- Всегда будут люди, которые не захотят этому верить, – заметил Итачи.

- Это так, – согласился Мадара, на несколько мгновений опустив взгляд. – И именно поэтому я намерен заставить их верить. – Мадара сделал акцент на последнем слове, и его глаза блеснули диковатым светом. – Верить всему, что я скажу. Видеть то, что я захочу. Жить той жизнью, которую я придумаю для них. В свое время я проиграл битву за пост правителя деревни. Но сегодня я стану правителем всего мира шиноби. Разве не это истинное величие?

- Во всей вашей насыщенной биографии было ровно одно событие, к которому можно было бы применить этот эпитет, – проговорил Итачи, и Саске напрягся, по интонации брата догадавшись, что тот собирается сказать что-то такое, после чего Мадара непременно захочет стереть их в порошок. – Истинным величием было подписание мирного договора с кланом Сенджу и основание Конохи.

Мадара смотрел некоторое время в глаза Итачи, затем запрокинул голову и разразился резким, неприятным смехом, сотрясавшим всё его тело. Краем глаза Саске заметил, как Гаара напрягся, готовый атаковать или защищаться, и сам тоже подобрался.

- Насмешил, – проговорил Мадара, наконец отсмеявшись. – Именно это событие я считаю своей главной ошибкой, из-за которой всё и пошло наперекосяк. – Он на долю секунды задумался. – Единственная польза от этого договора – это получение новой техники. Хотя я не склонен думать, что именно договор стал причиной её получения…

- Значит, Вы получили Ясакани после подписания мирного договора с Хаширамой, – скорее утвердительно проговорил Итачи, с достоинством выдержал испытующий взгляд Мадары, а затем продолжил: – Логично, ведь это единственный Ваш честный и благородный поступок.

- Хм, выходит, ты не так безнадёжен, как мне показалось вначале, – Мадара расплылся в удовлетворённой улыбке и смерил собеседника оценивающим взглядом.

Саске затаил дыхание, без труда поняв, что спокойствие в холодном голосе противника было наигранным, впрочем, как и его весёлость. Гаара нахмурился и бросил вопросительный взгляд на младшего Учиху, Саске лишь пожал плечами в ответ.

- И откуда же ты знаешь про артефакт? – поинтересовался Мадара.

- Артефакты, – поправил Итачи и, выдержав паузу, продолжил: – Меч, ожерелье и зеркало.

- О, даже так, – Мадара искривил губы, хищно прищурив глаза. – Будет обидно, если окажется, что ты блефуешь и знаешь только то, что уже успел рассказать.

- Я знаю достаточно, – успокоил его Итачи. – И не только знаю.

- Хвала богам! – воскликнул Мадара, в его глазах промелькнула жадность. – Уж не знаю, почему, но готов тебе поверить, – добавил он, не спуская с Итачи хищного взгляда.

- Благодарю за доверие, – вежливо поклонился Итачи.

Саске и Гаара недоумённо переглянулись, а Мадара впился горящим взглядом в выпавшее из-за ворота рубашки Итачи ожерелье из драгоценной яшмы, нанизанной на кожаный шнурок.

- Возможно, я выбрал в союзники не того Учиху? – Мадара вопросительно вскинул бровь, усмехнувшись. – Ты мог бы оказаться более полезным, чем Обито. – Он удрученно вздохнул. – Что ж? Никогда не поздно переиграть. Я могу подарить тебе власть и силу, каких ты не сможешь получить в этом убогом мирке имени Хаширамы.

- Боюсь, мы не сможем договориться, – отрезал Итачи, пряча Ясакани за воротом.

- Очередное разочарование, – констатировал Мадара, зло скрипнув зубами. – Истинный Учиха никогда не отказался бы от двух вещей: от власти и от силы. Ничто не могло бы стать причиной отказа.

- Даже необходимость убить родного брата, чтобы достичь цели, – скорее утвердительно, чем вопросительно проговорил Итачи.

- Даже это, – подтвердил Мадара. – Ничто. Если только мы говорим про истинного Учиху.

- Не стану спорить, – Итачи пожал плечами. – Всё дело в том, что в первую очередь я – шиноби Конохи, а уже потом – наследник клана Учиха.

- Смахивает на предательство. В свое время таких, как ты, мы судили на месте. Наказанием в лучшем случае было изгнание и лишение славного имени Учиха, а в худшем – смерть, – усмехнулся Мадара, многообещающе вскинув брови.

- К счастью, в этом мире законы устанавливаете не вы, – резко отозвался Итачи.

В следующее мгновение он отскочил назад, поравнявшись с Гаарой и Саске. Вокруг них троих очень вовремя вырос алый самурай Сусаноо, о которого разбилось несколько десятков огненных шурикенов, посланных Мадарой. В качестве внешней линии обороны возникло и сомкнулось кольцо чёрного пламени Аматерасу.

- Надеюсь, это задержит его на некоторое время, – поспешно проговорил Итачи. – Нам надо обсудить план.

Сознание возвращалось медленно, пробуждаемое тупой болью в затылке и солёным привкусом собственной крови во рту. Какаши открыл глаза, обнаружив себя лежащим на земле среди разбросанных то там, то здесь обломков камней и затухающих очагов пламени. Он постарался встать, но сил в теле практически не осталось, оно как будто налилось свинцом, застывшим в венах. Вместе с тем, он ощутил себя живым и подозрительно здоровым, если учесть, что несколько секунд назад он был едва ли не в эпицентре страшной силы взрыва. Тело болело, но он чувствовал каждую клеточку целой и невредимой. Осторожно приподняв голову, Копирующий огляделся и, к своему удивлению, не обнаружил нигде Обито. Вокруг было пусто и пугающе тихо: ни звуков битвы, ни рёва воскрешённого Десятихвостого, абсолютная тишина.

Какаши поднялся на ноги, пытаясь унять головокружение, оглядел выжженные деревья. Слегка рассеянный взгляд отчаянно пытался зацепиться за что-то, от чего можно было начать размышлять. Какаши не был медиком, но по его предварительному диагнозу его контузило: это объяснило бы абсолютную тишину в ушах, рассеянное внимание и решительный отказ мозга анализировать происходящее. В то же время, где-то в желудке липко растекалась тревога и в голову назойливо лезли самые жуткие предчувствия и предположения.

Копирующий сделал пару неуверенных шагов в ту сторону, где, по его мнению, должен был быть эпицентр сражения армии с Десятихвостым. Он шёл, пошатываясь и не разбирая дороги, будто слепой, выставив руки вперед и упорно не желая поднимать взгляда от почерневшей, покрытой золой и сажей земли. Нога зацепилась за что-то, и он вынужден был сконцентрироваться на преграде, которой оказался лежавший ничком человек в обожжённом жилете Скрытого Камня. Какаши подошел к нему ближе и попытался нащупать пульс, но в венах он так и не услышал вожделенного отстукивания бегущей крови. Он был мертв.

Сердце забилось где-то в горле, а в голове беспорядочно всплывали лица друзей, которые были на поле боя. Проклиная свою трусость, Какаши сжал кулаки и, наконец, решился поднять глаза. Выжженная поляна была усыпана развороченными стволами деревьев, битыми камнями, полурасплавленным оружием и бездыханными телами шиноби из разных деревень. Пытаясь сохранить хотя бы толику самообладания и не кричать, он медленно продвигался в глубь поляны, находя среди погибших всё больше знакомых. Какаши шёл дальше, не разбирая дороги, в надежде найти хоть кого-то, оставшегося в живых.

Только сейчас его разум начал осознавать весь ужас его теперешнего положения. Он остался один, он снова не смог защитить, не смог спасти, позволил своим друзьям погибнуть, при этом сам остался жив по какой-то чудовищной ошибке, по чьему-то катастрофическому недосмотру или злому умыслу. Он был жив, хотя не заслуживал жизни. Страшнее наказания он сам для себя не смог бы придумать. Видимо, Обито действительно всей душой его ненавидел.

Их лица расплывались перед глазами, а затуманенный тревогой разум выхватывал лишь отдельные детали, резавшие сердце без ножа: вечная соломинка, выпавшая из полураскрытых губ как всегда спокойного Даруи, треснувший протектор Шии, обугленные деревянные обломки марионеток кукольников из Песка – юных учеников Канкуро. Все были мертвы. Мысли и предположения, одно хуже другого, истерично бились о стенки ставшей слишком тесной черепной коробки. Тело трясло мелкой дрожью, ноги не слушались, но он продолжал идти. Генма и Райдо, Идзумо и Котетсу, Баки из Песка, Китсучи из Камня, Ао из Тумана. Мертвы. Все мертвы.