- Что, Бэтси наконец заметил, что ты в жопе? - любознательно поинтересовался внимательный Джокер, до того чутко прислушивающийся к торгам, и закрутил шеей, чтобы скинуть со лба закрывающие обзор волосы, хотя Брюс готов был поклясться, что избежал попадания под предметное стекло его наблюдений. - Что-то опять случилось с нашим уважаемым гостем жертвенных алтарей?

Когда Джек не смотрит, стоит ожидать самого острого наблюдения.

Начав еще поспешно выправлять выражение лица, Брюс спохватился, с удручающим удовольствием напоминая себе, что слишком поздно, что он и правда в жопе, что опоздал, опоздал…

- Да, - хрипло подтвердил он, все еще изумленный своим открытием. - Что-то со мной случилось не то. Что-то не слишком обычное, Джей.

Настоящее безумие? Пусть, но только он, этот невозможный человек не должен был об этом догадаться. Никогда.

- Такое бурное течение жизни, мм…

Случилось. Но сказать такое было невозможно, не сейчас. Никогда. Вообще ничего никогда не говорить, навсегда лишиться голоса.

- Гарантии, - снова сказал он, горько перекатывая лживое слово на языке, после принятого решения вдруг гибельно умиротворенный - и только признать, что это сдача, было нелегко. - Ну давай, ублюдок. Предоставь мне чертовы гарантии.

Эллиот вдруг стал деликатен и даже смиренен.

- Молодец, хороший мальчик, Уэйн. Хвалю, - обрадовался он, с усилием удерживая бунтующее на столике тело, портящее ему весь пафос представления. - Гарантий… мне печально это признавать… нет никаких.

- Ты его еще слушаешь? Вот, Брюс, вот поэтому я считаю тебя придурком, - встрял Джокер, уныло всасывая вытекшую слюну. - Ты ведь знаешь, к чему все идет. Причем тут я? Не обращай на меня внимания. Я бы не понял тебя, даже если бы это была какая-нибудь сочная сисястая малышка твоего круга или очаровательная трехлетка из местного детсада - а тут еще я, серьезно? Не думал, что скажу это, но меня, похоже, унизили. Я - не все остальные.

Он, казалось, только что получил возмутительный вызов, требующий жестких мер - и рванул из пластиковых капканов с такой уверенностью, что Брюсу показалось, что он не только уже освободился, но и в секунде до пули в пах.

- Черт, Джей, сейчас не время, - рявкнул он, пытаясь вызвать интерес только к себе, но получилось плохо - слишком горько, слишком ярко плескался гнев в его голосе.

- А когда будет время? - нестандартно для себя миролюбиво ответил ему Джокер. - Как я ни старался, Бэтс, я не смог тебе ничего доказать. Мне надо, чтобы ты был только для себя, чтобы только ты был против меня. Говорить прямо со своим врагом? Я не могу даже попросить тарелку супа в ночлежке, чтобы меня не заподозрили в служении какой-нибудь Алькаиде, и даже если мне это прежде было выгодно, это все же никак не моя ответственность. Я не о ребрах и змеях, нет. Нет. Как же ты злишь меня, Брюс Уэйн! Слишком благородный, слишком чистый. Всегда готов. Страдалец! Я бешусь от этого. Ради кого угодно готов, бежишь страдать. За чикано-садовника тоже отдашь жизнь? За палку с буферами, заслужившую отведать пиздюлей, а не рыцарского обожания, тоже? Ах, жизнь человеческая! Как же ее жалко, жалко, жалко!

- Это было невозможно для тебя. Доказать что-то, - вне своих собственных страданий благодарно воспрял Брюс. - Как ты смог бы? Это же ты. Пробуждаешь во мне желание все исправить… Ты неверно расставляешь приоритеты, и гонора в тебе больше, чем осмотрительности… Но, черт, Джей, спасибо. Тоже не думал, что смогу поблагодарить кого-то за такое, но ты и правда исключение.

Он наконец приблизился к прежде недостижимому пониманию запутанных клоунских мотивов, и под горлом у него затаился нервный смех: это всегда был Джокер, верно? Придурок выбрал его - он это знал, безвлажно и беззвучно рыдая над огнем, что этот убийца разжег два года назад - и, выходит, этим пытался улучшить, и не так уж безумно… Ну, может, совершенно безумно - стать сильнее, одичав - вот он, секрет его силы, что-то природное.

Эта природа прорывалась и в нем, и как он не смог увидеть это? Страх, существующий чтобы оберегать. Больше самозащиты. Бдительность, верность только себе. Вечная настороженность, взгляд в темноту.

Он хотел бы сказать спасибо еще раз - да, замкнутый в своем самомнении, он о таком слишком часто забывал - но все это было ошибкой. Страданий не заслужил никто.

Достаточно было прикрывать друг другу спину, но как этот сраный психопат такое поймет…

Будто он сам не такой.

И он снова улыбнулся - верно, другие люди, страшные и удивительные, непознаваемые, иные, совсем отличные от них - а они с Джеком в одиночку, по углам, в темноте, принимают плевки и ругань.

- Пробуждаю? - заинтересовался Джокер. - Не понимаю. Надо было просто использовать другие методы? Но я лучше всех знаю тебя! Беда в том, что чем гаже я был, ты все больше поднимался, ты об этом? Я в растерянности. Был. Ладно, я знаю, что ты поступишь разумно. Иначе я уважал не того человека, мм?

- Черт, ты иногда прям как твоя жена, - засмеялся зарвавшийся Брюс, поражая не-Бэтмена изменившимся настроением - ухмылка, резкая и острая, разрезала его губы в тот момент, как он все для себя решил.

- А ну заткну… - попытался рыкнуть Эллиот, но его перебили.

- Что? Но я не женат… - растерялся Джокер, щурясь медным взглядом в излишне затуманенные глубины своей памяти: пытался вспомнить, бывал ли женат. Определенно… Это важно?

- О, расслабься, я пошутил, - через силу просмеялся Бэтмен, пытаясь внушить себе, что он теперь не заложник заложника. - Близость смерти подпортила твое чувство юмора? Томми, не отвлекайся, давай-ка это обсудим, - грозно прогремел он в сторону, пока Эллиот корчился у макушки ужасного клоуна в приступе бешенства.

Миг его долгожданного триумфа был испорчен.

- Ты что-то путаешь. Не думаю, что бывал женат, - вывел итог плавающим в глубинах воспоминаниям несносный Джокер. - Есть какая-то причина, почему меня от этого тошнит. Выворачивает наизнанку…

Эллиот занервничал, частя и оглядываясь.

- Все, настало время важных решений, - театрально зарычал он так неловко, будто в нем еще оставались какие-то сомнения. - Но я могу рассмотреть вопрос с последним желанием. Или я лгу? Посмотрим.

- Последнее желание? - раздраженно переспросил Брюс, вполне готовый к новому протяжному сеансу увеличивающей жизни болтовни, украдкой тревожно оценивая состояние недостижимого клоуна. - Прости, я не всегда понимаю ваш сленг. Я верно услышал? Тогда… ты ужасный подлец, Томас.

- У-у… - укоряюще взныл враг. - Вот и подъехали оскорбления в стиле выпускника Принстона… Наш блюститель чистого языка упорно тужится.. Пытаешься впечатлить свою девчонку, Брюси?

- Нет у меня никакой девчонки, - усмехнулся Брюс, вполне серьезно осчастливленный еще, еще, еще одной новой минутой жизни Джека. - И у меня нет диплома, я не закончил и четвертого курса. Что ты заладил? У нас не такие отношения, как тебе хотелось бы. Ты взрослый мальчик, Томми, а смеешь…

- Я не гей, но двадцатка есть двадцатка, - недовольно пробормотал уязвленный Джокер, тщетно пытаясь развеселить себя. - Последнее желание. - напомнил он, нахмуриваясь, потому что не мог расшифровать мимики героя и утаенного от него секрета - который был, он не сомневался, но классифицировать которого пока не смог - и нарвался на новый удар, теперь в кадык.

Когда он перенес временное, болезненное удушение совершенно беззвучно, Эллиот осатанел, и явно вознамерился сделать причиной его смерти не пулевое ранение, но несовместимые с жизнью побои.

- Давай сразимся, - быстро сказал Брюс, отвлекая его на себя. - Давай снова сразимся, Джей.

Джокер захихикал, поджимая пальцы на ногах - так, словно млел от удовольствия.

- Отличная идея! - просипел он приветливо, словно не задыхался теперь, обнаженный, в их последние минуты. - Почему нет? Я бы хотел. С тобой, Брюс Уэйн.

- Схватимся на смерть, да? - подхватил Брюс, вспыхивая: иногда так открыто говорить с чертовым клоуном бывало тяжелее, чем гоняться за ним, до зубов вооруженным, по всему городу.