Он шагнул вперед, уже входя обратно в человеческое обличье, ухватился за худые плечи, сухо страдая от того, как невозможно больше никогда понять это бездушное тело; как опустились руки, как ядовита эта слюна, блестящая от всплывающего в день солнца на отчего-то плохо пробритом подбородке.

- Такая несносная девочка, Элизабет, - ласково прошептал придурок, жмурясь и вскидывая брови.

Брюс молча ударил его ногой по ребрам - несильно, но болезненно. Мощь собственного бешенства поразила его, и он убедил себя убраться от клоуна подальше.

Надломленный Джокер глубокомысленно пожал плечами, снова пытаясь встать.

Брюс ему этого не позволил, сильно захватывая его предплечья, снова удерживая, впечатывая его в пол.

- В тебе ничего нет. Ничтожество. Как я мог быть так глуп, чтобы увидеть тебя? - горько выплюнул он, печалясь по своим иллюзиям.

И чуть не отшатнулся от выражения, исказившего изуродованное лицо: загнанный зверь. Глаза горят, медная радужка почти вся была занята расширившимся зрачком.

Джокер был в ярости. Наконец-то.

- О, тебе сейчас хорошо? Брюс. Брю-юс, - горечь в его голосе была чем-то совершенно новым, но ему внимал беспеременный источник открытий: ручной герой или идеальный враг. - Тебе нравится?

Никто не развлекал его больше, даже если он доставал нож.

Псих вдруг ухватился за пленившие его предплечья, и с усилием, но перекатился, подминая под себя опешившего героя. Ему почти удалось ускользнуть (хотя больше всего не-Джек хотел бы сейчас повыступать с программой тотального апокалипсиса, которую он неизменно применял, когда окончательно испоганивал окружающую среду), но тертый какими-то иными, чем лигийные, тренировками, противник непринужденно ухватил его под рот, совершенно стыдным образом помещая крюк руки за правую изуродованную щеку.

Джокер усмехнулся и выдернулся, разрывая непрочную плоть о стальные пальцы.

Хлынула кровь, удачно попадая во вражьи глаза, и это было погано: на излете она превращалась в гнойные семена, или это только кажется?

Новая попытка бегства тоже не увенчалась успехом: ему удалось подняться на ноги, даже метнуться к тайнику с Глоком, но цельнометаллический Бэтмен был уже за его спиной. Джокера заколотило: они так хорошо чувствуют друг друга? Брюс сейчас был все еще слеп.

И он не стал медлить, и в самом деле достал нож - какой смысл скрываться и дальше?

Комментарий к Глава 63.

*мужественно пытается не ныть* Приветствую, товарищи зрители).

Обратите внимание на изменения в шапке. Как выглядит со стороны - хз, на деле ничего принципиально иного, чем мои обычные беспомощные попытки передать свои мысли). Но у меня там в тексте огромная дыра (т.о. ни черта не готово), которую перекрыть пока не получается, сжирается время и внимание рассеивается, поэтому логично предположить, что и без того невысокое качество этой поделки должно упасть, так что буду рада указаниям на мои огрехи и лажи).

P.S. Все плохо, но все будет хорошо)

========== Глава 64. ==========

Ошпаренное сердце разогналось и понеслось стучать, бешеное.

- Вставай на колени, и открой ротик, Брю-юс, мм, - мечтательно проурчал Джокер, шумно вдыхая воздух, борясь только с невыносимый головной болью: ровно через четыре секунды… - Развлеки меня. Одолжить свои чулочки, мм? О, кто-то тут заслужил показательную порку, ты так не думаешь?

Момент был выбран с иезуитским коварством, и это ожидаемо разозлило и без того надломленного чем-то неясным врага еще больше.

- Просто скажи, чего ты добивался? - надменно взвыл снова зрячий Брюс, но лишенный иного обзора, и ослепляющая ярость окончательно потопила его: этого промедления на вскрик, означающий многое (смертельно раненое самолюбие, сомнения в объективной реальности, в собственной состоятельности) хватило, чтобы враг со стеклобоем добрался до его коленей, отсчитав ровно до четырех.

- Я говорил тебе… Не моя… вина, что ты… невнимателен.

И, словно фантастический наладчик наоборот, Джокер привычным жестом лишил жертву мобильности, кривясь от омерзения.

Хруст был, может, и внушителен, но весомей была полная невозможность соответствовать эталону прямоходящего: Брюс Уэйн пал ниц перед преступником.

Рухнул на пол, искореженный болью, гневом и печалью. Последнее было хуже всего - полупечаль-полуобида, самое жалкое состояние. Несчастные суставы подогнулись, на плечи надавила голая вражеская ступня, и он опустился на живот, уткнулся лицом в натертый заботливыми старческими руками паркет.

Побелел от унижения.

- Хочешь знать, почему я никогда не проводил против тебя этот прием? Не-не, это скучно. Скука. Давай лучше обсудим твое чувство юмора, точнее, его отсутствие, - самодовольно поддал жару чертов предатель, усаживаясь перед поверженным героем на корточки, совершенно неосторожно, а потому глумливо. - Вот… например, теперь я говорю тебе: чем больше в тебе чистоты, тем большее можно запачкать. Ты бы сказал мне что-нибудь вроде “Классические речи опереточного злодея, Дже-ей, как банально”, и мы бы могли так, слово за слово…

Брюс, конечно, ничего такого не сказал, только взвыл и дернулся, излучая настолько лютую ауру разрушения, что последние крохи самообладания покинули Джокера, и тот поспешил усесться на геройскую спину, малодушно отдаляя собственное падение.

- Какая экспрессия, Бэт-мен, - восхитился он, беззаботно посмеиваясь. - Гвоздь программы. Я ждал этого, знаешь? С того момента, как ты хлебал из меня в том отеле в Милуоки. Когда воспользовался мной. Печальное зрелище. Я даже поверил, ты так хорошо скрывался, но понимаешь, какая штука: ты такой же, как они. Это сводит… сводит меня с ума.

- Ты просто безмозглая шлюшка, Джокер! - прорычал Брюс. - Тебе все это нравилось.

Уши вдруг заложило, зашипело отчаяние, и какое-то время он слышал только неровное движение своей крови.

- О, да, мне нравилось. Мне нравится, Брю-юс, - засмеялся отвратительный шутник, паскудно кривляясь и паясничая, и оцепенение геройского тела рассеялось. - Я прямо не поверил в свою удачу. И говорить начистоту та-ак весело. Вот и я говорю начистоту, верно? Но ты не можешь меня понять. Никто не может.

- И что же ты хочешь сказать начистоту, Джокер? - почти детские речи придурка немного успокоили Брюса, но в полной мере это было невозможно - пока он оставался рядом, пока он сам оставался в таком положении.

- Я-а? Я имею право хранить молчание. Что случилось на самом деле, Брюс? Наш герой мучается от невозможности быть обычным, верно? - захихикал цирковой ублюдок, шумно хлюпая слюной и кровью из своего отвратительного рта. - Но это ничего, ты особенный. Был особенным. Но наивным. Пустил змею к себе под бочок так просто, мм… И теперь. Теперь. Боишься смерти, глупец?

- Нет, - прошипел правду Брюс, пытаясь только не дать дрожи гнева сотрясать его: вдруг враг подумает, что это страх или боль?

Эти жалкие мысли разозлили его еще больше .

- Тихо-тихо… Конечно, ты боишься, - неверно прочитал по напряженной спине Джокер, издевательски и нервно поглаживая жертву по волосам. - Моя глупая, слабая, дрожащая мышка.

Темно щурясь, он все же вздрогнул, потому что Бэтмен поднимался, несмотря на угрозу - никакого страха?

Это его так поразило, что он застыл, заполучил на каждое плечо еще по паре тонн призрачной тяжести - теперь, когда он осмелился на откровенность, его наконец вышвыривали. Потому что он чудовище? Что стоит одна шлюха? Ничего.

- Брю-юс? Как вы это определяете? Навсегда теперь мертв? - торопливо зашептал потерянный злодей, прикладывая ножевое лезвие привычным жестом у сонной артерии - чтобы наверняка - умело нащупывая еще одну Крысу левой рукой. - Все уже выбрано? Никакой свободы?

- Ты хотел хранить молчание, уродец, - через силу прошипел игнорирующий реальную ножевую угрозу Брюс, продолжая свой подъем на недостижимый пока Эверест минимального самоуважения.

Джокер сглотнул, с досадой ощущая, как в глубинах мозга развернул свои черные змеиные кольца самый жуткий монстр: страх боли не-существования, клеймо слабости, заставляющий его грызть и нападать, лаять и истекать пеной.