- У тебя не осталось моего кольца? – кивнув в подтверждение слов девушки, спросил Итачи.

- Я сберег его. – Саске проворно вытащил из-за ворота рубашки висевшее на цепочке кольцо и протянул брату.

- Мне нужен Куро. – Старший Учиха беспомощно покрутил головой, сжав в кулаке кольцо.

Едва услышав свое имя, птица сорвалась с насиженной ветки и уже в следующее мгновение приземлилась на стол рядом с Итачи. Старший Учиха протянул руку и ворон поддел клювом его длинные пальцы в знак приветствия. Сложив несколько печатей и пробормотав что-то себе под нос, Итачи протянул кольцо Саске.

- Если тебе потребуется что-то передать, активируй Шаринган и коснись кольца, Куро поймет, что он тебе нужен и прилетит. Сможешь передать с ним информацию. – Ворон подозрительно посмотрел на младшего Учиху, каркнул, всем своим видом выразив недовольство, однако ослушаться распоряжения хозяина не посмел. – И еще одно. Ты должен связаться с Нагато и рассказать ему обо всем, убедить его поверить тебе. Когда мы говорили с ним в последний раз, он хотел поделиться какими-то соображениями касательно Тоби, но нам помешали. Теперь тебе пора, – продолжил Итачи. – Ты и так отсутствовал слишком долго. Это может вызвать подозрения. До встречи, отото, – он мягко улыбнулся, словно почувствовав, что брат смотрит на него.

Саске едва заметно улыбнулся в знак прощания и бегом направился к лесу.

После столь насыщенного дня, Саюри никак не могла заснуть. Не помогли и ставшие обычными вечерние посиделки за чаем с молчаливым и задумчивым Кабуто. Ополоснув чашки, она устроилась в своей комнате у окна, разглядывала видневшуюся среди кустов освещенную луной полосу реки, бессознательно поглаживая ладонью резную деревянную шкатулку с драгоценностями. Собственно их было всего три: лежавшее сверху письмо Джирайи, а под ним – письмо отца в пожелтевшем от времени конверте, сложенный втрое листок с одной единственной строчкой: “Прости меня, доченька”. В том же конверте лежала и третья драгоценность: маленькая фотография – отец сидел на стуле и улыбался, рядом с ним, прижавшись к его плечу, стоял и серьезно смотрел в объектив взъерошенный Какаши. Малышка Саюри сидела на руках у отца, одетая в нарядную юкату, и сосредоточенно грызла резиновую уточку. Конечно, она этого не помнила.

Сакумо не стало, когда ей было чуть больше года, Какаши – девять. Хироко Хатаке пережила мужа на два года, а причина ее смерти осталась непонятной врачам. Для себя Саюри определила, что мама умерла от тоски. Какаши нанял няньку для сестры, а сам полностью посвятил себя учебе, а потом и службе в АНБУ. Было трудно, но они справлялись. И никогда не говорили об отце. Долгое время она пребывала в неведении о причинах случившегося, предполагая, что отец погиб. Сочувственные взгляды соседей, смущенно опущенные глаза товарищей отца, которые время от времени заходили проведать сирот, закрытое маской лицо брата – вот и все, что напоминало о нем. Ей нравилось думать, что отец был именно таким: вдумчивым, спокойным, невозможно красивым и сильным, с грустной, но светлой улыбкой и внимательными и добрыми глазами. Таким, как потрясающе похожий на него Какаши.

Когда она стала достаточно взрослой, она заставила аники рассказать правду. И он рассказал безразличным тоном, констатировал сухие факты. Отец убил себя, потому что принял решение пожертвовать миссией ради спасения своих товарищей, а это оказалось неверным. Саюри растерянно хлопала глазами, не понимая, как спасение жизни человека может быть неправильным? И как можно стыдиться отца, который спас команду?

Тогда они в первый и последний раз поругались с Какаши. Она кричала, он молчал. Потом резко встал, отбросив стул, схватил ее за плечи и, тряхнув что было силы, прошипел: “Прекрати!” В его глазах было столько боли и отчаяния, что ей стало страшно. Пару дней они не разговаривали. Саюри много думала и все чаще приходила к мысли, что не хочет и не сможет жить в мире, в котором ее отец поступил неправильно. На третий день она пришла вечером домой и уселась на кухне за стол напротив брата.

- Я хочу уйти из деревни, – не глядя ему в глаза, проговорила она.

Какаши отложил палочки и, поставив локти на стол, запустил руки в волосы, соединив пальцы на затылке.

- Я не смогу тут. – Саюри опустила голову, тихо всхлипнув. – Я задыхаюсь. Меня тошнит.

- Тебе еще нет четырнадцати, – начал брат, – и потом уход шиноби из деревни – это, сама понимаешь..

- Помоги мне, аники... – Жалобный взгляд заполненных прозрачными слезами зеленых глаз.

Какаши встал и поставил пустую тарелку в мойку, задумчиво прошелся к окну, постукивая по столу пальцами. Он понимал ее. Жить с этим непросто. Он сам так и не смог отпустить. Пусть сестра сделала другие выводы, но это не значило, что ей было легче, чем ему.

- Я попробую что-нибудь придумать. Только обещай, что сама не будешь ничего предпринимать.

Саюри обещала. Она точно не знала, что именно сделал ее брат, как договорился, но через две недели они прощались у ворот деревни. Она уходила со своим новым сенсеем и не кем-нибудь, а легендарным саннином, отшельником Джирайей. Какаши обнял ее на прощание и, обменявшись долгими взглядами с Джирайей, побрел домой. А у Саюри началась новая жизнь, в которой не было ничего ценнее величайшего дара человеческой жизни. Она старалась помочь тем, кто оказался в безвыходной ситуации, давала им надежду, предлагала запасной вариант. А увидев, как Учиха Итачи добровольно отказывается, отвергает свою жизнь, она изо всех сил боролась за него, вместо него, не позволяя расслабить пальцы, сжимавшие тонкую соломинку.

Ей бы хотелось, чтобы нашелся тогда, в далеком прошлом, кто-то, кто смог бы сделать это для ее отца.

Чтобы отвлечься от грустных воспоминаний, Саюри вышла на террасу и уселась на ступени. Ночь была полноправной хозяйкой дома, лужайки перед ним, плантаций лекарственных растений и огорода, темного леса и даже блестящей ленты реки. Было прохладно, и девушка с досадой вспомнила сожженную Саске клетчатую шаль. Она бы сейчас была очень кстати, ведь тонкая ткань ее пижамы практически не грела. Подтянув колени к груди, она обхватила их руками, пытаясь сохранить ускользавшее тепло, и устремила задумчивый взгляд в звездное небо.

Не отрываясь от разглядывания бесконечного числа разновеликих звезд, Саюри краешком сознания уловила тихие неуверенные шаги в коридоре. Вопреки ее ожиданиям, вместо Кабуто рядом с ней на ступеньку осторожно опустился Итачи. Он сидел, не касаясь ее, но каким-то непостижимым образом Саюри ощущала его присутствие всем телом, не могла его игнорировать и исподтишка бросила на Учиху любопытный взгляд. Как всегда спокойное лицо сейчас казалось озадаченным, сложенные в замок руки покоились на коленях, длинные пальцы беспрестанно шевелились, перебирая несуществующий предмет. Саюри не поверила собственной догадке, на долю секунды ей показалось, что Итачи нервничал. Он как будто хотел что-то сказать или сделать, но сам не понимал, что именно, а может быть, сомневался, стоит ли, или не мог подобрать нужные слова, и поэтому продолжал молчать. Они посидели несколько минут в полной тишине, затем Итачи поднялся и направился в дом. Остановившись у самой двери, он еле слышно произнес: “Спасибо!” – и так же тихо, как пришел, скрылся в темноте дома.

====== Глава 52. На грани ======

Тщательно проверив кусты на предмет отсутствия енотов и прочей голодной живности, Куротсучи устроилась на выбранном наблюдательном пункте в густых зарослях разномастных тропических растений и принялась пристально следить за входом в Храм, где с минуты на минуту должны были появиться КираБи и Гаара в сопровождении Какаши, Даруи и её отца. Папуля выглядел крайне серьёзным, если не сказать напряжённым, когда вчера вечером к нему подошел Кадзекагэ и лично попросил его поприсутствовать при попытке перезапечатать Шукаку. Из их негромкого разговора Куротсучи, вежливо стоявшей в сторонке, как того требовали правила хорошего тона, удалось разобрать лишь то, что предприятие обещало быть небезопасным, а следовательно, жутко интересным. Поэтому она, разумеется, просто обязана была посмотреть, что же произойдет.