- Что-то случилось? – спросил Неджи, заметив, как чуунин нахмурился и встал на низкий подоконник, пытаясь разглядеть начавшуюся у Восточных ворот суматоху.
- Не думаю, – отозвался тот, приставив ко лбу ладонь козырьком и щурясь от закатного солнца. – Если бы было нападение, дали бы сигнал тревоги. Похоже, – он прищурился, – да, так и есть. – Он кивнул, подтверждая собственную догадку, и облегченно выдохнул. – Вернулся Кадзекагэ-сама. Хвала Богам. Теперь всё будет в порядке.
Неджи выглянул в соседнее окно и увидел, как со стороны резиденции к воротам быстрым шагом шла Темари, а за ней спешил Баки. Хьюга поблагодарил дежурного связиста лёгким кивком головы и сбежал по ступеням вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гаара вместе с сестрой вошёл в госпиталь, и поспешил туда же.
Кадзекагэ стремительно шёл по коридорам больницы, сдержанно кивая немногочисленным встречным шиноби. Темари еле успевала за ним, на ходу вводя его в курс дела, однако прекрасно видела, что сейчас был один из тех немногих моментов, когда младший брат не был готов воспринимать информацию. Такое случалось с ним крайне редко и внешне было почти неопределимым, но близкий человек мог однозначно сказать, что Гаара сильно нервничал. Он был бледнее обычного, длинные пальцы то и дело сжимались в кулаки, едва заметные брови сошлись на переносице, губы были сжаты в тонкую упрямую линию. Она сразу же сообщила, что жизни Канкуро уже ничего не угрожает, что прогноз положительный, и медики ожидают, что он вот-вот придёт в себя. Гаара тогда коротко кивнул и заметно расслабился, однако напряжение спало лишь частично, и Темари, как никто другой, понимала, что пока он не убедится собственными глазами, он не успокоится.
Канкуро лежал в палате под присмотром дежурных ирьёнинов, температура была в норме, испарина прошла, как и неестественная бледность. Казалось, он просто спал, и только мерный стабильный писк приборов напоминал о том, что это госпиталь. Кадзекагэ прошёл до самой кровати и остановился в нерешительности, разглядывая лицо брата. Он был поразительно похож на отца, особенно теперь, когда лицо не оживляли хитро прищуренные глаза и многообещающая лукавая усмешка, и Гаара почему-то вспомнил, что именно по этой причине старший брат практически всё время носил на лице ритуальную краску. Чтобы не напоминать о Четвёртом ему и Темари, да и самому себе тоже.
Бирюзовые глаза быстро оглядели показания приборов, их обладатель, не слишком прислушиваясь к быстрому чёткому докладу о состоянии брата в исполнении Секки-сана, встретился взглядом с Темари и прочитал в нём то же облегчение, что сейчас расслабило в его теле каждую мышцу. Вопреки ожиданиям, щемящее чувство в груди стало только сильнее от осознания, что с Канкуро всё будет хорошо. Он рвано выдохнул распиравший легкие воздух и сжал кулаки. Пожалуй, впервые в жизни Гааре показалось, что он может не совладать с собственными чувствами, что они могут выплеснуться через край, заставить его сделать что-то совсем нехарактерное. Нервно сглотнув, он непослушными пальцами сжал широкую ладонь брата, с изумлением почувствовал ответное пожатие и поспешно перевёл взгляд на лицо брата.
- Отото, – прохрипел Канкуро, едва приоткрыв глаза, – ты вернулся? – Он тут же оказался в крепких объятиях Темари, которая пыталась сдержать слёзы, уткнувшись ему куда-то в районе уха. – Тем, Тем, ты меня задушишь, – заворчал он, поморщившись.
- Ты нас напугал, идиот! – обиженным голосом отозвалась сестра, украдкой вытерев глаза и выпрямившись. – Я думала... думала... – Она замолчала, прикусив губу, не желая произнести это слово вслух, ведь ещё слишком свежи были воспоминания о холодном ужасе, распространявшемся по всему телу от одной только мысли, что Канкуро может умереть.
- Думала от меня избавиться, чтобы безнаказанно крутить со своим Нарой? – Канкуро криво усмехнулся.
- Ты определённо идёшь на поправку, – констатировал Гаара, чуть приподняв уголки губ, так и не решаясь выпустить из цепких пальцев ладонь брата.
- Только не говори мне, что ты прервал свою тренировку из-за меня. – Канкуро нахмурился и поморщился, устраиваясь удобнее. – Со мной всё в порядке. Царапина.
- Рана тут ни при чём! – отозвалась Темари, всё ещё сжимая его в крепких объятиях. – Это был яд. Если бы не помощь из Конохи, ты бы...
- Сасори... – словно припомнив что-то, пробормотал Канкуро. – Чёрт! Прости, братишка, я, похоже, прокололся. Юура шпионил на Акацки. А ведь это задача тайной полиции – вычислять шпионов. Так что прими мою отставку, – чуть тише добавил он. – А если ещё учесть почти две осквернённые могилы, то можно вообще переводить меня в тюремный госпиталь. – Канкуро опустил взгляд.
- Я послушаю эту увлекательную историю позже. Сейчас тебе надо отдыхать, чтобы быстрее восстановиться и приступить к своим обязанностям. – Гаара вскинул едва заметную бровь в ответ на недоумевающий взгляд Канкуро и пояснил: – У Сасори могут быть ещё шпионы. И, как ты совершенно верно заметил, это как раз работа для тайной полиции. Секка-сан, проследите.
Кадзекагэ обменялся взглядами с главным ирьёнином, тот послушно кивнул. Гаара ещё раз нерешительно сжал руку брата и вышел в коридор, Темари, крепко обняв Канкуро, поспешила за ним: ей предстояло доложить Правителю Суны о том, что произошло в его отсутствие, и выяснить, почему при упоминании о тренировке на острове в бирюзовых глазах промелькнула едва уловимая грусть.
Темари отложила кисть и подошла к окну. Распахнув стеклянные створки, она прикрыла глаза и с наслаждением вдохнула ночной воздух пустыни. Последние трое суток были, пожалуй, самыми сложными во всей её жизни. До этого бывало больно и трудно, случалось, что хотелось разрыдаться от отчаяния. Но никогда ещё леденящий ужас не проникал в душу настолько глубоко, не был таким осязаемым и почти реальным. Никогда она не чувствовала себя такой беспомощной и бесполезной.
Это было мучительно. Смотреть, как умирает близкий, родной человек. Как угасает жизнь, как испаряется душа, как отказывает тело. Гаара сказал, что она всё сделала правильно, что он сам не справился бы лучше. И Шикамару писал об этом же. Девушка обернулась и посмотрела через плечо на лежавший на столе свиток с посланием от Нары. Во многом и брат, и Шикамару были правы, но она всё равно никогда не сможет забыть то чувство абсолютной беспомощности, с которым она провела эти три дня у постели брата в гнетущем бесконечном ожидании, в разы растягивавшем время.
Вздохнув, девушка вернулась к столу и взяла в руки письмо Шикамару. Пробежав его ещё раз глазами, она снова взглянула в окно. Не в правилах Нары было оправдываться, поэтому он не написал об этом напрямую, но между строк его послания она легко прочитала, что в эти трудные три дня он хотел быть рядом с ней, но не мог этого сделать. Это угадывалось по сдержанному описанию мобилизации в Конохе, по рассказу о том, что Хокагэ составила списки групп шиноби, которые могут выполнять миссии только на условиях взаимозаменяемости, по упоминанию многочасовых дежурств, которые ему приходилось нести. Она знала, что каждое слово, написанное ровным почерком, просто кричавшим о здравомыслии своего обладателя, было обдумано, взвешено, выстрадано. Темари живо представила, как, закинув руки за голову и вытянув длинные ноги, Нара лежал на крыше и смотрел на облака, размышляя над смыслом и текстом письма.
Самым удивительным было то, что она и сама хотела бы, чтобы он был рядом. Отправив в Коноху письмо с просьбой о помощи, она бессознательно надеялась, что в команду войдёт и Шикамару. Но поняла это, только ощутив острое разочарование, когда прибыли шиноби Листа, и Нары среди них не оказалось. Она вдруг осознала, что ей хотелось бы, чтобы он молчаливо присутствовал, постоянно анализировал, внимательно наблюдал и, может быть, что-то советовал. В первый момент Темари испугалась своей мысли, ведь она привыкла действовать, ни на кого не полагаясь, за исключением братьев и временами Баки. Она так гордилась своей самостоятельностью, так ревностно её защищала и отстаивала, так слепо в неё верила, что внезапное понимание необходимости присутствия Шикамару показалось ей свидетельством собственной слабости. Но уже в следующее мгновение всё встало на свои места. Она по-прежнему была сильной и самостоятельной, по-прежнему была готова справиться с любыми трудностями. Просто в круг близких ей людей, ссутулив плечи и сунув руки в карманы, ленивой походкой вошёл Нара Шикамару. И, судя по его письму, он был вовсе не против в этом круге доверия оставаться.
