Новая волна возбуждения с такой силой ударила ему в голову, что он еле устоял на ногах. Откуда только силы берутся?

Он снова сглотнул, обнаруживая горло раздираемым каким-то сильным ожогом, и прижался к Джокеру сзади, с успокоением ощущая грудью его твердую спину, трепет жизни в его теле, возможность видеть его шрамы, хотя бы только краем, но так близко, следить, как они двигаются - хотя бы так, украдкой.

Ниже он не стал даже и думать прижиматься, не способный его так оскорбить.

- Не думай, что это… неуважение, Джек. Просто ударь меня.

Джокер горестно вздохнул, не способный понять чужие тонкости, но ощущающий горечь на уровне инстинкта.

- Это тоже не вопрос. “Откуда у тебя такие уродливые шрамы?” или что-нибудь столь же весомое - вот это вопросы. Тебя научить?

Брюс вздохнул, приживаясь губами к его уху - обоих ударило одной молнией и они содрогнулись - укладывая руки на его плечи, придавливая их, словно и правда хочет причинить ему боль.

Он и хотел этого?

- Почему ты убил Рейчел?

Джокер снова дернулся, быстро пытаясь вспомнить то время, справедливо опасаясь, что поврежденные части больного мозга могли все растерять или перепутать.

- Это было забавно. Мне было весело! - солгал он, потому что правда была неподходящей: это было удобно ему, и больше ничего.

Брюс опустил голову, обреченно рассматривая зеленую ткань рубашки на тощих плечах под своими пальцами, все так же борясь с желанием прижаться туда губами, сожалея только о когда-то недоведенных до конца поцелуях в голую спину, в бедра, в плечи - куда попало.

- Очень приятно было рассказывать тебе, где они. - подтолкнул его вкрадчивый низкий голос, и он нажал сильнее.

Захрустели хрящи, участилось дыхание Брюса, загорелись губы.

- Поцелуй меня, - приказал он тогда, надеясь только, что бьет достаточно сильно.

- Я тебе не шлюха. Довольно, - прошипел неудачливый кукловод, и попытался сбежать.

Но Бэтмен был гораздо сильнее и теперь крепко фиксировал бездушную плоть на месте.

- Какие фантазии, Дже-ей. Какая скромность. А у самого уже давно стоит на меня.

Джокер неожиданно усмехнулся.

- У меня стоит от одной мысли о тебе. Это не сенсация.

Ошарашенный Бэтмен содрогнулся от этого сильного удара - бессмысленная, жестокая схватка - и переместил руки на талию чертового психа.

Перед глазами промелькнула окровавленная шерстяная ткань, краснота гидроудара, укрытые плащом плечи.

- Проклятье. Нельзя было…

- Это просто повязка на двух-трех царапинках, Бэтси, ничего серьезного. К делу не относится.

- Джек…

Джокер потерял остатки самоконтроля - еще бы, настали минуты, когда Уэйн кается: лучшее время для того, чтобы тоже начать сожалеть, переводя дух.

Он развернулся, чтобы иметь возможность оценить вражескую мимику, и начал оглаживать рубцы на внутренних сторонах щек языком, сатанея от мысли, что и правда ведет себя как…

Брюс поцеловал его сам.

Желанное противостояние, да как практично - не взорвано ни одной бомбы, не пришлось даже выходить за порог…

Он не выдержал, запустил руку блуждать по ткани зеленой рубашки, проглаживая пальцами все выступающие места спины - мелкие косточки, ребра, зубчатые мышцы, позвонки - и это было слишком хорошо, чтобы терпеть это.

Начал с нижней губы, опасно близясь к нижнему шраму. Но сдержался, не стал его трогать, хотя исследовать вопрос уродства в глазах этого человека - прикосновение к шраму равно пощечине - было бы… приемлемо. Обвел языком кромку губ - самая изощренная ласка в мире - скользнул в преддверие рта, не спускаясь к языку, пересчитал некрасивые зубы, вернулся назад, прижался губами к губам слишком аккуратно - одно из самых эротичных действий в его жизни: несмотря на кажущуюся невинность, это возложение значило нечто среднее между трогательным поцелуем в лоб и горячкой обладания.

Терпеть снова было невозможно - Джек Эн восхитительно запрокидывает голову, когда принимает язык поглубже, и это не похоть, а познание…

Брюс незамедлительно проверил исходные данные, и углубился, и в самом деле вызывая желанную реакцию - прогиб.

Воздух кончался, и это развеселило марионетку, сжатую геройскими руками, да и от черного пиджака тяжело тянуло незнакомцем, и это тоже было забавно, но улыбаться с языком в глотке Джокер, конечно, не мог.

Важный момент не доверия, но чего-то вроде уважения, призрака нормальности: непозволительно желать пиков, нет никакого смысла думать о червах; мужским рукам нет смысла хвататься за мужские руки вне фальшивых приветствий и заключения сделок. Какой смысл смотреть снизу вверх, когда ты выше этого? Всю жизнь учиться ждать смерти, и обнаружить страх в самом неожиданном месте.

Открытость рождает презрение - закономерность их зеркального отражения.

И Джокер, конечно, все контролировал, особенно когда смог дышать в тот редкий момент, когда кровопийца на время отпустил его рот, но все равно запрокинул голову, выставил шею - самое время для нового эксперимента, почему нет…

Жар становился все сильнее. Брюс зло усмехнулся, наклонился и провел языком по правой части улыбки Глазго, с жадностью наслаждаясь горячим рубцом, грубо захватывая желанную границу - абсолютный доступ.

И все рухнуло.

Джокер вырвался и отступил: не смешно, вот это совсем не смешно.

- Джокер?

- Все нормально. Не делай так больше. Никогда.

Холода паузы и жара стыда нельзя было терпеть - базовые самонаказания.

Бэтмен стянул с себя пиджак и устало опустился на стул.

Джокер суетливо облизнулся, пряча руки в кармах брюк: отличная концовка, поклон, аплодисменты!

- Да хватит, Бэт. Не обращай внимания. Меня от этого выворачивает наизнанку, - миролюбиво сказал он, вдруг не желая выглядеть большим психом, чем является: до приступа безумия было очень далеко. - Остался последний вопрос. Я обещал. Никаких долгов, а уж карточных!

Брюс стиснул зубы и снова поддался исходящей от этого человека темной волне… Нет. Поддался злу, которое в нем создавалось собственной тяжелой натурой как противодействие его мягким, человеческим, неожиданным и невозможным сторонам.

Что-то вроде памяти предков? Против неизведанного. Бей первым, даже если ни черта не понимаешь. Такое возможно?

Он вдруг обнаружил, что его пиджак на лацканах явственно хранит приятный восточный след женских духов и надолго завис, осмысляя это открытие.

- Вопрос? - он наконец попытался собрать недостойные, мелко разбегающиеся мысли, разглядывая ботинки, таящие лезвия. - Что у тебя с Крейном? Трахаешь его?

Твою же мать…

У Джокера отвалилась челюсть. Он потратил пять минут на дикий смех, потом они с Бэтменом долго смотрели друг на друга, наверняка думая об одном и том же.

Или нет.

- Не думал, что меня что-то может так удивить. Ты настоящий псих, Уэйн, без шуток. Не отвечу, пусть будет интрига, мм? Расплачусь другим. Хотя не знаю, стоит ли говорить, особенно теперь…

- Джокер?

Джокер придержал улыбку, стремящуюся разорвать ему лицо окончательно, пытаясь остановить ее пальцами.

- Меня уже давно не берут токсины. Не в таких дозах. Никакого контроля разума для вашего покорного слуги.

Брюс выдержал его взгляд, почему-то лишенный сейчас превосходства.

- Я не сделал ничего, чего не хотел. И от своих слов не отказываюсь.

- Я тоже.

И, разумеется, такие основательные - по крайней мере, для этих двоих - вершины откровенности не могли не обернуться пропастью отчуждения.

Покушение на чужое достоинство, вихревые потоки намешанные из запретного, но такого правильного неясного чувства сродства и примитивной похоти, массивные скопления приступов самоидентификации и локальные вспышки все того же гадкой властности - все это слишком мучило.

Проще говоря, Бэтмен стал сам себе невыносим.

Джокер оценил перспективы и невозмутимо попытался просочиться к сушилке, мечтая сбросить напряжение в тридцать-сорок стоек и эндо.