- А если я не заткнусь?

Пальцы стыдно властно проникли за пояс его брюк, высвобождая полы цветной рубашки.

- Если ты не заткнешься, то все пропустишь.

Брюс подавил порыв прижать его так, чтобы услышать привычный злой смех, развязал узел его пестрого галстука, позволил ему, словно экзотической змее, скользнуть на пол.

Пока он болтает, можно следить за ним сколько хочешь, и ничего не существует, только этот человек.

- Следи за собой, Брю-юс.

Он и правда читает мысли?

- Ты просто очень предсказуемый, - умело прочитал с лица Бэтмена Джокер, не удерживаясь от очередной нехитрой забавы.

- Ты серьезно?

- Нет. У тебя всегда есть, чем меня удивить, мастер. А уж у меня для тебя… А где твоя скучная удавка, мм?

- Ненавижу, когда ты затягиваешь узел, - вдруг признался почти побежденный Брюс, поддерживая обсуждение важнейшего сейчас предмета мужского гардероба, и наклонился, чтобы прижаться сжатыми губами к оголенной клоунской шее - впечатляющий результат собственных стараний.

И правда, он уже лишился своего галстука, к тому же Джокер отбрасывал в сторону его ремень. Он даже опустил глаза, не веря в волшебное перемещение предмета, и имел честь видеть, как ловкие пальцы расстегивают его брюки.

- Люблю напоминать себе про виселицу, вот и затягиваю. - беспечно просмеялся совершенно точно нерадостный шутник, марионетка и кукла.

Брюс подавил порыв зажать ему рот ладонью - первый признак надвигающейся беды.

Джокер принялся за другие застежки, которые могли бы помешать им, пытаясь убедить себя, что у него все в порядке: агрессия не превышает допусков, отчаянье не обжигает горло поднимающейся горечью, неясные реакции не требуют внимательных, придирчивых расчетов…

Он вздрогнул, когда нескромные ладони скользнули под его одежду, нетерпеливо огладили крестец, жарко закружили, разгоняя кровь по венам до вполне реактивных скоростей.

- Я хотел бы поверить тебе по-настоящему, - прошептал Брюс, находящий подобное признание в данный момент необходимым.

Он давно хотел сказать это, но не был уверен, какой реакции ему ожидать. Разумно: никакой.

Все было слишком неторопливо, но нельзя было снова поспешить. Все испортить.

Джокер уже закончил с пуговицами на его рубашке и странно смотрел исподлобья.

- Могу сказать то же самое! - злобно выдал он сквозь зубы, угрюмо щурясь, снова отгораживаясь очередной странной маской. - Ах, как жаль, что ты меня не поймешь! И кто тут еще много болтает, мм?

И опустил глаза, скидывая свои коричневые ботинки с секретом, недвусмысленно показывая желание продолжать.

- Кто бы это мог быть? - поддакнул Брюс, вспыхивая, жадно оглядывая его бедра. - Эти твои противоречия…

Последовал его примеру, но избавился не только от обуви, но и от пиджака и рубашки, стянул носки и майку.

Не стоило терять последний оплот уверенности, и он остался в брюках, плавясь от внимательного темного взгляда.

Торопясь уравняться в правах со своим странным наваждением, он не слишком вежливо избавил его от рубашки, поцеловал вожделенный, но запретный шрам, рассекающий белую щеку, нагло расстегнул фиолетовые брюки, слишком долго удерживая пальцы на белой коже лобка.

Это была какая-то мания. Медленная гибель от удовольствия.

И тут нетерпеливый герой совершил новую ошибку: принудил бледного злодея к особо влажному поцелую - жадный язык отлично ложился за щеку, на внутреннюю сторону левого шрама - снова нарушая нехитрое правило - не поминать Улыбку всуе.

И так он смог в полной мере проследить, как его клоуна сотрясает гнев и отвращение; как он отворачивается в каком-то странном, печальном жесте, выставляет локоть. Верно, в его мире нет места искренности - как будто он сам не такой - очередная неудачная шутка…

Он не смог пережить болезненное чувство, виновато поцеловал оголенное плечо прямо по следу от татуировки, стараясь не задумываться ни о чем, преступно медленно лишил его равновесия, опуская на постель, печально повторяя то, о чем хотел бы позабыть.

Почти справился с предвкушением, обжигающим его фантомными звуками и образами, отстегивая с чужого запястья тяжелое тело часов, отмеченных знаком недоверия.

Глядя на сгорбленную спину, он подумал, что никогда не обращал внимания на Джокера серьезно, каким бы абсурдом это не было.

Скользнул рукой по его талии, стараясь не потревожить перевязку.

Его приятная светлая внешность явно была ему мала: он поднимал плечи и брови, надевал страшные яркие маски, будто пытаясь указать на что-то другое, более важное.

Брюс вдруг подумал, что он способен сам вставить нож себе в рот и разрезать щеки.

Он уставился в его спину уже ошарашенно, и его серые глаза потемнели от внезапной догадки.

========== Глава 49.’ ==========

- Джокер. - мрачнея, позвал Бэтмен, сухо сглатывая.

Джокер повернулся, оскаленный одной из своих притворных улыбок: радовался промедлению, позволяющему ему справиться с сердцебиением, дрожью и одержимостью: он мог бы сотворить сейчас какую-нибудь ужасную глупость с этим доверчивым героем, самоуверенно обнажившимся перед ним, предателем по крови, по профессии.

- Я хочу знать, откуда у тебя эти шрамы.

Псих зажмурился, словно от удовольствия.

- Страшные? - новая заминка позволила ему деловито облизнуться, полностью входя в привычный образ.

- Нет. Совсем нет.

Снова не умея ждать, Брюс подмял его под себя, впечатал в матрас, уже не жалея ранения, мечтая о прикосновениях еще более откровенных.

Под собственной грудью он чувствовал вибрации сердца, причину чужой жизни.

- Кто это сделал? Кто сделал это с тобой? - получилось слишком свирепо, но пусть, и он сжал пальцы, словно когти, поскребся в твердое плечо, требуя у чертового подозрительного клоуна ответа.

Тот не ответил, слишком увлеченный профилактикой возникновения чувственных пожаров в своих брюках.

Причина уродства снова стала неинтересной.

- Собираешься сдерживаться! - пораженно прошипел Брюс, задыхаясь от смеха. - Серьезно? Джокер?

Джокер самодовольно вскинул брови самым наглым образом.

Брюс избавил его от футболки, и теперь путался в брюках, украдкой стараясь коснуться лодыжек, спуская ткань слишком бережно - слишком, особенно для себя.

В награду, однако, он получил возможность прогладить ладонями его плечи, бледную грудь и узкие бедра.

Стянул нелепые желтые носки, попутно разглаживая пальцами костистые предплюсны, пытаясь напомнить себе, что нельзя просто брать и делать то, что хочется, не спросясь, но вернулся к его рту и поцеловал рубец на нижней губе, следом проходясь по нему языком широко и бесстыдно.

Смех истаял и Джокер оценивающе прищурился: это был почти провал.

Но сил впасть в новое осторожное ожидание не было - его несло. Он зафиксировал на всякий случай клоуна одной рукой, другой содрал очередные веселые трусы. Захрустела нитяная строчка, прикосновение опалило кожу.

Джокер сглотнул, и он жадно проследил губами за его кадыком, за бьющейся, словно в панике, сонной артерией, укладывая в свои горячие ладони его холодные ступни.

Прогладил тыльную сторону правой, переместился на свод, вместо ожидаемой мозолистой мякоти нащупал твердый кривой шрам, горизонтально пересекающий подошву.

- Похоже на гилгитскую метку, - беспечно ляпнул он, по-новому изучая вожделенное тело, и осекся.

Джокер холодно улыбался и молчал с таким видом, словно доступа в эту часть его жизни не получит никто, не говоря уже о наглецах, не способных следить за своим языком.

Брюс тоскливо напомнил себе, что для прегрешений есть какой-то предел, но поглаживать ступню не перестал.

- Ты не боишься пораниться, Бэт-мен? Не страшно выставляться на кон? - прохрипел бледный злодей, поддаваясь логичной печали, пытаясь только рассердить себя вдумчивым и молчаливым подбором описаний (обслужат, прочистят, прокатят).

- Нет, Джек, совсем нет, - лаконично откликнулся непознаваемый герой, равнодушно презревший условную бритву. - Выставлен тут только ты, разве нет?