Разумеется, он отрубался несколько раз за эту неделю.

В результате одел костюм, ведь Джека всегда интересовал только Бэтмен.

Пришлось побриться. Сделал он это с пугающей неохотой, зачем-то раздеваясь донага и с отвращением рассматривая в зеркалах свое презренное тело.

Ровно в семь утра он был там.

Его надежды на одиночество не оправдались, и кладбище оказалось наполнено толпами людей. Они вели себя очень агрессивно и он предпочел не думать, что они радуются именно его смерти.

Он мертв.

Толпа ликовала, Альфред был прав. Это было так по-детски…

Брюс решил, что прикроет хотя бы пару газет, раз они производят такие бурления. А ведь он предупреждал: журналисты само зло.

Боже, это был просто человек с маниакальным синдромом. Уродливый, тонущий в волнах безумия. Подлый, не соображающий, что творит. Угроза всему живому. Неадекватный. Жалкий.

Да он почти одержим Джокером. Господи, это же почти болезнь…

И, конечно, он не смог долго скрываться на залитой золотым утренним светом открытой области.

Его заметили, хлынули крики, в него прилетело что-то - стеклянное, тяжелое - но он не совсем отреагировал, просто…

Кто-то хотел его тронуть - там, за пределами видимости, но Брюс оцепенел.

- Отойдите, отойдите, - раздался совсем близко голос старого доброго Гордона и он позволил себя увести.

- Урод!

- Сдохни! - В спину ему раздавалось из осмелевшей толпы - ничего нового, только про смерть хотя бы не сегодня…

- Что ты тут устроил?! На северной башне… Солгала, солгала.. Что ты тут устроил?! На северной башне… - Голос, кричащий и кричащий это, срывался от истерики.

Бэтмен резко развернулся и увидел, как на земле в припадке бьется пожилая женщина.

Это было очень странно, к тому же веки у нее посинели: похоже на отравление.

- Она солгала, солгала, солгала, солгала…

- Что вы стоите? Окажите помощь, мать вашу! - Гордон отпустил его плечо. - Сержант, вашу мать, отомрите уже, боже. Чертов город, я же предупреждал!

Брюс поспешил испариться, каменея под броней от отвращения и ярости: это все бессмысленно, безнадежно, абсолютно неуместно.

“Что ты тут устроил?! Северная башня”.

Это все крутилось, крутилось у него в голове. Грудь, все еще сдавленная каким-то космическим отчаяньем, болела.

Какой же ты был мудак, Джокер.

Если он будет говорить с ним - окончательно свихнется.

Брюс легко понял, что это старая северная водонапорная башня, в миру заброшенная и никому не интересная после большого пожара, прошедшего тут больше трех десятков лет назад.

Он, никуда не торопясь - куда теперь торопиться? - приехал туда почти ровно через три часа после отвратительной сцены на улице - пытался покончить со всем этим.

Он мог бы жениться и вырастить сына. Или лучше начать напиваться. Не снимать никогда костюма. Усыновить пару сирот, он всегда об этом мечтал. Уехать в Венесуэлу и не вернуться. В Польшу. В Чехию. В какую-нибудь горячую точку. Попытаться все забыть и каждую ночь возвращаться к рыцарству.

На этой жизнеутверждающей ноте он приблизился.

Он так и не спал - или спал? Отключался? Это однозначно плохо сказывалось на его мыслительных способностях.

Раньше это место было пустошью, а теперь башня возвышалась посреди заросшего молодыми деревьями пятачка земли.

Ветка багрянника хлестнула его по лицу, а он даже не вздрогнул. Иудино дерево - отличный результат, весьма впечатляющий

С вершины послышался смех, высокий и хриплый - Крейн.

Специфическая тональность, свойственная только ему, ввергла Брюса в печальное равнодушие, и он уже хотел выстрелить в стену абордажником, но смог различить слова.

- Эй, Бэ-этмен, ты уже там? Господи, как долго, - похоже, Крейн был мертвецки пьян. - Лягни меня О’Лири, который там час… Нихера не вижу.

Крейн - это понятно. Что там с Пугалом?

- Про что это было? Про смерть. …накрой чехлом рояль, под барабанов дробь… и всхлипывания… пусть теперь выносят гроб. - он засмеялся.

Брюс затаил дыхание. Тоска, теперь всегда пребывавшая в его теле, вскипела и почти победила его. Он пошатнулся и пошел к входу, ведущему на винтовую лестницу.

- …пускай аэроплан, свой объясняя вой, начертит в небесах “он мертв” над головой и лебедь… в бабочку из крепа спрячет грусть…

Обычного отвращения, неизменно посещавшего Бэтмена при встрече с Крейном, так и не пришло. Он поднимался по лестнице и был готов признать, что желал бы, чтобы все это оказалось просто страшным сном.

- …регулировщики — в перчатках черных пусть..

Как можно было осознать, что этот человек больше не существует?

Он был таким невозможным.

- Он был мой Север, Юг, мой Запад, мой Восток…

- Хватит Одена, Пугало.

Наверху он увидел бледного Крейна в неожиданно дорогом черном костюме из донегаля, в окружении клочков пыли, использованных шприцов, пустых бутылок, разбитого стекла.

- Наконец-то…

Брюс подошел ближе, с удивлением рассматривая покрасневшие веки бывшего психиатра: у кого-то все-таки нашлись слезы?

- Что тебе нужно?

Разумеется, придурок отправится обратно в Аркхем. Навсегда.

Крейн, сидящий на полу - словно специально прямо на особо внушительной куче стекла - встал и приблизился к нему с таким видом, будто мечтал, чтобы его ударили.

- Решил пригласить тебя на ужин, хироптера. Только забыл его приготовить. Тот мужик забрал Линду, а она забрала нечто очень важное! Он меня убьет!

Он захохотал, подвывая от какой-то ненормальной экспрессии.

Брюс не стал сдерживаться и ударил придурка в живот, выбивая из него звонкий возглас боли.

- Да, это то… то, чего я хотел… спасибо. Продолжим?

Он был слишком пьян, чтобы у него получалось четко говорить, и это жалкое зрелище привело Брюса в невообразимое прежде яростное состояние.

Удар повторился, в этот раз пришедший прямо по печени. После такого не стоило вставать.

- …мой шестидневный труд, мой выходной восторг…

К ужасу Брюса, Крейн начал плакать - это было бы незаметно, если бы он молчал. Прозрачные глаза обильно извергали дрожащие слезы.

Чертовы психи… У него самого не было такой возможности - его глаза оставались сухи уже много лет.

Брюс снова ударил его, на этот раз под ребра.

Ему и правда становилось легче от этого.

Он снова пнул его в живот и наступил на впалую грудь. Крейн не пытался защищаться и только закашлялся.

- Сэр? Мастер Брюс?

Бэтмен отключил у динамика звук, давая Альфреду его слышать, но не собираясь слышать его.

- …слова и их мотив, местоимений сплав. Любви, считал я, нет конца. - передышка пошла шизофренику на пользу и он повысил голос. - Я был неправ.

Он все еще задыхался от ударов по грудине.

Брюс тоже начал задыхаться.

- Ты… - глухо спросил Темный Рыцарь у безумного психиатра, не соображая, что творит, втирая, втирая ботинок ему под ребра. - Ты очень любил его? Что ты пытаешься мне загнать, чучело? Ты так мерзок, ублюдок. Знал бы ты, как ты отвратителен, пьяная ты тварь…

Просто не мог думать о чем-то еще сейчас.

Но он знал, что такие, как эти психи, даже не поймут этого вопроса.

Разве он сам не такой? Сам он знал только ненависть.

Крейн поднял голову - обе линзы в его прямоугольных очках оказались треснуты - и словно не очень понимая суть вопроса, уставился на него.

- Ты знаешь, свет, поля, поля, поля, вороны, вороны… Это место похоже на мою часовню. Кого - его? Джея? Джокера? О, я блуждал во тьме. Мне бывало так страшно, всегда так страшно… А он ничего не боится. Никогда.

Брюс молчал, стиснув зубы.

- Созвездья… погаси и больше не смотри вверх, упакуй луну и солнце разбери… слей в чашку океан…

Псих запнулся, не сумев вспомнить конец. Брюс тот самый конец прекрасно знал - мрачная, одинокая юность, своды принстонской библиотеки.

В вечерней пригородной глуши были слышны томные визги студентов обоих полов, плещущихся в мелкой речушке неподалеку.