Но не теперь.

- Не дергайся, - злобно прошипел Джокер, оборачиваясь во что-то еще более темное, чем он был, но это было уже не важно. - Если я заберу тебя, у тебя ничего не останется.

Его левая рука вдруг ожила, огладила колено, растерла кожу на внутренней стороне бедра, поздоровалась с навершием геройского члена, обходительная; взлетела, чтобы прощупать пределы допуска на животе, груди и шее - с прошлого раза ничего не изменилось, все под контролем: налитое силой тело, чудовищно могучее в уверенной непоколебимости, так же идеально отзывается ему, уроду и Дураку; горло так же открыто для ударов его кулака, а живот - для ножа; годы трения к совершенству не уничтожили тонкой чувственности каждого сантиметра кожи…

Брюс начал терять терпение, и сразу же заполучил теперь неприлично нервные пальцы на плече, изящно исследующие ножевой шрам какого-то иного предателя.

- Не зли меня, Джо-кер, а то это я могу тебе что-нибудь неслучайно отломать, - взмолился он, нахмуриваясь.

- О, как я могу, Бэт-мен? - захихикал псих, окончательно пленил мощное тело, вскользь напоминая звуком слюны о своем инвалидном оскале, и уцепился больными пальцами за правую руку Брюса, ухватывая ею, словно щипцами, его переполненный кровью орган: нет ничего лучше голой кожи.

Забинтованный большой палец потер ноготь пальца-марионетки, и движение повторилось: растерлось навершие, лунка, полная вена справа - не-самоудовлетворение.

Злая ладонь, держащая в себе руку Бэтмена, была уже и изящней, но длинней - сложение и соревнование, прежде немыслимое, и теперь показавшееся обоим чем-то по-настоящему откровенным.

Минута доверия натянулась и задрожала, когда иная воля поднесла блаженной слюны.

Белая грудь еще ближе прижалась к смуглой спине, худое колено потерлось о надломленные колени, неугомонные губы прижались к тяжелой капле пота на пылающей шее.

Окаменевший клоунский орган прочертил произвольную линию, размазывая естественную смазку по геройскому крестцу в совершенно бесстыдной манере.

- Ты странный человек, Уэйн. Странный. Просто оторва, мм? - новое нападение на чужую мужественность не возымело действия, и псих досадливо сморщился. - Готов держать змею на своих коленях?

- Только если она будет постанывать - как ты в прошлый раз, - совершенно невозможным образом улыбнулся Брюс, доводя Джокера до злобного исступления: ничего и никогда не работает на нем, кроме в любом случае недостаточно эффективного влияния на гражданских.

- О, ничего, у меня еще есть, - заворчал злодей, исходя, истекая желанием и не имея возможности сосредоточиться, - парочка карт в рукаве.

- Тогда, похоже, тебе надо сбегать за своим пиджаком, - зашептал непотопляемый герой, ухватывая голое предплечье у своего бедра чтобы свести их вместе потеснее. - Потому что - знаешь? - рукавов я не наблюдаю.

Джокер явственно зарычал и впился зубами в недрогнувшую трапецию.

Семя слюны потекло по мускульной гладкости, и он явственно почувствовал, как она тлеет. Что-то, похожее на печаль (какой он ее знал: духота темницы или ярость, возведенная в степень отчаяния, то самое отлично знакомое бессилие) - охватило его; все ускользало.

- Давай-ка поближе, Брю-юс… - жарко прошептал он в мощную шею, с трудом отвлекаясь от жадного вылизывания ременной мышцы, вздутой под кожей больше обычного.

Брюс вспыхнул: куда уж ближе. Равнодушные к прикосновениям соски терлись о его спину, стоило сглупить и сделать неудачное движение, и это действовало на него слишком однозначно: он сгорал от похоти и предвкушения.

Это казалось единственно верным теперь. Было ли это так? Он не хотел знать, нуждаясь вдруг в подчиненности, как в подтверждении всех прозвучавший и не прозвучавших слов - и только так можно было получить все.

Ловкие пальцы обхватили бедро теперь с внутренней стороны, сжались, пытаясь расслабить медиальную область, ничего не добились, закружили по горячей влажной коже, растирая экстренно добытую из кривого рта слюну.

Облегчать скольжение на ноге - зачем? - казалось ему странным, но он испытал новый, сильнейший приступ возбуждения, ударивший по нему нежданно и резко.

В паху остро ныло: Джек-чертов-гений идеально выглаживал ему его собственной рукой.

Лубрикант материализовался на его пальцах совершенно точно из воздуха - воспаленный герой мимолетно позавидовал этой практичной ловкости - ладонь скользнула к промежности, жадно огладила отверстие кругом, умащая его.

- Выставись. Быстрее, - хрипло приказал шутник, не способный не улыбаться, вдавливая для начала большой палец хоть не слишком аккуратно, но медленно и удивительно.

- Ты такой дурной, Джокер… - почти просмеялся Брюс: несовершенство было прекрасно.

Все это было красиво, и ритуальные движения вскрывали какие-то давние раны, залечивая их так, что не оставалось шрамов; он почти слышал что-то, транслируемое хищником за его спиной, печальное и темное, но настолько удивительное, что все остальное переставало иметь значение.

Добавилась фаланга указательного пальца, разогнались узкие шаги.

Участилось чье-то дыхание, тяжелое; время потеряло плотность и значение, распалось на части, соединяясь в иных точках, главной из которых неожиданно, но были кривые губы, почти печально потирающие, обсасывающие и расцеловывающие.

В глубине рождалось особенное чувство, почему-то схожее с радостью успеха, первенством и высшим баллом - ровно то же он чувствовал, заполняя, пробивая Джека, подчиняя его.

Это казалось важным открытием, но чары были уже крепки, и сил и желания на философствования не осталось.

Он постарался расслабиться, но тут произошла замена - устоялся дуэт иных пальцев - среднего и безымянного - совершил несколько плавных, несколько резких движений; нырнул, повреждая его костяшками, вдруг замкнулся в замок с ладонью…

- Ты совершенно точно зря это затеял, Бэтмен, - честно признался злодей, прижимаясь теснее.

- Я затеял? - умилился неожиданному проявлению его слабости Брюс, самодовольно пылая. - Боишься ответственности, Джо..кер?

- Я-а? Да я эксперт по взятию… - фальшиво беспечно зашептал немного пришедший в себя Джокер. - Этой вашей… Ответственности… Знаю я, чего ты хочешь. Хочешь, чтобы я так же заметался, как и ты в свое время. Злорадствуешь. Чувствуешь себя победителем.

- Ты меня достал… - отчаянно солгал Брюс, белеющий, напряженный - насаженный на пальцы. Кисти нервных рук изящно двигались в полукруг: растирали руку, растирающую кожу по крепкому стволу члена, игнорируя причинение удовольствия в большем масштабе, и неумолимо растягивали нутро.

Длинные пальцы, заточенные войной. Истерзанные бедой бледные губы..

- Брю-юс… - зашептал чертов клоун, ерзая озабоченным демоном в острой попытке утешить свою плоть, совершенно точно собираясь выдать какую-то особую гадость или чудесную глупость. - Ч’ерт…

Этого не случилось, только пальцы неторопливо вынырнули, излишне аккуратные, прошлись по промежности и как-то иначе решительно растерлись по входу с новой порцией геля, кружа слишком откровенно.

Большим пальцем чертов цирковой умник снова нажал на мышечное отверстие, погружаясь на одну фалангу и совершенно особенным образом лаская его - впрочем, сейчас все было ново - и Брюс осекся, пылая, хотя собирался ответить на возмутительные предположения о своих недобрых намерениях, лишь частично правдивые.

Дрожь стала слишком сильной и изрядно мешала; псих окончательно распалился, простукивая сердцем его спину, отнял руку, шумно дыша, вернул, чтобы ухватиться за сразу же окаменевшую геройскую ягодицу; успокоился, только когда понадобилось ее размять, чтобы расслабить мышцы.

Это неожиданно ударило по нему самому, и он почти задохнулся, захлебнулся, чтобы не застонать.

- Я помогу тебе, Джек, не переживай, - зашептал Брюс, удивляясь этой хаотичной вертлявости, надеясь издевкой выправить направление огня, и прикрыл глаза, обнаруживая на своем подбородке горячую струйку слюны, истекшую через уголок рта. - Ты же знаешь, да?