- Почему? - прорыдала глупая баба.

- Потому что однажды ее закололи прям в маменькиной утробе! - просиял Джокер, будто ее внимание было единственным, чего ему хотелось, и указал вилкой в сторону, имея в виду направление ее мягкого, беззащитного живота. - По молодости я был несколько… глупее себя нынешнего. Думал наработать имидж, влез даже в долги, как честный человек. Ну ты знаешь, все честные люди живут не по средствам! За это их обеих и вальнули, раз, и нет моего эксперимента по преодолению физического отвращения к размножению… “Свою ничтожность человек в потомстве множит через край”, и все такое прочее, - он захихикал, наслаждаясь, хотя это была просто его работа, черное-черное ремесло, где он был всегда холоден и точен. - Вот скажи, как думаешь, я честный?

- Д-да… - неуверенно проскулил угол с жертвой.

- Я? Честный? Уморила. Так ты одержишь надо мной верх, простушка Дженни, и я лопну со смеху… Задело? Сто десять попец, шестьдесят, девяноста, сколько там у тебя на груди наоперировали… Не держи зла на старого клоуна, просто все это твое, - он обвел вилкой произвольный круг, - мясо - ничто без духовности. В этом-то я эксперт, мм. Надо следовать традициям, дорогая моя, ходить по воскресеньям в церковь, блюсти себя! Вот я тоже только мясо, жесткая, прогорклая котлета, поэтому могу судить о красоте, раз уж нахожусь тут, а значит - на галерке. Могу я судить об этом, Джейн Парсель?

- Да?

- Да? Это вопрос? Или ты и правда такого высокого мнения о моих неловких чарах? Кое-кто скажет, что я в плену иллюзий, что я ничтожество, но мы-то с тобой знаем, что к чему, да? Все так, только пищевая цепочка имеет смысл. Как думаешь, может какой-нибудь человек вырваться за пределы природы? Отдаться хищнику, не становясь травоядным, или мирно пастись в стойле, пережевывая острыми клыкам сноп сена, потому что желает этого, а не пленен? Если взять тигра за горло и кормить травами, он издохнет, нет?

- Вы отвратительны! - неожиданно нашла в себе силы жертва на пусть вялый, но отпор, веселя подразумеваемого хищника еще больше. - Что вам надо, боже, чего вы хотите, я все сделаю, только отпустите детей…

- Ты оскорбляешь меня на “вы”… - пробормотал Джокер через смех. - При этом, бьюсь об заклад, вежливей действия, чем пинок под зад маникюрше из гетто ты никогда не производила! Ты забавнее, чем казалась мне раньше. И ты наконец вспомнила про своих мальчишек, одобряю. Хочешь узнать про мои шрамы, Дженни? Или лучше… хочешь узнать, кто именно заколол твою предшественницу? Понимаешь, к какой развязке наша первая семейная встреча клонится?

- Что вам надо? - с новой силой взвыла она, роняя крупные, мутные от косметики слезы в мыльную от спецсредства пену.

Ее младший ребенок не отреагировал, являя полное равнодушие к материнским страданиям: из воздуха фиолетовые пальцы извлекли очередной леденец, даже не смотря на то, что первый еще не кончился, заставляя чувствительный детский мозг погрузиться во вселенные тайн и поисков разгадок: откуда?

Старший всхлипнул, склоняясь над столешницей еще ниже, словно виновный ученик перед уважаемым наставником.

- Женщины, Дженни, - хрипло рассмеялся Джокер, хотя у него уже болело горло от непрекращающегося хохота. - Дети и старики. Вы все одинаковые. Качаете права, хлебая кровь из сильных. Хочешь довести меня? Что мне нужно? Я озвучил. Твоя очередь. Знаешь, что я думаю? Я понравился малявке. Не орет, продлевая себе этим жизнь, улыбается. Но когда я расчленю тебя, он уже не будет так счастлив. Он будет видеть меня всю жизнь во сне. Эта приветливость тоже не сотрется до конца, будет храниться в нем в самом далеком уголке памяти, и он будет мучим виной, не зная, отчего точно, и либо сопьется, сотрется о свои желания, либо станет героем. Хорошим человеком, лучше многих и многих! Джокер породит добро! Поверь мне, я знаю. Быть может, со мной было то же самое? Быть может, я был таким, как это дитя, мм? Было бы здорово! Представь мои маленькие ручки, тянущие за подол какого-нибудь священника, продавшего меня потом в цирк на съедение медвежатам!

- Я не понимаю… - снова заюлила женщина, и он взорвался, брызгая слюной, не поднимая, впрочем, своего змеиного голоса ни на октаву:

- Я знаю, что он был тут. Человек, который задолжал мне, - злобно зашипел он, между каждым словом выдавая кулаком об стол. - Сдавай его и останешься цела. Имя. - ритмичные удары стали громче. - Где берлога. Можешь подарить мне его фотокарточку, я положу ее в нагрудный карман, поближе к своему одинокому сердечку.

Посреди локально разведенного хаоса мальчишке постарше, до сих пор упорно молчавшему в ужасе, вдруг понадобилось высказаться.

- Он убьет тебя, - угрюмо воскликнул он, не смея поднять глаз. - И все снова будет хорошо.

Его младший брат тоже, очевидно, произвел какие-то расчеты, потому что еще больше оживился и попытался расплатиться с источником сластей деталью Лего, желая стимулировать дальнейшее сотрудничество.

Джокер, рассеянно принявший в свою ладонь пластмассовый кубик конструктора, сбавил обороты, надеясь, что дело почти сделано: слишком много времени ушло на милосердие.

- Кто? - спросил он спокойно, любознательно наклоняя голову: нетерпение, болезненное, как обжигающее, переслащенное питье, сводило ему зубы. - Твой отец? Интересно было бы взглянуть на него. Об этом я вам всем, дорогие домочадцы, и толкую…

- У меня нет отца, - перебил его дрожащий голос. - Тот мужик, которого ты ищешь, приходит иногда и незаметно. Я видел только его ботинки.

Все вдруг оказалось лишено смысла.

- Твоя мамуля шлюха, да? - разочарованно протянул Джокер, теряющий прежде такой привлекательный след. - Дядя клоун, похоже, останется голодным из-за своей поспешности. Ты ужасно готовишь, Дженни-полпенни, но отлично шифруешься… Ну, всех блядей не сосчитать, проще обратиться к переписи населения… Так кто, прости мне мой акцент из глубинки, убьет меня, малыш?

- Бэтмен, - пробормотал мальчик невнятно, люто жалея, что встрял: минута нанизывалась на минуту, образовывала ожерелье часа, а героя, в которого он верил, все не было. - Бэтмен убьет тебя за то, что ты преступник! - наконец сказал он твердо. - Ты очень преступный. Самый плохой, поэтому он убьет тебя первым.

И, очевидно, всех, кто еще обижал этого мальчика - но Джокер в лицо наивности не засмеялся, напротив сочувственно уложил руку на детское плечо, словно отмечал главную жертву, и маленькое тело под его пальцами сжалось в ужасе.

- Этого не случится, - нежно проговорил он, насмехаясь. - Бэтмен не убивает. Что бы там газеты и писали, как бы не рвали поводки копы - нет. Никого не убивает. И меня, похоже, тоже не убьет, даже если я такой уж плохой. Ах, ты не знаешь, какой я на самом деле… плохой, так что зря не болтай! И скажу тебе по большому секрету, он не придет. Не ворвется сюда, разбивая оконное стекло, нет. Он не спасет тебя, знаешь почему? Потому что греет сейчас постельки таких же шкур, как твоя мамаша. Потому что он - обман и фикция. Жадный псих почище меня. Можете себе такое представить? Да, вот такова реальность. Не-а. Не. Тут только опасный безумец, сбежавший из дурки, ваш абсолютно дерьмовый обед, да вы трое, малыш Тимми. Да-да, не смотри так, Джен, твой рис у меня тоже не пошел. Ты сделала из него кашу. Похож я на того, кто ест кашу, родная?

- Меня зовут Крис! - снова возмутился обнадеженный вражьим дружелюбием мальчишка.

- Да мне как-то похер, - вздохнул потерявший интерес Джокер. - Положи на стол руку, Кристиан, сделай дяде приятное, да я пойду на работу. Не бойся, за это приятное не та статья, что ты подумал, ничего такого. Неужели я так похож на педофила? Только потому что кое-кто принимает меня иной раз за клоуна? Дискредитированное звание! Клади блятскую руку! - рявкнул он без перехода, и ребенок моментально повиновался.

- Не знаю, не знаю… Может быть, эйч? Кажется, начинается с эйч… - глупая наседка снова заныла, но ее, наверное, можно было простить за негибкий разум: ну не могла она понять, что ее ценность слишком сильно снизилась.