Уверен? «Изысканные» шпильки уже не один раз поранили мне пальцы ног. Я вообще считаю, что чем меньше у человека внутри, тем больше на нём мишуры и разного рода инкрустаций. Это прямо пропорциональные показатели. Люди редко понимают, что нужно украшать себя изнутри: грамотной речью, вежливостью, гуманностью, уважительностью, доброжелательностью. Конечно, куда легче надеть колье.

Мне показалось или этот представитель обслуживающего персонала действительно флиртует с моей спутницей? Их взгляды какие-то слишком неоднозначные.

– Можно мне воды? Как можно больше, пожалуйста, – обратился я к странному официанту.

На нашем столике появился целый кувшин. Всё для меня. А влиятельный папа по-прежнему не сводит с меня глаз.

– Итак, что же заставило Энди Бонума выбрать столь опасную профессию?

– Случайность.

– Интересно.

– Это был спор.

– Вот как?

– Друг уверял, что я не смогу прожить в чужом государстве без денег целый месяц. Страну и город выбрали, проезд оплатили и на этом всё. Я прибыл сюда и пытался придумать, чем бы таким заняться, чтобы денег хватало хотя бы на еду. И желательно на аренду жилья. Однажды, пока гулял по городу, помог спасателям вытащить девушку из залива. Они и предложили мне работу.

– И что же вы выиграли в споре? – сузив глаза, поинтересовался Дайон.

– Уже ничего.

Я поник. Налил себе ещё воды. Бросил взгляд на побережье и расстегнул верхнюю пуговицу ненавистной рубашки. Поближе б к волнам…

– Как так? – не унимался родитель. – Друг отказался выполнять обязанности спора?

– Друга больше нет в живых.

Последует неловкая пауза? Не уверен. Надеюсь, нет.

– Так почему же вы до сих пор рискуете своей жизнью и здоровьем ради такой беспокойной работы? – без передышки продолжался допрос.

– Это не так легко бросить.

– Разве? Что мешает?

– Ощущение того, что можно спасти чью-то жизнь. Что можно всё-таки успеть. Вот сейчас, пока я здесь нахожусь, возникают ситуации, где нужна моя помощь. А я просто сижу. Ничего не делаю. Тогда как мог бы собственноручно дать кому-нибудь второй шанс. Взгляд спасённых людей или животных не передать словами. В них и боль, и благодарность, и шок, и облегчение. Когда я вижу там отчаяние, моё личное благополучие уходит на второй план. Сколько пальцев, рук или лап ухватывались за мою рабочую форму, как за последнюю надежду! За какие-то пару мгновений до конца. Трудно взять и перестать помогать тем, кто в этом нуждается. Равносильно как бросить их погибать, проходя мимо. И это даже не какие-нибудь болезни, которые можно лечить годами. Это ситуации, когда счёт идёт на секунды. Здесь либо жив, либо нет. Уходит время, уходят из жизни. А я могу с этим хотя бы попытаться что-то сделать.

– А страх? Он вам знаком?

– Даже если в определённые моменты проявляется подобное чувство – я его анализирую. Чаще всего за этим стоит инстинкт самосохранения. Я с ним работаю. Я его притупляю. Я иду на риск.

– Благородная и великодушная работа. Но, может, стоит прислушаться к вашему инстинкту и оставить это занятие другим людям? – вскинул бровь Дайон.

– Я всегда рассчитываю только на себя. Основная установка – «Кто, если не я?» Но вполне возможно, что в будущем буду работать кем-то другим.

– Что ж, Энди Бонум. Я уверен, вы понимаете, что с моей дочерью вы не пара. К моему разочарованию, я её отлично знаю. Привычное нам окружение и наш образ жизни будет вам чужд. Но как человек вы крайне интересный.

– Папа! – воскликнула Моник, которая на протяжении всего нашего разговора рассматривала искусственное сияние нарядов и улыбок гостей на праздничном обеде. – Он нравится мне. Даже несмотря на то, что у него в распоряжении нет ни единого бриллианта.

– Милая, его бриллианты – в его ежедневных подвигах. Но ты едва ли их когда-нибудь оценишь.

– Пожалуйста, папочка, забери его к себе на работу.

Отлично сказано. Почувствовал себя немощным, убогим и бездарным. Круто. А моего мнения, значит, никто не учитывает?

А следующее заявление «папули» вообще искоренило моё желание оставаться в их обществе любой, даже самый минимальный промежуток времени:

– Хочу обратить ваше внимание вот на что: вы слишком много на себя берёте. Возможно, всем тем людям предназначено закончить именно так. Есть такой термин – карма. Вы перечите самой Судьбе. А она не любит, когда с ней спорят.

Он это серьёзно?

– Если я оказался рядом с пострадавшими именно в тот решающий момент, значит, мне суждено их спасти. А значит, для них это ещё не конец. А я бы обратил ваше внимание вот на что: если бы вы были на расстоянии десяти секунд до смерти, рассуждали бы вы именно так? Мы все хорошо знаем, что нужно обходить стороной яму. Но, попадая в неё, одинаково громко кричим, чтобы нам помогли из неё выбраться. Получается, если нас лично происшествие не касается, значит, это несущественно? Вы хотя бы представляете, сколько боли в глазах и внутри у людей, которые наблюдают, к примеру, как горит их дом? Вместе с которым горят их вещи, воспоминания, а в самых трагичных случаях – ещё и близкие люди. Да, бывают ситуации, когда приходится спасать тех, кто сам добровольно решил закончить свой путь. Но это единичные случаи. В основном это люди, которые считают, что им ещё есть ради чего жить. Что именно вы мне пытаетесь донести? То, что не нужно даже пытаться хоть кого-то спасти, потому что они каким-то образом это заслужили? Прошу прощения. Я отлучусь ненадолго, – я встал из-за стола.

Волны… Я иду.

Стремительная пробежка через террасу – четырнадцать шагов. Лестница – восемь ступеней. На берег – три шага. Двадцать пять. Как я и предполагал.

Я высвободил ноги из узких туфлей и спасся, наконец, от дурацкой рубашки. Она, скомканная, полетела куда-то в кустарники. Вода… Прохладная жидкость талантливо и зная своё дело скользит по моим стопам. Дальше – намокли брюки. Дальше – под воду. Именно так… Остыл…

Удобный пирс. Ноги – в волнах. Мысли – в свободном полёте вместе со стаей птиц. Пусть отдохнут и посветлеют. Я пока понаблюдаю, как густые облака прячут небо. Они очень любят так делать.

На меня смотрят гости с берега? Мне абсолютно всё равно, кто все эти люди. Вместе с Дайоном и Моник. Просто совсем некстати вспомнился Рори. А это всё ещё болит.

А по поводу Моник? Я изначально знал, что это не в масть. Её пятая точка, разве что, «ничего». А в остальном – ничего. Можно несколько раз забросить её ноги себе на плечи. И на этом всё. И то это будет не поединок от возбуждения и до рассвета, а блицтурнир. Там душевности нет даже силуэта. Под слоем всех этих острых ногтей, мини-одежды и разукраски на лице нет и намёка на достойное внутреннее содержимое. Это вообще бывшая девушка Гратина. Или он её бывший. В употреблении. Мне это неважно. Мне это не нужно.

– Никогда не понимала, как люди могут так долго сидеть в подобных местах, – убила Моник тишину своим голосом. А жаль. – Что здесь можно делать и зачем?

– Чтобы нажать на паузу. Чтобы почувствовать «ничего». Чтобы думать «ни о чём». Чтобы отдохнуть, слившись с «ничем».

– Очень весело! Ты собираешься возвращаться на приём? Пришла мама, – она зачем-то капризно выпятила свои губы с малиновой краской.

– Дайон уже, вроде, вынес свой приговор.

– А ты борись за меня!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.