Итачи сидел на каменном троне, стоявшем на возвышении в основном зале. Как и положено главе клана. Небрежная поза, вытянутые и скрещенные у лодыжек ноги, расслабленные длинные пальцы лежавшей на подлокотнике руки, чуть склоненная к плечу голова, бездонные и пронзительные черные глаза, аристократическая бледность. Безупречный и недостижимый, со своей холодной абсолютной красотой. Словно алмаз. И взгляд. Именно такой, какой Саске помнил. Удивительная смесь высокомерия, уверенности и безграничной скуки. Такой, каким Итачи одаривал всех. Всех, кроме Саске. До той самой ночи.

- Что ты видишь своим Шаринганом? – голос ровный, безразличный, с толикой издевки, и такая знакомая речь, краткая и емкая, на уровне полутонов, словно брат не хочет снизойти до объяснений, не желает тратить на него время.

По старой привычке Саске понял. И тут же поднялось раздражение, забурлила злоба. Он даже не мог понять, что раздражает его больше: явное отсутствие у Итачи интереса к происходящему или то, как охотно возник в голове ворох воспоминаний в ответ на этот голос. Но нет, он больше не мальчишка. Он не даст ему такого преимущества. Он не покажет ни одной эмоции, его голос не будет дрожать, а сердце ускоренно биться. Он будет холоден, расчетлив и беспощаден. Он будет как Итачи.

- Я вижу твою смерть.

- Хм, – правая бровь чуть поднялась, а голова еще немного склонилась к плечу, – у тебя всегда было богатое воображение. – Саске скривил губы в усмешке. Нет, он не выведет его из себя едкими замечаниями. – Что ж, – Итачи поднялся и сделал несколько шагов вниз по ступеням, – проверим твое зрение. – Всего секунда, легкое дуновение ветра, и противник был рядом. – Воплоти свою фантазию в жизнь, отото, – бесстрастный голос прозвучал над самым ухом, взметнувшиеся от быстрого перемещения длинные волосы коснулись щеки.

Саске на секунду прикрыл глаза, наслаждаясь эфемерной нежностью в голосе брата, затем отпрянул. Быстрый шаг в сторону, доведенный до автоматизма жест, и обе его руки крепко сжимали верную катану, отражая удар кунаем. Началось. Лязг металла, блики просочившегося в помещение солнца от лезвия меча на словно высеченном из камня лице врага, длинные холодные пальцы, сжимавшие его запястье. Пауза. Черные глаза Итачи медленно налились кровью, став алыми. И Саске почувствовал, как с ним произошло то же самое.

Ощущение опасности на периферии сознания. Кунай, брошенный теневым клоном, летит прямо в голову. Когда он успел? Инстинкты сработали быстрее, чем разум смог осознать. Гибкое, упругое тело змеи, покрытое белой блестящей чешуей, в несколько колец обернулось вокруг торса, отразив атаку и заставив Саске выпустить катану. Итачи отскочил в сторону и поравнялся со своим клоном. Белых шуршащих колец становилось все больше, пока, наконец, все тело Саске не было скрыто, и только тогда рептилия исчезла в клубах дыма, позволив ему метнуть огромный вращающийся шурикен.

Саюри запрокинула голову и, прищурив один глаз, посмотрела вверх. Солнце неуклонно приближалось к зениту, на ярко-голубом небе не было ни облачка. Дорога пролегала сквозь лес, что спасало от прямых солнечных лучей и давало столь желанную прохладу, но девушка прекрасно знала, что уже очень скоро и под сень деревьев проберется июльский зной.

Они покинули ферму на рассвете и с тех пор все время были в пути. Кабуто всю дорогу хмурился и практически ничего не говорил, всем своим видом давая понять, насколько абсурдной считает эту затею. Саюри старалась не обращать внимания, а когда становилось особенно тяжко, принималась объяснять мотивы своего неконтролируемого желания проверить загадочное место, вокруг которого крутились Учиха Итачи и Хошигаки Кисамэ. Однако любые объяснения, в которых использовалось слово «интуиция», казались Кабуто недостаточно убедительными, поэтому они неизбежно возвращались в исходную точку: Якуши молчал, Саюри переживала.

Полчаса назад они покинули деревеньку, возле которой в последний раз видели пару Акацки, и двинулись в указанном в отчете направлении. Как только обшарпанные домики скрылись из виду, Саюри уверенно взяла Кабуто за руку и применила Технику Хамелеона, скрыв их обоих от посторонних глаз и ушей, а также применила маскировку чакры и просканировала окрестности. За время тренировок им удалось добиться неплохих результатов: она научилась распространять действие техники на других людей, правда, это удавалось только при поддержании физического контакта, также увеличился радиус действия ее сенсорных способностей, благодаря чему, по ее расчетам, загадочный пункт назначения уже должен был попасть в поле ее зрения.

Она и в самом деле почувствовала присутствие чакры шиноби на самом краешке зоны сканирования, впереди, там, где перспективу скрывала густая крона деревьев. Она еще с трудом расшифровывала свои ощущения, на анализ и интерпретацию того, что она чувствовала, уходило немало времени, но в этот раз сомнений не было. Она наблюдала схватку. Яркие цветные вспышки, возникшие в ее сознании, совершенно точно были выбросами чакры, техниками, которые применяли сражавшиеся ниндзя.

- Там идет бой. – Саюри открыла глаза и растерянно посмотрела на Кабуто.

- Бой? – переспросил тот, забыв про свою обиду. – Много участников?

- Двое. – Девушка бездумно посмотрела туда, где ветви деревьев скрывали от них место сражения.

- Ты можешь что-то сказать о них? – Якуши взволнованно изучал ее лицо.

- Я попробую. – Она закрыла глаза и постаралась сосредоточиться.

Не до конца понимая, какую именно информацию ожидает получить от нее Кабуто, Саюри говорила все, что удавалось увидеть. Перед ее мысленным взором были два сгустка чакры. Их врожденную принадлежность Элементу Огня она определила сразу по ярко-алому свечению и теплу, исходившему от них. Один из них был как будто более агрессивным и эмоциональным, если такой эпитет в принципе можно было применить к описанию чакры. Каждый выброс был мощным, концентрированным. Насыщенное ярко-красное свечение временами опутывала сеть шустрых серебристых молний. Второй светился менее интенсивно, но зато и не затухал после выбросов на несколько мгновений, он вел себя ровнее, сдержаннее, продуманнее. Она поймала себя на мысли, что по изменению чакры может сделать выводы и о темпераменте её обладателей.

- Вероятно, это эпохальное сражение братьев Учиха, – пробормотал Якуши, выслушав ее сумбурное описание и презрительно скривив губы. – Я даже могу узнать по твоему описанию Саске-куна.

- Нам надо торопиться! – Саюри рванулась вперед, потянув за руку ирьёнина.

- Зачем? – непонимающе моргал глазами отчаянно упиравшийся Кабуто.

- Не знаю, – честно призналась она, остановившись на мгновение, – просто чувствую, что мы должны быть там.

- Саюри, нам нельзя туда соваться. Даже если они нас не заметят, – он многозначительно посмотрел на нее, заставив нахмуриться, – нас точно накроет взрывной волной. Ну, прислушайся к своему инстинкту самосохранения, ради всего святого!

- Черт, Кабуто! Если бы я прислушивалась к своему инстинкту самосохранения, то ни за что не подошла бы к тебе тогда у чайного дома. – Девушка сверлила спутника яростным взглядом. – Я пойду туда, с тобой или без тебя.

Якуши ретировался, обиженно закусив губу: крыть ему было нечем. Что было бы с ним, если бы в тот день она прошла мимо, если бы он остался сидеть на том камне возле чайного дома, он не хотел даже представлять. Поежившись, Кабуто отрывисто кивнул и больше уже не сопротивлялся.

Они бежали так быстро, как позволяла необходимость держаться за руки. Через несколько минут из-за деревьев показалось высокое здание в форме пирамиды, а еще через минуту Саюри резко остановилась, крепче сжав пальцы Кабуто: она почувствовала присутствие еще одного ниндзя. Он не был похож на других, увиденных ею в сенсорном поле: казалось, будто он состоит из двух частей, одна – беспросветно темная и жутковато первобытная, а вторая – изменчивая, легкая и прозрачная, отражающая, словно поверхность зеркала. Новый персонаж не вмешивался, держался на расстоянии от сражавшейся пары, и применял техники сокрытия чакры, которые, однако, не работали против способностей Саюри. Девушка вспомнила досье на членов Акацки из блокнота, который передал для Конохи Кабуто.