперимент открытым.

- Мне уже похер, я уже закинулся. Навалил на печень, мм?

Брюс снова проигнорировал принуждение к спору - откровенную ложь - и провел рукой по левому рубцу.

По правому - он услышал участившееся дыхание - по центральному.

- Не лги мне, - зашептал он. - Это бессмысленно.

Его рука слишком откровенно скользнула по выпирающей тазовой кости: случайно, но дышать стало тяжелее.

Он вдруг прижался ближе, провел языком по центральному - самому интересному - рубцу, присосался к нижней губе, вдумчиво исследуя реакции чужого тела, вялого, непривычно мягкого, апатичного из-за болезни; переместился к правому шраму, разлизывая кожу, скользя по каждой неровности, лаская левый шрам пальцами.

Теперь все будет по-другому, все изменилось? Про запрет не испытывать больного на прочность он уже не помнил. Нет смысла использовать слова - все и так понятно.

Оторвался, изучая реакцию: Джокер следил за ним так, словно он заслужил премию Дарвина.

Надежда погасла. Это единение было иллюзией. Он не понимает его и никогда не поймет.

- Постараюсь тебе доказать, - угрюмо заверил злодея потемневший герой, забывая отстраниться, только снова покрепче сжимая пальцы на плененных бледных руках, и это было довольно важное обещание.

Воспламененный Джокер разочарованно потемнел в ответ, между делом отмечая себе новую точку нажима.

- За пяток нашивок я отвечу на твой вопрос, - благосклонно выдал он, обещая себе устроить катастрофу, таясь и скрываясь, словно дикий, но хитрый зверь, обсессивно не умея терпеть азартных ставок.

- Вопрос? Что ты сделал Короне? - незамедлительно подхватил Брюс, отводя глаза - лжец, задает вопрос, ответ на который ему не интересен.

- Наобещал золотых гор и предал при первой возможности, - честно ответил Джокер, хотя мог бы и сохранить этот неприятный секрет, раз уж подобное не важно. - В основном я виновен в том, что воспользовался ими, чтобы… мм… спровоцировать твое возвращение.

Брюс взглянул на него слишком серьезно: был уверен, что они оба сейчас видят ужасный полутруп героя, заключенный в склеп старого дома.

- Спасибо.

Джокер, впрочем, ничего такого не видел: смуглые руки тяжело придавили его предплечья, и он отвернулся, мечтая поскорее заполучить свою волю обратно: его раздирала темнота.

Он мог бы и предположить, что старик был прав - так, как он его понял - все верно, уходи как можно дальше, все будет осквернено.

Реальность это иллюзия, когда было иначе?

Джокер надолго завис, выглядя совершенно безумно, и Брюс взглянул на часы, чтобы занять паузу - было уже без пяти шесть утра.

Просто отлично, он разбудил ослабшего от болезни человека в шесть утра, чтобы найти его бритву? Серьезно?

Глаза Джокера были закрыты, но он знал, что это иллюзия, что он наблюдает - Бэтмен, Брюс Томас Уэйн придирчиво препарируется его незаточенным скальпелем эмпатии.

- Все нормально. Уходи. - вывел вердикт Джокер, вяло двигая горящими чужой слюной губами, как и многие дни прежде правильно истолковывая все жесты напротив - движения навстречу, невидимые удары, одинокие поклоны.

И он ушел.

На следующий день началась осень.

========== Глава 58. ==========

Привычная форма двоилась - Брюс Уэйн/Бэтмен - и никакой он не шизофреник, просто и правда существовать в иной плоскости он не мог.

Осаживалась тугая мышечная плоть о розовые, кровавые кости; терялась острота мыслей, язык не поворачивался, не способный произнести и слова.

Кожа исходила потом только когда наступала ночь. Бежала яркая кровь, только когда он действовал, в иных случаях все замирало, словно покрывалось коркой льда.

Но, вопреки всему этому, можно было признать, что он ненавидел свои доспехи.

Яркие тряпки (О, какая честь! Но это же не ваш размер?) были только тряпки; простыни, выстиранные и тщательно отглаженные - были только простыни; пустые комнаты, библиотека, сад, гараж, нулевой этаж, хранящий след промедления - все это было огромным ледником, царством заблуждений.

Брюс не спускался в подвал и исправно появлялся в главном офисе шестое утро между десятью и десятью двадцатью, приводя сотрудников компании в ужас этой неожиданной привычкой.

Крутился в кресле в своем кабинете, читал Кундеру и доставал Фокса по телефону.

Пару часов после обеда флиртовал по углам с самыми некрасивыми сотрудницами, убеждая себя, что ищет сообщников Риддлера и, в целом, налаживает отношения с людьми.

Только бы не сидеть в кабинете отца.

В пятницу он даже не одел галстук, чтобы изобразить облегчение дресс-кода, и приехал к офису, но вспомнил, как тоскливо смотрели на него там, и повернул назад.

Проехал любимый ресторан и даже не заметил этого. Вернулся и провел там почти пять часов, так и не заставив себя заговорить хоть с кем-нибудь, в свою очередь отметая любые разговоры.

Проще говоря, он отлично держался подальше от Бэтмена, но на выходе - на углу квартала - его совратила самая простая телефонная будка.

- Уэйн-менор, - сразу же ответил Альфред.

- Дай мне номер психиатра.

Альфред назвал цифры, ни о чем не спрашивая, хотя стоило ожидать несколько логичных, хлестких шуток.

“Наконец вы решились обратиться за помощью к специалисту, мастер. Давно пора”.

Когда он ждал ответа, настраивая на смартфоне исказитель голоса, вполне серьезно опасался услышать Джокера, не отдавая себе отчета, что Крейн и телефон в его сознании теперь накрепко связаны тревожным воспоминанием.

- Если это ты, Киган, то иди на… - прорычал Пугало.

- Это Бэтмен.

Показалось, или Крейн и правда тревожно всхлипнул - словно жена солдата над похоронкой?

- Что с Джокером? - после паузы храбро спросил он.

Брюс даже умилился этой нежной привязанности, начиная закипать, не подозревая, что для экс-психиатра страшный клоун только важная гарантия безопасности.

- Сомневаешься в нем?

- Почему тогда…

- Не зли меня, чучело.

- Почему? Не хочешь встретиться лицом к лицу? Без своего сраного костюма?

- Боюсь, ты не выживешь. Ты сильно накосячил, Крейн - к следующей встрече тебе надо серьезно подготовиться. Купи себе мыла для больничной душевой. Пока ты должен найти место, где примерно может быть Фобос…

- А я все уже нашел, - нагло перебил чертов Пугало, - Джокер все предусмотрел. А что, не все спокойно в Датском Королевстве? И где он тебя все время прячет, хотел бы я знать. В твоей кадавровой яме проведен телефон?

- Пошел ты.

Брюс вдруг подумал, что проще всего определить положение Крейна у ног двинутого клоуна, используя сложные, смутные понятия: не звездочет или придворный маг, а нижайший паж.

Это его сильно смутило.

- Поищи Фобос сам, умник, - прервал его тонкие изыскания хриплый голос почти забытого Пугала. - И скажи ему, что меня выпирают из Котла.