И легче легкого быть благодарным ему за отмену лиризма.

- Джокер!

- …как заблокировать лифт между этажами, если сам не умеешь. Я уже ничему не удивлюсь.

- Очень смешно.

- Нормально. В последней дурке иногда бывало, что я мог перемещаться, особенно когда лежал в реанимации. Немного подвигаться, размять, так сказать, спину. Переполох из-за пространства, равного моей камере - как тебе?

Тень Аркхема незримо встала над ними, мрачная даже так далеко от родины.

- Ты прав, это абсурд. Ты собирался остаться там?

- Возможно. Не хочу об этом говорить.

На его лице промелькнула ярость, довольно сильно смутившая Брюса: он сразу же решил, что все понял.

- Они что-то сделали тебе? В больнице?

- Нет. Я слишком сильный. А тебе, в тюрьме?

Рассматривая улыбку Глазго, скрытую силиконом, Брюс вдруг ощутил протяжную печаль - подобное он чувствовал, вспоминая детство.

- Нет, я тоже не нежен, если ты не заметил, - он вдруг почувствовал, что его несет. - непривычно видеть тебя со светлыми волосами.

- Я тебе кое-что покажу! - невинно ответил на его лирическое настроение псих, изогнул брови и растянул губы, снова напоминая ему об опасности. - Вот кто я на самом деле, не забывай об этом.

- Я помню.

- Не похоже, - впал вдруг в откровенность Джокер, и от холода в его взгляде можно было устраивать ледник. - Поспорим?

- О, да хватит. Не льсти себе, никакой ты не зверь. Я тебя насквозь вижу.

Джокер сделал лицо попроще, мгновенно превращаясь обратно в того, кому бы он мог сказать эти слова.

- Знаешь, однажды меня нанял один мужик…

Брюс даже представить не мог, что детские кошмары бывают наемниками.

- И говорит такой: ты настоящий ублюдок, Джозеф Керр. Внизу, в деревне, есть дом, ты его сразу узнаешь - он выкрашен яркой синей краской. Летнее небо, морские воды, вот как он сказал.

Он перевернулся на бок, вытягивая свои невозможные ноги в высоких фиолетовых носках - шрам на бедре снова выглянул из-под тонкой ткани белья и полы рубашки, страшный и прекрасный - и посерьезнел.

- Джей…

- Там живет самая красивая женщина в этом городе - убей ее. Знаешь, что я сделал?

- Я не хочу знать.

Джокер самодовольно кивнул, и Брюс понял, что такой ответ был ошибкой.

Сейчас он, не скрываясь, мог смотреть на его плечо, скрытое своей собственной рубашкой, на сильные руки, на безнадежную болезнь.

- Твой старик идет, - прозвучал в абсолютной тишине его низкий голос.

И правда, дверь открылась и вошел Альфред, нагруженный пакетами.

- Как ты это делаешь? - восхитился Брюс, тяжело сглатывая непозволительно вязкую слюну: сам он никогда на слух не жаловался, и прекрасно ориентировался по нему и без костюма.

А это был, очевидно, природный инстинкт, которого не добыть в тибетах.

Джокер почему-то разозлился - его аж затрясло - когда он спросил это, и отошел в противоположный угол комнаты.

- О, Фред, принес мои вещи. Только ты меня понимаешь.

Помимо раздражения от пресловутого поведенческого каната Брюса начало мучить что-то вроде ревнивой обиды.

Дворецкий молча протянул сумку, тревожно глядя, и Джокер ускользнул в ванную.

- Альфред…

- Я вас предупреждал.

От этой предсказуемой фразы сразу стало легче.

Брюс принял невозмутимый вид и открыл справочник, сразивший Гильотину, чтобы делать вид, что читает. Книга открылась на главе с хинонами, и он уставился на смазанный черный грим - не-отпечаток кое-чьего неопрятного пальца на дешевой бумаге.

- Мастер Брюс?

- Что?

Оставалось только надеяться, что это не нравоучения.

- Вы собираетесь отпустить его одного?

- В смысле?

Альфред только посмотрел на него, словно на умалишенного.

Брюс вскочил, слишком резко и неаккуратно, и его пострадавшая рука ожглась болью - потревожил швы.

Он дернул дверь в санузел - не закрыто. Никого нет, только распотрошенная сумка, небрежно водруженная прямо в раковину.

- Что за херня?

- Не будьте так эгоистичны. Как можно было не заметить, что с ним происходит? Что сказал бы ваш отец!

- Альфред!

Старик, совершенно спокойный и невозмутимый, вздохнул.

- Они оскорбили его: пустили вам кровь.

- Проклятье…

Брюс вывернул чемодан с костюмом, переодеваясь, проклиная всю эту глупую затею с Лигой в целом и кое-кого очень двинутого в частности.

- Вы знаете, где искать? Пятый этаж, этот молодой человек поражает воображение…

Молодой человек? Это сгусток злости, темная мокрота смерти, жалкое, грязное, поганое отродье…

- Что случилось, все же было нормально, - этот отчаянный, печальный возглас никак не противоречил яростному презрению, в которое мгновенно опустился дезориентированный Бэтмен, потерявший опору по воле не называемого преступника - то близкого, то далекого, непознаваемого, зловредного, злокачественного…

- Не вы один испытываете проблемы с самоконтролем.

- У меня все в порядке с самоконтролем! - воскликнул Брюс - дворецкий хмыкнул, но он не заметил этого и нелогично продолжил. - я ненавижу его. Проклятье, да я убью его.

- Тогда мне не стоит советовать вам позвонить по последнему входящему номеру в вашем телефоне.

О, он еще не знал про жучок в Гамильтоне…

Эти мужчины и женщины были довольно умелыми. Джокер чуть не лишился правой ступни и пары зубов, но они были напуганы, а это было большой ошибкой, когда пытаешься иметь дело с ним.

Внутри, в желудке, закипела кровь или что-то типа сукровицы, и запросилась наружу. Гной? Гниль? Слизь? Та самая белая гниль…

Звуки исчезли, он не мог дышать, губы пересохли и иногда он не видел панорамы Готэма, расположенной справа.

Он был в его городе? Он был рядом?

Это не чертова Лига, скорее всего какие-то подражатели.

Ему было уже все равно. Последние четыре человека загнали его по склону - он прокатился на спине, падая в колючие заросли цветущего аканта, расцарапывая себе загримированное лицо - и еще двое попали в его ловушку.

Он неловко прикрылся руками, пока его осыпало поднявшейся в воздух от взрыва землей, и счастливо улыбался.

Черные комья земли вдруг превратились в сухой желтый песок, в стеклянную крошку, захрустели на зубах железными опилками.

Он ни черта не мог вспомнить. Но он ведь очень сильный, разве нет?

О, они довольно серьезно относятся к своему искусству: одному из них оторвало ноги, но никаких стонов слышно не было.

Джокер прикончил страдальца, проверил второго на признаки жизни, оценил поступок предпоследнего - весьма разумное решение сбежать - и уклонился, когда женщина пыталась ударить его в спину.

Он почти нежно схватил ее, сорвал с лица черную повязку - не Гильотина, жаль - и зашептал ей на ухо, больно выворачивая руки, так, чтобы она забыла про то, что может двигаться.

- Что ты можешь понимать… Все будет хорошо, мм? У меня есть один знакомый - довольно странный, не может поделить одну шлюху между двумя своими личностями - и доктор мой такой непрочный, знаешь?

- Я тебя не боюсь.

- Это ложь, красавица. Я не хочу, чтобы он убил меня, понимаешь? Я передумал. Так что, давай, возьми свою зубочистку, - Джокер указал на легкий прямой клинок, - и целься мне в горло.

- Это ничего не изменит. Он никогда не признает тебя, ему нет дела до тебя.

Джокер почти удивленно заглянул в чужое, женское лицо, словно только заметил ее. Кто это?

- Чем быстрее, тем лучше. - нескромно намекнул он, размыкая руки, и она метнулась к мечу. Где-то раньше… Они встречались?

- Ты проклят, чудовище.

- Ага-а, - он, шутник-без-имени, и правда был проклят. Если бы еще он верил в это. Вся его жизнь - только поиски реальности, а темные силы демиурга - только его собственная болезнь, и нет высшего разума, кроме недостижимой адекватности.

Она заплакала и вдруг приставила лезвие к своему горлу.

- Думаешь, у тебя одного есть гордость? - возвестила она, нежная, легкая, слабая.