Время зря он не тратил - как не похоже на того Томаса Эллиота, любителя поболтать, давно знакомого…
Кайл нервно моргнул и начал срезать с Джокера одежду - фиолетовую шерстяную ткань костюма - рукав к рукаву, брючина к брючине - тонкий зеленый батист рубашки, тайный сиреневый хлопок белья - вскрывая всю запретную для посторонних наготу.
Эллиот увлеченно осматривал обнаженное тело: ждал, пока Брюс снова заговорит первым.
Отброшенный пиджак на некоторое время увлек его - он поднял его кончиками пальцев с таким омерзением, словно это была падаль, и из казалось бы распотрошенного рукава на паркет хлынул карточный ливень - не стальной, бумажный, но прежде нежданный, и неосторожный слуга удостоился поджатых губ.
Не было пределов недопустимому: одно движение, и идеальный шулер, вне всяких разумных пределов гордый и самолюбивый, лишился своей колоды.
- Полимерная бронепластина, как мило! Молодец! Легкая, гибкая - отличная идея… - простодушно хвалил враг свою невозможную жертву. - Ох уж этот ваш ловкач… Выкинь эту цветную дрянь подальше, Кэт, и дай мне его ствол, - выплюнул он вдруг с неожиданно боязливым отвращением, ощупывая ткань, оказавшуюся бронежилетом, и повел подбородком в сторону обманутого друга, призывая продолжить мерзкую беседу, пока слуга, не покладая рук, крутился по кабинету. - Приберу. Ух, видел бы ты, Бэтмен, как я его отлавливал. Даже нанял вертолет, представляешь? Подкупил копов, как же. - нажал он, когда почувствовал, что его не слушают.
- Не говори ерунды, - отмер Брюс, почти не чувствуя горла. - Среди тех людей нет продажных. Я лично проследил за этим. Очень внимательно.
Он поморщился - не хотел бы знать, что значит оригинальный глагол “тиснуть”, кроме того, на клоунском плече, справа, багровел обширный ушиб - такой, словно чертов Джокер пытался отстреливаться из чего-то мощного прямо на ходу.
Эллиот округлил губы, будто был удивлен.
- Вообще-то у всех своя цена, Уэйн, даже если ты уверен в обратном… Но я не платил им, тут ты прав. Не пришлось. Есть еще патриоты, настолько искренне ненавидящие твое… хмм… рыцарское альтер-эго, что… - он отмахнулся, вынужденный активнее использовать руки, чтобы компенсировать мимику глаз: очевидно, хотел, чтобы его поняли. - Я с ними так горячо согласен, что взвалил на себя тяжкое, неблагодарное бремя их лидера! Бэтмен. Джо-окер-р… - протянул он, громыхая согласными. - Дорогая сучка получилась. Сложнее всего было не убить его, знаешь ли. А хорошо всадили мужику, так и не очнулся. Я был готов к рекам крови еще на этапе подтяжек. Странный у него вкус, кстати. А худой-то какой, я оценивал килограммов в семьдесят, а тут, боюсь, добрых пяти не хватает. И есть в нем что-то галльское, тебе не кажется? Знаешь, сколько французов я вскрыл за время своей хирургической, так сказать, деятельности?
Поток мысли нового злодея не останавливался.
Вместо ответа Брюс, прощупывая пределы своих возможностей, демонстративно и рискованно для своего положения, рванулся, оценивая тяжесть пут и вражий слуга опасливо сглотнул.
Черные линзы - глаза Томми, того самого мальчишки, с которым они ходили в походы, гоняли на перегонки, пожимали руки впервые в жизни, как он потом мало кому пожимал (наголо, честно, трепетно) - отразили желтый свет лампы, и все то трепетное прошлое стало неважным, бесполезным: увиденная в совместной поездке лимонная роща, одуряюще пахучая под жаром солнца Тампы, плеск от синего пластикового весла в отцовских руках, нежная готэмская ночь, поющая сверчками под звездным небом, школьная парта, сбитые девичьи коленки, зарянка, севшая на выкрашенную белой эмалью чугунную спинку парковой скамейки в Центральном парке…
Лягушка, которую они спасли вместе. Ледяное полотно зимнего озера. Сыпучее печенье - еще горячее, жирное мадлен - которое они воровали в ночных вылазках на кухню, когда оставались спать вместе в его кровати…
Он сам только через много лет понял, что Альфред специально оставлял его на ночь, потворствуя их дурацким асоциальным забавам - понял ли это Эллиот?
О чем речь, конечно не понял - на самом деле он такой - тупой ворон, нижайший отщепенец, а сам он осел, тот самый доверчивый грызун в странном трико - неудачливый клоун, глупый, незадачливый Пьеро в черном костюме, без которого он - ничто.
Называть себя чьим-то другом, и даже не подозревать о том, что он собой представляет?
Это было ужасно глупо, это прямо называло все человечное в нем не только бесполезной чепухой, а чем-то вредящим и ядовитым…
Итак, Томми-предатель… И Джек Нэпьер - фантом, только плод его воображения, добровольно мертворожденная тульпа, чары, наведенные собственным безумием и одиночеством прочно и пусто. Каждый из них - только воображаемый друг? Так же, как тот веселый, рыжий мальчик, улыбкой способный уничтожить не только скуку, но и горечь-печаль предательств, глупых детских обид, ставших теперь ему проклятьем - видеть несуществующее…
- Так что, Уэйн? - весьма вовремя разрушил сансару его рефлексии Эллиот, поглаживая давно позабытую на столе пачку финансовых отчетов. - Теперь готов умолять меня?
Брюс надменно приподнял брови, не собираясь отвечать.
- Да ты что! - фальшиво ужаснулся враг, и махнул рукой.
Услужливый Кайл понятливо размахнулся, и с жутким хрустом опустил кулак на правое, заживающее от ожогов предплечье Джокера.
Лопнула коричневая корка коросты, брызнула лимфа и кровь.
- Вот это да, Томми! - насмешливо просипел Брюс, вскидывая голову. - Бить человека без сознания: как по-рыцарски. Об этом ли ты всегда мечтал? - он даже покачал головой, разглядывая, как страдает рука убийцы, которую он однажды посмел причастить от зла поцелуем.
Его проигнорировали.
- Еще, - жадно потребовал его бывший друг, не менее пристально, чем захваченный герой, наблюдая за многострадальной рукой, и поспешно поднялся - так тяжело, но проворно, будто был отвержен, слаб и болен, но шел теперь за дарованным спасением.
Кулак опустился еще раз, высекая жуткий звук отбивного молотка для мяса, и снова поднялся для удара - и по инерции над столешницей снова взлетели прежде золотистые пальцы, объятые бурым пламенем ожога.
- И? - спросил Брюс спокойно, уверенный, что стоит немного поднажать, и побои перекинуться на него. - Что ты пытаешься тут изобразить?
- Хочешь знать, ради чего мы тут все заседаем, Бри? - обрадовался Эллиот, сдавая под новый хруст избиения.
- Расскажи, - благосклонно разрешил прилично удивленный отсутствием интереса к себе Брюс, и постарался приоткрыть отяжелевшие веки: он видел такое десятки раз, чувствовал обращенную в свою сторону настоящую ненависть - какой захватчик удержится от пинка-другого по человеку, вызывающего его гнев и зависть настолько, что он решится на такое серьезное преступление, как это?
Не было никакой причины так тратиться, если он хотел только его смерти. Не было нужды рисковать, захватывая такого опасного человека, как Джокер - и странно, что кто-то верил в то, что их можно было шантажировать жизнями друг друга на таком уровне…
Попытка поставить его в зависимое положение, может, и увенчалась успехом, как это сработало бы с любым другим заложником - не важно, с кем - но время, которое он печально получил, пока его пытались привести в отчаяние, дало ему время обозреть ситуацию под разными углами.
- Наконец-то! - одобрительно откомментировал его задумчивость Эллиот. - Понял наконец, кто твой самый серьезный соперник в этой жизни, Брюси?
Так и не решивший из-за недостатка вводных данных какую линию поведения выбрать, Брюс снисходительно усмехнулся, проверяя почву - фальшиво, потому что от этой заносчивости его вдруг начал шатать смех.
Эллиот помрачнел, сжимая кулаки, и он поднажал, выпрямляясь в объятьях своего смирительного плена:
- Никакой ты мне не соперник, Томми.
Соперничал он только с чертовым клоуном - по-настоящему, дико, неистово - и не важно, что им нечего делить или, напротив, все, что встает между ними есть сама суть мироздания - просто какое-то стихийное горение не только заставляло его глядеться в белое лицо.
