- Письмо? Позвонить? Хочешь, чтобы я водил сюда экскурсии? Я и так сдал наш телефон этому бесполезному подкаблучнику…

Джокер слушает самую нудную часть нравоучения и даже пытается отвечать? Наивный.

Живой. Относительно невредимый.

Бэтмен усмехнулся и закрыл глаза ладонью. Ничего не видеть, ничего не слышать…

- Нет, сэр, вы не будете спать тут! - воскликнул дрогнувший Альфред за его спиной, и хозяин встрял, не поворачиваясь:

- Он просто устал. Где ты, кстати, был?

Но спать прямо тут - отличная идея.

Он чувствовал на себе немигающий взгляд Джокера, и боролся с какой-то странной, злобной обидой на него, на его сущность.

Развернулся на напряженную темноту.

Глаза и сами закрывались от усталости, но он не убирал руку. Слишком ярко помнил рубец на бедре - розовый, круглый кратер - отчаяние от его предательства, страх за него.

Шрам от вакидзаши четко пополз по его запястью.

Он знал, что Джокер приблизился и теперь наверняка смотрит на его плечи.

Как всегда, как прежде.

- Искал гильдию наемников. Знаешь Флойда Лоутона?

Должно быть, он сейчас плавно перемещает вес на другую ногу, нащупывает в карманах колоду карт - или нож, один из своей стаи “Крыс” - разминает шею.

- Нет.

На его подбородке трехдневная щетина - Брюс жадно рассматривал ее у стены, в машине, пытаясь хоть что-нибудь разгадать под гримом.

- А я теперь знаю. Почти подобрался. Ходят слухи, что он хочет меня… видеть.

Он совсем не понимал, зачем Джокер все это делает, но ответы на эти вопросы были сопряжены со многими, многими печалями и он, на правах главы этого балагана, позволял себе закрывать на все глаза и в прямом, и в переносном смысле…

Джокер поднимется с ним в лифте, пытаясь не шутить по поводу блокиратора, потому что его и привлекает и оскорбляет все, что связано с превосходством Бэтмена.

Будет следить за ним украдкой, самодовольно разглядывая. Если осмелиться на какие-то реакционные мысли, Брюс сразу это почувствует и тогда ему несдобровать.

Зайдет в комнату, перетечет в ванную, плавный, инертный, невозможный, обнажит свои острые плечи и колени и будет долго любоваться своими шрамами в зеркалах.

- Пошли, провожу тебя. Джокер, хватит пялиться, - добавил он, когда ему никто не ответил.

Он говорил с ним, не открывая глаз, чтобы не подтвердить ненароком своего главного намерения: разложить его прямо здесь, на круглом столе, и отыметь так, чтобы у обоих полетели из глаз звезды.

О, черт, черт, проклятье…

Разумеется, этого никогда не будет: он не смог бы повредить ему.

========== Глава 40. ==========

Конечно же он попытался избегать его. Осилил полтора дня, кипящий, озлобленный, мрачный.

Исходил потом под одеждой, хотя в доме было прохладно.

К вечеру четверга он был уверен, что неуловимый циркач истаял из его дома, как дым - только потому, что он сам почти хотел этого.

Видеонаблюдение, бесстыдно обнажающее все поместье, вторило ему, показывая необитаемые пустыни комнат. Альфред собирался к родственникам на пару дней и только порывался накормить его на месяц вперед - значит, ничего не изменилось - не поджигались костры, кроме тех, что бушевали в нем самом; не рождались крики боли, разве что заходилась визгами его самость, и руки для удара не заносились, не хрустели кости…

Все же, неуверенный в том, что почетный клиент китайской мафии не загнулся там, где он его бросил, Брюс тяжело вздохнул и отправился выхватывать насмешки.

Убедил себя, что это слабоумие - игнорировать его существование - и постучался в дверь.

Ответа, конечно, не было. Более того, любой бы свихнулся, пытаясь представить себе Джокера, любезно приглашающего войти.

Толкнул дверь, пытаясь выглядеть независимо, но сам с опаской ждал от этого приватных правонарушений, походя называя себя неженкой.

- Я постараюсь не сильно радоваться твоему появлению, - сказал Джокер еще до того, как дверь открылась до конца. - Хотя мне очень скучно.

Он глубокомысленно выстраивал на полу игральные карты по принципу домино, ловко устанавливая грани.

- Что ты все время пытаешься мне сказать? - с раздражением большим, чем испытывал, только смог ответить гонимый сомнениями герой, останавливаясь на пороге, пытаясь не смотреть на плотно обтянутое фиолетовой тканью бедро, бесстыдно выставленное на его обозрение.

Джокер щелкнул пальцем по ближайшей карте (не хотел, чтобы хозяин дома понял, какими действиями выражаются некоторые его обсессии) и поднялся с колен.

Странные зеленые волосы змеились, влажные.

- Мы же не собираемся начинать сначала? - нагло спросил он.

Его лицо было слишком серьезным и непроницаемым, и Брюс почувствовал свои метания слишком мелкими, глупыми и недостойными.

- О чем это ты?

Джокер попытался не очень выдавать свою неосведомленность в этом вопросе: не мог прочитать чужие намерения.

- О картах, конечно же. А ты о чем подумал?

Он мог бы снова получить свою порцию неумеренного напряжения, протягивающуюся между ними каждый раз, как они приближались друг к другу, но сейчас что-то было не так.

- Джокер. - неожиданно даже для себя злобно позвал Брюс, подавляя тяжелый вздох. Определенно, необходимо оценить повреждения - он знал эту осанку: ушибы ребер? Вывих плеча? Что-то с позвоночником?

Джокер сглотнул, предчувствуя опасность.

Он шагнул вперед, словно понимал, зачем его позвали - а это было совсем не так - и ждал, кривя губы, разглаживая внутри шрамы языком.

Жадно уставился на ненавистный шрам между закатанным рукавом свитера и отвратительно дорогими часами, определенно желая почувствовать губами биение этой жизни, проходящей по напряженным венам, несущим жаркую кровь.

Голубая кровь, белые кости, особое строение - не вязкая красная жижа, не привычные человечьи розовые губки надкостниц.

Возможно. Скорее всего. Это требует вдумчивого изучения.

Его интересовала и яремная вена, а также виски; поиски подвздошных осей снизу и атланта сверху… Многое, многое другое - особенно уязвимые места.

- Джокер? Не смей игнорировать меня, - осатанел Брюс, жадно изучая ненормальные реакции, щедро выдаваемые помутневшим карим взглядом и кривыми губами. - Ты в себе?

- А ты? - отмер Джокер, оглядываясь: это была, без всяких сомнений, ловушка, и он насторожился, неосторожно показывая это.

Брюс вздохнул легче, успокаиваясь.

- Ты ранен? Намяли тебе бока китайцы, да? Иди в медотсек, - самодовольно выдал он, внимательно оглядывая яркий синяк на клоунской руке. - Почему сразу было не сказать…

Беспечный герой определенно чувствовал себя в безопасности.

Показать по этому поводу разочарование было бы глупо, и Джокер попытался сыграть свою обычную, вульгарную маску: покачивания головой, опасные взгляды, ссутуленные плечи.

- Семьдесят шестой год был весьма успешным, мм?

Он забыл, что это убедительно, только когда можно достать нож, в иных случаях его не поймут.

- Не думаю, что понимаю тебя, - нетерпеливо поторопил его Брюс. - О чем ты? Таблетки кончились? И серьезно, иди сюда, и я вправлю тебе вывих.

Джокер только захихикал, словно услышал отличную шутку, шагнул еще ближе, протянул руку, укладывая ее на мощное горячее плечо, мгновенно напрягшееся под его пальцами.

- Мне и с вывихом нормально, Брю-юс, - нагло просмеялся он, жадно вдыхая запах мыла и моторного масла от чужого тела. - Я говорю о твоих коленях. Это все-таки твоя слабость, верно?

Помрачневший Брюс покосился на наглые пальцы, но назад не отступил.

- Прекрати, - благородно предупредил он, но добился только новой безумной улыбки, разрезавшей бледные щеки.

- Мне иногда кажется, что еще немного, и я услышу: “Плохой клоун, сидеть”.

Брюс через силу усмехнулся, замирая: не ожидал, что мысли и желания его невозможного спутника прозвучат в унисон его потаенным злым чаяниям.

- Не услышишь.

Они попытались встретиться взглядами, но это было слишком сложно для их на самом деле мрачных, угрюмых натур.