- Тебя мучают кошмары? - беспечно подбавил жару Джокер, и это была скорее угроза, чем вопрос.

- Не лезь ко мне в голову, шизофреник, - злобно отверг его Брюс.

Вывихнутое плечо доверчиво выставилось в сторону, и он принял его, но сделать ничего не успел: быстрые пальцы пробрались под его одежду, нагладили пряжку ремня; не преодолев преграды из нательной майки, покружили на беззащитном плато живота, поднялись выше и затихли на солнечном сплетении.

- Джокер! - рявкнул Бэтмен, но возмущения в охрипшем голосе передать не удалось, и пальцы поднялись еще выше, попытались пробраться под ключицы, болезненно и неприятно. - Прекрати.

Джокер только победно оскалился, прижался поближе, и начал издевательски транслировать боль от несуществующих вывихов и переломов.

Брюс скрипнул зубами, совершенно стыдным образом наслаждаясь близостью его тела и своим превосходством.

- Нет-нет, Бэд-мен, игра должна быть по правилам, ты так не думаешь? - недостаточно внятно выдал Джокер, слишком хорошо чувствуя разрезы на лице, и бездумно потерся коленом о чужие колени.

Голова закружилась, и он пошатнулся - вот теперь точно опасно.

- Игра, может, и должна, - не согласился взведенный герой, и поддержал врага под руки, совершенно забывая о благородной миссии по исследованию побоев. - Все эти твои чертовы игры, да, Джо-керр? Мне тебя жаль, ты знаешь?

Джокер вздрогнул и запретил себе даже помнить о гордости.

Одежда ему очень мешала и он постарался сдвинуть ее границы, поглаживая оголенную кожу на чужой груди - кривя губы, хлюпая слюной.

Бешенство в глубине вскипело пеной, зашептало кровяными ударами что-то невнятное, но давно знакомое - “Ты безнадежен, ты монстр, заразный, сдохни”.

Жалость ничем не хуже пустоты.

Он совсем забылся и не проследил за выражением лица, поняв это по потемневшим серым глазам, признаку сильного волнения: холодность была так выгодна, а теперь Бэтмена оттолкнет сочащееся через его лицо безумие.

- Джокер? - позвал Брюс, неловко пытаясь разыскать пути отхода. - Серьезно, ты выглядишь так, словно тебя сейчас хватит удар.

Джокер тяжело вздохнул, истекая потом и дрожью.

- Затащил меня в свою клетку снова, Бэт. Чудовище. Чем это лучше дурки, мм?

- Вовсе нет, - снова не согласился Брюс, явно не соображая уже, что творит, и избавился от своего свитера: зачем вообще ему летом так много одежды? - У нас тут прием для одной важной особы, и ты приглашен. Не хочешь посмотреть мою коллекцию вакидзаши?

Джокер замер, хохоча и горбясь - унимая празднования своего непослушного тела, вызванные нескромными словами.

Этого он и искал всегда - безраздельного, бесстрашного внимания.

Снисходительный взгляд работал лучше условной хватки на загривке, и он прижался ртом куда попало - попало весьма удачно по голому - растер губами жаркую кожу, проскользнул языком в ключичную впадину, дурея от крепкого вкуса пота на языке.

Брюс сглотнул и ухватился за тощие плечи, то ли собираясь оттащить придурка, то ли переломить через колено.

Джокер только еще больше развеселился, упиваясь изучением необычных бэт-реакций.

Как ему удается возвышаться, заставлять униженно просить? Быть таким стойким, все понимая, таким основательным?

Под его ладонями перекатывались тугие мышцы, напряженные, мощные, хранящие самое настоящее благородство, и вот это было совсем не смешно: солдатская честь и достоинство воина были единственными светлыми понятиями, которые он мог принимать.

Он переместился к кадыку, языком прослеживая его движения - возможные и действительные - перетек на левую часть шеи, оставляя гадкий след слюны.

Поспешил стереть его постыдно дрожащими пальцами.

Ни черта не понятно.

Джокер предупредил свои намерения, раздвигая языком чужие губы и подался вперед, припадая в поцелуй, удивительно горячий и неловкий - зеркальный двойник беды, ее полная противоположность.

Брюс сильнее сжал пальцы на иллюзорном вывихе плеча.

Тонкая паутина инициативы - чудесного подарка напрокат, выданного опасному психу - дрогнула: язык широко прошелся по внутренним сторонам изуродованных щек, грубо втерся в зубы; на столкновении языков Джокер дрогнул, отступил, переводя дух.

Все это казалось достаточно забавным, чтобы признать это правильным.

В процессе обмена слюной он вцепился в услужливо оголенные плечи, и теперь спохватился, обозревая быстро тающие белые пятна от своих пальцев на смуглой, горячей коже.

Брюс не дал ему досмотреть до конца, вернул в поцелуй, обшаривая языком его жалкий рот, потираясь о его язык.

Джокер не сдержал судорожного полурыка, цепенея от возбуждения.

Торопясь успеть перед неминуемыми изменениями в программе, он уложил ладони на горячие бедра, почти невесомо разглаживая ткань, спеша запомнить эту напряженность и воодушевление, пульс, поднимаясь выше, выше, выше.

Поздно: его время истекло, провокация провалилась. Тяжелые руки сжались сильнее, удерживая на месте, словно он был способен куда-то уйти сейчас.

Он опустил глаза, жадно разглядывая подтверждение чужой похоти - взбухший орган Уэйна под тонкой тканью слаксов - и поэтому новый, бесстыдно влажный поцелуй явился для него полной неожиданностью.

На это он даже не рассчитывал.

========== Глава 41.’ ==========

- Ты меня достал… - прошептал Брюс между поцелуями, словно был какой-то уговор, словно выдал прежде придурку какие-то права, или проводил проверку, результат которой остался неизвестен. - Отойди. Самое время тебе свалить по-хорошему.

Джокер прижал язык к небу, чтобы точно не зарычать, и в глазах у него потемнело.

Находясь еще в сознании, он пошел по намеченному плану: не задерживаясь в сомнениях и не отвлекаясь на шквалы жара, ощутить пальцами жесткую черноту волос, трицепсы по пути вперед, ширину спины, лопатки, избегая слишком опасных мест; вернуться к груди, обследовать каждый изгиб раскаченной и раскаленной мускулатуры, пока у него не отняли эту возможность.

Брюс не сдержался, и не слишком быстро поцеловал кривую полосу улыбки, хотя знал, что Джокер по неопределенным причинам не испытывает по этому поводу радости.

Тот, впрочем, уже ничего не замечал: был занят новым планированием.

Это он, этот момент? Ему лучше других было известно, как хреново у Уэйна с пощадой для таких, как он.

Он мог только надеяться, что гримаса получилась не очень отвратная, иначе все ожидания, все тонкие, острые, сумрачные мысли - все истает зря.

Зря он готовился столько дней, в каждый из дней, вздрагивая от унижения, почти убивая себя, впадая то в ярость, то в мучительный стыд, почти рассыпаясь на обломки.

О, он чувствовал себя слишком жалким, чтобы давать себе полный отчет в происходящем.

- Джокер, - снова позвал Бэтмен, и на самом деле недвусмысленно потер пальцами несчастный загривок психа; скользнул ладонью на воротник рубашки, разгладил сиреневую ткань. - Твои ушибы…

- У тебя тут вода просто очень жесткая. Забудь про это.

Брюс вспыхнул - все понял, согласился - и нажал на тонкие позвонки под своими пальцами.

Как было не трепетать: провокатор, помешанный, совершенно безумный, но гордец и хищник опускал плечи под его рукой.

Может, он и не совсем осознал, что теряет его странный спутник, и только хотел покориться темной волне. Один раз, почему нет? Совершенно точно - нет.

Мешала только агрессивная дрожь.

Он нажал сильнее, упираясь ногами в пол так сильно, что заболели высмеянные, страдающие от доли героя суставы.

Из-за недвусмысленной похоти в расфокусированном взгляде Джокера и он переставал мыслить здраво.

Прижал его к себе, почувствовал бедром его эрекцию, сглотнул и прижался поцелуем куда-то к правому шраму, к самому уголку губ, потираясь о вожделенное тело.

Острый язык - тысячи шуток, еще больше глупостей - скользнул между губ, добрался до неба, мазнул широко и грубо, отдаленно напоминая о чем-то знакомом, но неуловимом.