Но у него здорово получается ломать клоунов, настоящая профессия, с какой стороны не посмотри.
В разгар ночи - через четыре часа - он понял, что свихнется, если не станет Бэтменом.
Без поддержки он обычно не уходил… И сейчас не уйдет. Просто надо пройтись. Ему нужен сервер - зачем, что он вообще тут делает?
Просто пройдется по городу.
Обнаружил, что голый по пояс, наплевал на это. Прошел через столовую, уже начиная каменеть, уже становясь тем, кем он бывал обычно - суровым, печальным Темным…
Джокер стоял у двери в сад, у преддверия августовской ночи, и надевал перчатки, улыбаясь излишне равнодушно и как-то вынужденно.
Темнота сада поклонилась ему.
Он еще не ушел. Брюсу сразу отпустило горло, и он ударился в другую крайность - все же все это было слишком для него.
- Уже уходишь? - издевательски спросил он, уверенный, что имеет дело с…
- У меня рецидив. Я должен уйти.
Джокер сейчас выглядел слишком ненатурально: опять притворялся.
- Улыбка. Ты забыл ее снять.
И правда, он все это время улыбался слишком широко, одной из своих самых непроницаемых гримас.
Чертов псих захохотал, совершенно непринужденно - как же, для него все происходящее имеет иное значение или не имеет вовсе.
- И правда. Спасибо, - он приподнял брови, стягивая гримасу в нечто задумчивое, так, словно был сильно ограничен в использовании лицевых мышц.
Брюс постарался убедить себя не добивать его.
- Что же это за рецидив такой? Что-то случилось?
И ни черта не вышло.
- Разве не у меня… здесь… роль насмешника, Брю-юс, мм?
Что-то больное захлестнуло обоих, схватило за горло, отступило.
- Эта темная роль… Вполне подходит нам обоим, Джо-кер.
- Ты прав, Хитклифф.
- Так-то лучше, Линтон.
Он должен был услышать имя Кэтрин, и Джокер поверил в окончательную потерю контроля: все, чего он добивался, все чего желал, искажалось на подлете - о Бэтмена ломались никем не замеченные копья соблазнов, разбивались репья опасных мыслей-паразитов…
Он сам истекал к утру, неумелый, кривой, бездушный, сломавший ногти о гранит стыда.
Или это приближение беды так действует? Уезжай навсегда.
- Изящно, Бэтти, изящно выкрутился.
Он повернулся спиной, принимая привычную некрасивую позу, и нежданные гнев и презрение, мучащие Брюса, отступили.
- Джек, останься тут.
- Ты не заставишь меня, - нервно прошипел надломленный клоун, вздрагивая от доброжелательного тона так, словно в него полетел камень, - я не могу…
Брюс постарался шагнуть к нему как можно тише, хоть и не сильно надеялся обмануть его, такого чуткого.
Мелькнула здравая мысль о столкновении самолюбий - одно из которых никогда не знало света - и растаяла, натолкнувшись на неуместное воспоминание: покрытая испариной спина, выступы позвонков, горький вкус на языке…
- Все нормально? Если бы я знал… - Брюс осекся: он знал и все равно сделал одну из самых отчаянных вещей в своей жизни.
Позволил себе… Это катастрофа.
- Правда… Лучше не трогай меня…
И он знал, что это: его снова отвергали.
- Если ты собираешься прятаться… - он чуть не сказал “в ненадежной каморке Пугала” и успел спохватиться. - В Готэме, оставайся в моем доме. Я знаю, тебя это стеснит, но ты окажешь мне услугу.
Наступила тишина, в течении которой он слышал смешки и видел, как трясет его темного союзника - ослабевшего, жалкого, потерянного: идеальный коктейль.
- Меня надо…
- Я сам все сделаю. Все будет нормально.
- Сейчас лучше запри меня где-нибудь. В подвале, в той комнате. И уходи.
- Это не слабость, Джек. Доверься мне.
- Ты не слушаешь… Мне не хочется делать этого с тобой. Только не с тобой. Не пытайся перехитрить меня, я сам дойду.
Брюс потащил его за руку по коридорам.
- Моя спальня. Ближе. Там уже склад, в той комнате. - нагло наврал он, приходя теперь в страшное возбуждение от ведущего положения.
Не осознавая, что выглядит как мальчишка, притащивший с улицы вшивого щенка.
- Похер. Тебе так нравится все это…
Брюс его даже не слушал. Он втолкнул его в свою бежево-зеленую комнату, лаконично обставленную, даже пустую, если не считать какэмоно на стенах, оставшихся со времен лояльности Лиге.
- Не говори ничего, что может…
Джокер захохотал.
- Делирий…
- Я не буду слушать.
- Достань всю эту чушь из моих карманов… Я старался не перебарщивать… Выкинь. Нет, лучше дай мне, - псих вдруг сбился в неясную, но явно недоброжелательную настойчивость. - Брюс. Брю-юс.
Брюс оценил масштаб проблемы, снял с него пиджак, расстегнул брюки и, чувствуя себя как минимум богом, взялся за его запястья.
- Нет. Ты явно не уверен в этом.
- Если будет тихий, несколько дней может продлиться… Не боишься? Узнаешь меня и тебе несдобровать.
- Я тебя и так знаю. Доверься мне, тебе не о чем…
- Это уже было? Я хорошо помню этот момент…
Пока напряженный хозяин отвлекался на то, чтобы снять со своего невозможного гостя ботинки, тот куда-то выпал - глаза закатились, слюна неостановимо истекала, взбитая розовым языком, несчастные вены на висках дрожали, больные.
Это и вправду было неприятно, и Брюс был близок к тому, чтобы пожалеть, что ввязался в это.
- Не было такого, Джек. Дежавю. Как это могло быть прежде?
Это было так не похоже на привычную ауру опасности… Но он доверился ему, сам подал ему руку… Просто пошел к человеку, лесная тварь, с тем, с чем не может справиться самостоятельно.
Сокровенная тема - эта беззащитность ничем не хуже восхитительных моментов фальшивого подчинения - не утихала. Личный хищник, звенящий цепями под домом - подпиленные когти, обломанные зубы, вырванное жало, прежде полное яда - низкие мысли, недостойные, но владели смятенным героем все чаще.
В сопоре Джокера затрясло, и следующие десять минут Брюс думал, что он просто издает случайные звуки.
Он наклонился ближе и это оказались вполне понятные слова.
- …в делах повседневных помнить о смерти и хранить это слово…
Удивление охватило его и он лениво блуждал, пока не понял, что это про него. Последнее, что этот псих увидел. Нестерпимо стыдное гордое сравнение…
Брюс не собирался подслушивать и честно попытался этого не делать, приподнимаясь над ним, не выпуская запястий.
Он представлял себе припадок гораздо более экспрессивным, впрочем, догадываясь о том, что этот вариант какой-то особой разновидности.
Тем более должно быть хуже.
Темное любопытство снова подступило к горлу - как часто теперь это будет мучить его? Как далеко проросли черные корни Джокера в его и без того мрачную сущность?
Но с ним он мог быть груб, этот человек заслуживал гораздо более страшных вещей, чем некоторая несправедливость, или униженность положения, или…
И Брюс поддался искушению, снова склонился над покрасневшим от каких-то малопонятных психических процессов ухом, почти прижался к нему губами.
- Почему ты ушел вечером? Что было не так? - прошептал он, собственнически оглядывая маслянистую кожу, утянутое тканью рубашки плечо, вьющиеся волосы.
Он не рассчитывал на ответ, да и совесть уже начала мучить его, и смутное, совершенно неизвестное чувство тоже - что-то вроде тоски по чистейшему кодексу, белизна которого всегда хоронила его личных демонов.
- Ты… выбил бы мне зубы… И правильно… Ненавижу эти осколки, - неожиданно ответил Джокер, и Брюс поспешил отнять одну руку, исследуя его пульс и реакции.
- Придурок, - поспешно заговорил он, ощупывая влажный от пота сальный висок. - Я не могу разобраться в твоих настроениях, это какая-то плаха просто, Джек…
- Не делай… такое лицо. Я еще здесь… Скажи… своему идеальному папочке… что тебе конец… Тебе конец, я от тебя ни косточки… не…
- Что за…? Джек?
Странно, но он был все еще без сознания. Поверхностный осмотр дал невнятные данные - приподнятое веко обнажило только розовую склеру с закатившимся зрачком.
