Глухой и немой Джокер отчаянно взвыл, обнаруживая, что его собственное тело больше не подчиняется его воле: пальцы, сжавшие в горсти лен простыней, кое-где безжалостно окрашенный свеже-красным, невозможно было расслабить; речь давалась ему с трудом, и язык словно присох к небу, и веки не опускались, хотя видеть раскаченную спину, непокорные плечи, твердую шею Бэтмена добровольно склоненными перед ним, было безмерно волнительно - с ним все иначе, с ним не сохранить холодности…

Брюс воспринял этот крайне сладкий звук как запоздалое разрешение - намерения и правда имели значение: брать было пусто, отдача наполняла.

Огонь раскинулся на всю комнату, занялась, загорелась ткань постели, и он вжал свой пульсирующий, переполненный орган в мякоть матраса, чтобы не думать о себе, обжигаясь о неожиданную прохладу ткани.

- Ты не боишься падения, герой? - сбивчиво зашипел тогда Джокер, верный своей привычке все разрушать. - Думаешь, я всегда готов не разочаровать тебя, да? Наивно. Наивно. Все это так наивно…

Каждый раз, пускаясь с этим мужиком во все тяжкие, он решал, что достиг идеального стояка - так его еще не распирало - но теперь эта покорная деловитость действовала на его член, как взгляд Горгоны - очередной рекорд.

Он истекал, он не мог дышать, его могло разорвать в клочья.

- Похоже на то, - смиренно согласился Брюс Уэйн, костный, занудливый, неприступный, нежно поглаживая губами твердую под тонкой кожей выпуклость тестикул, заслуживающую нежности, и утопил смоченные слюной пальцы глубже. - Тоже занялся поиском для всего подходящих имен? Не надо. Я буду за тебя, понимаешь?

Язык снова широко прошелся по упругой плоти, плененной стальной фалангой, по чувствительному основанию, мошонке, вылизал ствол, подло не поднимаясь к венцу, пустился в обратный путь, натер проход вместе с хозяйским пальцем, скользнул глубже, ввинчиваясь…

Джокер сглотнул, мутно помаргивая - поблескивающие от слюны губы были слишком хороши даже для того, чтобы просто видеть их, и он схватился за свой член, отвел в сторону, молчаливо умоляя о своих желаниях, и ласковый рот немедля принял головку - вопреки отвлекающим факторам его, проницательного, это так поразило, что он, выгибаясь, бесстыдно застонал: был слишком поражен открывшимся ему иным срезом действительности, чтобы уметь сдерживать голос. Обмяк-оцепенел, не мог больше, весь сосредоточился только в одной области - в стремительном пиковом желании, униженном и жалящем, исходя надеждой на новое прикосновение.

Брюс терпеливо перевел дух, прикрыл глаза, осторожный, словно неопытный часовщик над хрупким механизмом, не заведя песни обиды, нанесенной им так просто и чудовищно чертовой южной глубинкой.

- Ух ты, - поспешил он вернуть давнюю издевку, преступно легко отвлекаясь от своих упражнений с языком. - Вот так нравится, да? Кто бы мог подумать, что наш змееподобный кусок льда бывает таким отзывчивым? - в ушах у него шумела та самая готовая свернуться кровь, заглушая звуки, но он был чуток и внимателен, приветствуя возможность любой коммуникации с этим человеком. - Ох, отличный вкус, мужик, - забормотал он тогда, наклоняясь, чтобы получить возможность вновь нализывать нежные яйца. - У тебя… отличный вкус.

Бледная кожа сохранила слабый запах прованского мыла - домашнего, из гостевой душевой, словно этот невозможный человек и правда ждал его все эти дни, вопреки врожденным противоречиям печали и злобы, и он усмехнулся, с удовлетворением отмечая лихорадочный карий блеск: железный признак восторга тела.

- Я тебе… точно что-нибудь отломаю, Брю-юс… - угрожающе пообещал Джокер, скорбно складывая брови, но сбился, потому что горячие губы вернулись к промежности, растирая и гладя, возвратился и жесткий язык, решительно пробирающийся в глубины его тела. - Проклятье, да ты и правда садист!

В легких застыл новый стон, и он спешно заменил его чем-то, похожим на рык досады: нашел себя несправедливо обделенным.

- Тебе не нравится? - поинтересовался залившийся самодовольством Брюс, звонко присасываясь между порциями слов к умазанной слюной коже: когда этот жестокий человек так необдуманно оценивал по своей мерке, выходила весьма высокая похвала. - Опять что-то не так в твоем положении? Позови меня так еще раз, но осторожней, не переборщи. Если кровь выкипит, тогда мы с тобой никогда не выйдем к завтраку.

В этом положении его тающий оппонент представлялся себе почти полубогом: Джокер покорил Бэтмена. Одолел, поставил навсегда на колени, и больше незачем было выходить в ночь.

На этой вершине он чувствовал себя так, будто впервые встал на ходули.

- Выкипит? Не-ет, - протянул он как можно ядовитей, мечтая расплатиться со всеми долгами перед этим несносным человеком, неразборчиво прикладывающим свои губы к кому попало и куда попало. - Точно что-то… не так. Да. Когда тебе выдается возможность рисануться, Бэтти, ты не знаешь меры!

Комментарий к Глава 120.’

сл глава последняя

========== Глава 121.’ ==========

Брюс изобразил крайнюю степень разочарования.

- Как скажешь, - покладисто выдал он, напоследок с нажимом затерев влагу костяшками пальцев во все освещенные поцелуями места, и - для чертового клоуна совершенно внезапно - отстранился, потягиваясь, определенно собираясь покинуть поле боя: если не сейчас, то уже никогда, раз уж он знал свое отражение лучше других, то и правда должен был оставлять право выбора ему. - Но учти, я догадываюсь, о чем ты думаешь. Никто прежде не осмеливался меня ревновать. Лестно, не скрою. Не злись зря, у нас еще много дел.

Вот теперь и правда доигравшийся Джокер бодро перетек по нагретой ткани простыней, и прервал на самом деле запретное движение, властно разглаживая языком его припухшие от нужд тела губы, с досадой принимая предложенную высоту.

- Мне по душе твоя реальность, - все-таки признал он тогда, кривя шрамы, подтягивая на себя иронично ухмыляющегося хищника под лоснящееся от испарины идеальное плечо. - И да, ты неплохо отсасываешь. Но не задавайся.

- Я еще ничего не делал, из-за чего можно, как ты выразился, задаваться, - честно ответил Брюс, приподнимаясь, чтобы натереть своей излишне дрожащей ладонью бледный живот, и заполучил на свой член крепкое кольцо ловких пальцев. - Не задаваться, без проблем. Чего еще нельзя? Обсудим? Готов выслушать встречные предложения, я не крохобор. Поцелуй меня еще. Поцелуй, Джек, у меня уже все звенит. Все эти шикарные виды на суверенитет Вашего Величества…

- Сам целуй, - взъярился осаженный Джокер, мрачнея, потому что не был уверен в своей возможности и способности что-то отдать взамен, но брюки и белье скинул достаточно поспешно, вызывая особо насмешливый взгляд; нелогично прикладываясь в новом подходе к таящему улыбку рту, он рассчитывал на то, что его, уж точно не заслуживающего шага навстречу, зажмут и отдерут, выбивая остатки сомнений, снова принижая до той преступной шлюхи чудесного стража справедливости, что он был для всех остальных, но Брюс оставался пассивен, возвышаясь каменным основанием над его дрожащим в напряжении телом. - Брюс? - требовательно позвал он, когда грубые руки улеглись на его локти, почти целомудренно тревожа их сухие выемки.

- Что, Джек? - невинно поинтересовался его расслабленный мучитель, зажмуриваясь, когда раздраженный новой нерасчетной реакцией Джокер сменил аккуратные поглаживания на выдаивающие винтовые полукружья, стыдно слабо расцарапывая ногтями лунку уретры. - Что-то опять не так?

- Ты знаешь! - взвыл Джокер, сатанея: нелогичность добивала его - это Брюс должен сейчас умолять, прирученный.

Никакой системы, бардак, беспорядок.

- Понятия не имею, - терапевтически заиздевался чертов Бэтмен, неприкрыто наслаждаясь так тяжело завоеванным положением: для иных незаметные, те усилия, которые он приложил, объясняясь, для его угрюмого духа были почти непомерными. - Тебе не понравилось? Я был плох? Останемся друзьями? Тебе чего-то недостает? Наконец выспаться? Проголодался? Я как раз заказал для тебя особенную рыбу. Давай только без второй серии шуток про протеин, мне правда они не по вкусу.