Это было метафорически, но “так”.

- Томми… - начал Брюс, но тот уже завелся.

- Потому что он твой… друг, Брюси, - уверенно проговорил Эллиот, нащупывая его слабейшее место. - Ты всегда был таким. Жадным, но неуклюжим. Словно безрукий калека пытается загребать золото культями, но только перемазывает его своим гнильем. Так же, как и теперь: отвернешься, и все сгорит нахрен. Все потому, что у этого психа есть спички!

И это тоже было правдой. Кроме того, без Бэтмена пожарище скорее гарантировалось, чем было просто вероятно.

- Так что, Бри? Друг? Он твой друг? - бесновался Эллиот, вошедший во вкус. - Даже если мне насрать, что всему конец, Брюс. Даже если конец наступил уже давно, мне надо знать, почему…

- Да, - честно подтвердил Брюс, не желая ввязываться еще и в случайное предательство: совсем недавно он узнал цену словам, и лгать не имел ни сил, ни возможности.

Эллиот возбужденно дернулся, млея от достигнутой высоты.

- Но так и меня ты называешь другом! - вскричал он, довольный своей ролью судьи. - Спиши и мне пару преступлений. И тот нюанс, что я вас сейчас под орех разделаю, тоже деликатно… позабудь.

Брюс затих, пытаясь справиться с собой, но не выдержал и расхохотался - лихорадочно, надрывно: подсознание возмущенно прорвалось, требуя разрядки.

Эллиот отшатнулся, потрясенный, невольно убирая руку с чужого дыхания.

- Уважаю, Джо, - под неровный хохот героя сказал он Джокеру. - Ты прям вивисектор, так его перепахал. Ну что, Бри, отвечай, мне правда интересно. Или ты думаешь, что он лучше меня? Отличный парень, который просто выбирает слишком радикальные методы. Его можно и оправдать, да? А что? Бандиты и мафия, просто мусор. Полицейские и парочка… прокуроров, суть псы государства, в качестве отличительной особенности знаменитого хотя бы тем, что расхуячили парой гвардейских выстрелов цветы будущего, да так, что брызги до сих пор не отмыть. Пустая больница - наш милосердный злодей убедился, что ничего не угрожает его тонкому льду, по которому он намеревался прыгать за тобой, верно? И, как вишенка на торте, настоящая морализаторская байка о двух человеческих мирах, представленных двумя посудинами отбросов. А ты славный парень, да, Джокер? Но, я смотрю, геройство тебе не пошло на пользу? Ты осознаешь, что сделал ровно то же для моего милого Уэйна, что и он для подложенной под него трусливой шлюхи?

Этот обличающий монолог произвел неожиданный эффект - Джокер помрачнел и отвернулся, и Брюс и сам нахмурился, изучая его.

И он знал причину меткого попадания: злого практика подозревают в служении духовным ценностям. Не без повода? Совершенно необоснованно? Кроме того, он чуял его обиду, и нет, Джек не занимался самопожертвованием, когда шагнул в огонь, призванный сожрать героя - просто прагматично сделал, что хотел, ради своих целей - все как всегда, это не меняется…

Суть крылась в том, что это было уже не важно, и вовсе не потому, что он сам разменял себя на прекрасную незнакомку, стоило той заикнуться об услуге.

Некоторые вещи просто случались с теми, кто мнил себя неуязвимее, чем был: и он, и Джек совершили эту ошибку.

Несгораемость, репутация такая хреновая, что ее невозможно подмочить, вечная, преданно ждущая за углом опасность - природа, натура, призвание…

Он вдруг захотел, чтобы Джек теперь махал пистолетом перед обездвиженной жертвой - это вдруг показалось правильно…

Самопредательство, верно, но внутри у него кипел колдовской котел с такими забористыми в своей несовместимости ингредиентами, что мог только хохотать над собой.

- Может, ты просто хотел поиграть? - продолжил свои изыскания Эллиот. - Увидеть, как этот герой прыгает шавкой, не способной достать кота с дерева? Вот этим мы и отличаемся: ты невозможно мелок. Ты не смог бы получить все, я в тебя не верю, но ты мог бы хотя бы попытаться.

Джокер, вовсе не считающий, что поражение будет ему полезным, не ответил, хотя Брюс уже набросал для себя его реплику.

- Почему? - пьяно рычал Эллиот. - Почему, Джо-кер? Почему, Брюс Уэйн? Отвечайте, хоть один из вас. - потребовал он.

Не имеющий возможности промолчать Брюс устало скривился. Почему?

Под первым пластом контроля, плотно посадившего их обоих по своим местам хаоса и справедливости, ответа было не найти, хотя, надо полагать, в этом-то и была сама природа того занятного капкана, что собой представляло их с чертовым клоуном притяжение.

Под гнетом алчности тела бывало слишком вязко - словно в меду: не продохнуть от льющегося в горло сиропа, когда несуществующий клич открывает битву, гремя отовсюду… Все верно, виновен, как главный соискатель и враг, как верно ждущий товарищ, и как разобраться в этой мешанине?

И там, за громадами чести и долга, равных полноценному, жирному монстру одиночества, остается только самоизбранная верность: ты мне друг, ты мне брат, я так унижен, так одинок…

- Считай, что имеешь дело с мощным взрывным устройством, герой, так прекрати дергаться, - нетерпеливо позвал его Эллиот, вызывающе замирая у стола. - Все-таки меня поразило твое равнодушие, Брюси. Вот так изучаешь-изучаешь человека, его слабые места, а потом он кладет на все твои старания. Англичанин, который ходил за тобой, когда ты еще срался под себя… Неужели нельзя было хотя бы для приличия попереживать немного, он ведь помер, понимаешь? Ну да, верно, о чем это я, это вообще всего лишь слуга. Но неужели тебя не бесит? Ты прежде был таким властным…

Ему было невдомек, что всезнающий Джокер уже отстучал герою о благополучии дворецкого - неудивительно, охватить масштабы клоунской предусмотрительности бывало нелегко, особенно находясь в положении человека, которому удалось застать его врасплох.

- А что бесит тебя, Томми? - спокойно подбросил дров Брюс, почти теряя сознание от невозможности сломать парочку-другую костей: он видел розовость клоунских век, и понял вдруг, что сейчас их может подстеречь делирий - он давно догадывался, что этот неприятный гость приходил лишь тогда, когда Джек перебарщивал со стимуляторами, и даже научился отличать его приметы.

- Много чего, - полученный отклик громыхнул, искаженный, впитался в стены. - Например, то, как тяжело тебя иногда понять. Даже с таким дураком, как ты, пришлось повозиться, хотя должно было хватить того раза, когда я натравил на прессу и фараонов. Ловко получилось, да? Но ты меня удивляешь. Удивил тогда точно. Ты в родстве с самими Келли, с Ванмахенами, тебе принадлежит без шуток весь этот чертов город. Да просто твое имя, Бри. Мог тогда сделать всего один звонок, и даже не поднимать задок из кресла. Под это был расчет, все было схвачено… Мне бы не понадобилось производить столько неприятных телодвижений.

- По твоей логике я должен был позвонить в Эдинбург, - ядовито высказался Брюс. - На худой конец в Глазго: а что, неужели Шотландия не поможет бедному родственнику?

Плоская шутка немного утешила его.

Впрочем, он сразу же пожалел о своих казалось бы удачных упражнениях в сарказме - Джек получил новый болезненный удар: кевлар пощечины попал в уголок глаза, едва не повредив его.

- Но ты предпочел повести себя как овен, и хоть бы златорунный, но нет! - проигнорировал его Эллиот. - Тут появился наш сладкий Робин Гуд…

- Добрый Джон, - вставил Джокер с умным видом, и получил новый удар: пощечину - его зеленоволосая голова дернулась, рваный шрам пересек красный след от удара, вскоре обещающий агрессору сотню таких в вольном бэт-пересчете.

- Лучше бы я тогда дал бы отмашку убить тебя… - зашипел Эллиот раздраженно. - Уж больно ты мерзкий, человек-игральная карта. Но нельзя, мужик. Нельзя. Как мы с тобой будем тогда контролировать Уэйна, ты подумал? Эй, Брю-юси! Тебя совсем не беспокоит, что твоего союзника отрабатывают, как отбивную? Я же его уничтожу.

- Он крепкий, - равнодушно заявил Брюс, но тут у него в желудке полыхнуло, и он еле сдержался, чтобы не зарычать.

Разошлась вторая порция отравы. Он снова отравлен, он должен действовать теперь или никогда - кинуться на вооруженного человека и рискнуть мелкой клоунской душонкой, непрочно сидящей в его хрупком перед огнестрелом теле…