Но были и явные плюсы, и, видимо, для баланса, их тоже было два. По словам Саюри, во время тренировок с Джирайей ей удавалось блокировать воздействие генджуцу на себя, правда, она не была уверена, что сможет проделывать это с любым уровнем техник, ведь генджуцу никогда не было сильной стороной Отшельника. А второе преимущество состояло в том, что, активировав свою технику, Саюри приобретала способности сенсора, которые не могла обмануть ни одна из техник сокрытия, известная Кабуто.

Выяснив это, Якуши предложил следующий план тренировок: основное время они посвящали работе над восстановлением и совершенствованием владения Техникой Хамелеона и попыткам распространить ее на окружающие предметы и людей. На втором месте по важности было тайджуцу и кенджуцу, чтобы улучшить навыки ближнего боя и использования оружия. Третьими были медицинские джуцу, которые, помимо того что были просто полезными, еще и позволяли научиться концентрировать чакру и управлять ею на более высоком уровне. На нинджуцу времени и сил у них не оставалось, но Кабуто это не сильно беспокоило: он хорошо усвоил простую истину, что для успеха необязательно работать над своими слабыми сторонами, лучше тратить силы на развитие того, к чему у тебя и так есть талант.

Тайджуцу оказалось неплохим и восстановилось довольно быстро. Мышечная память не подвела. Временами Саюри казалось, что во время спарринга ее тело отделяется от разума и действует самостоятельно, используя полученные несколько лет назад знания. Возможно, это происходило потому, что пусть и в пассивной форме, но все-таки она практиковала тайджуцу ежедневно, а может быть, надо будет при встрече поблагодарить Майто Гая за столь тщательно и глубоко вдолбленные навыки. Как бы то ни было, но уже на третий день занятий девушка смогла уложить Кабуто на лопатки и недвусмысленно упереть маленькую босую ступню ему в горло.

- Что ж, неплохо, – прохрипел Якуши и милостиво разрешил ей вставать на полчаса позже, сократив утреннюю тренировку.

Навыки владения оружием, а главное, использования его для защиты по-прежнему оставляли желать лучшего. Метание кунаев и шурикенов давалось ей с трудом, отбивать их при помощи укороченной катаны, подаренной Отшельником Джирайей, получалось несколько лучше, но все же недостаточно хорошо. Но Кабуто совершенно точно видел прогресс, не унывал и, как и положено хорошему учителю, подбадривал и хвалил свою ученицу после каждого занятия.

Вообще за прошедшие две недели Якуши словно открылся с новой стороны. Его все чаще можно было застать в приподнятом настроении, он даже пытался шутить. Неуверенность, легкая рассеянность, а временами и заторможенность, свойственные ему в обычной жизни, полностью исчезали в тренировочном бою. Он был собран, расчетлив, быстр и на удивление силен. В его глазах светились спокойствие и уверенность вперемешку с удовольствием, как у человека, который преуспел в трудном, но все же любимом виде спорта. Наблюдая за ним, Саюри мысленно радовалась, что он намеревался участвовать во всех потенциально опасных предприятиях вместе с ней. Хотя она и не оставляла попыток переубедить Кабуто и заставить его отказаться от этой дурацкой затеи, но пока безуспешно.

Больше всего ей нравилось наблюдать за Якуши во время уроков по медицине. Его лицо и жесты преображались, приобретая величественность и торжественность, в каждом движении сквозило мастерство, он увлеченно рассказывал, забывая о времени и отвлекаясь на смежные темы. Именно во время этих занятий он чаще всего улыбался, мягко, почти украдкой, словно не веря, что его губы еще помнят, как это делать искренне, без притворства. Как-то Саюри поймала себя на мысли, что в жизни Якуши случилось всего две по-настоящему хороших вещи: он нашел свое призвание – медицину, и, как бы странно это ни звучало, встретил Орочимару, который был тем единственным человеком, которому Кабуто был небезразличен. Пусть отношение саннина к нему было во многом пользовательским и не всегда добрым, но все же парень чувствовал себя нужным, а временами необходимым, и это значило для него так много, что он готов был сделать все что угодно для своего господина. Якуши искренне и преданно любил его. И что более всего удивляло, Кабуто никогда не старался приукрасить свою историю, не стремился оправдать свои поступки, не перекладывал ответственность за них на других людей. Он принимал свое прошлое таким, какое оно было. И именно это давало надежду, что все, о чем он рассказывал, на самом деле теперь было позади.

- Саюри? – В результате тесного общения в течение последних двух недель Саюри и Кабуто перешли на «ты», избавившись от надоедливых суффиксов.

- Уже иду. – Девушка поднялась с земли и вышла на тропинку.

- Тебе опять пришло сообщение, – спокойно проговорил Кабуто, пропуская ее вперед и направляясь следом к дому.

Выполнение задания Джирайи шло полным ходом. Саюри исправно собирала сообщения информаторов, аккуратно переносила их в отдельный свиток, чтобы передать через Паккуна в Коноху. Место и время ежедневной встречи с псом-ниндзя она выбрала сама, постаравшись учесть все. С одной стороны, не хотелось усложнять себе жизнь длинной дорогой. С другой – прекрасный нюх Паккуши не должен был уловить присутствие Якуши на ферме. В итоге она выбрала небольшую полянку на противоположной стороне реки, куда и направлялась, если возникала необходимость передать в Коноху пришедшую информацию. Пес приносил неизменный привет от Какаши и новости из Конохи. Состояние Джирайи было стабильным, он был вне опасности, но по-прежнему находился без сознания, и существенных улучшений не было.

На одной из стен маленького кабинета теперь красовалась карта континента, на которой Саюри отмечала цветными булавками места, где были замечены Акацки. Эта идея пришла ей в голову случайно, но она сразу решила воплотить ее в жизнь, присвоив каждой паре Акацки, что была означена в тетради Кабуто, свой цвет: Пейн и Конан – желтый, Учиха Итачи и Хошигаки Кисамэ – красный, Сасори и Дейдара – синий, Зецу – зеленый. В каждом донесении приводились не только координаты места, где были замечены Акацки, но и краткое описание, которое позволяло идентифицировать, о какой именно паре шла речь. Соединив булавки одного цвета стрелками в той последовательности, в которой Саюри приходили данные, она получила своеобразную карту передвижений за последние две недели.

- Кабуто? – не отрывая взгляда от карты, позвала она вошедшего следом ирьёнина. – Тебе ничего не кажется странным? – Она сделала на карте очередную красную отметку и перевела задумчивый взгляд на воткнутые по соседству булавки. – Вот смотри, – почувствовав, что Якуши встал за ее спиной, продолжила она, – за две недели не было ни одного сообщения о Пейне и Конан и о Сасори и Дейдаре. – Она помолчала и, не дождавшись ответа, вернулась к рассуждениям: – Зецу был замечен дважды, и дважды пришло сообщение о человеке в форме Акацки, который не подходит под описание ни одного из нукенинов. Видимо, у них новенький? – Саюри обернулась и заглянула в глаза собеседнику.

- Похоже на то, – протянул Кабуто. – Ну, и что в этом такого? Они потеряли двоих и решили их заменить, но смогли найти только одного. К тому же, возможно, это просто ошибка информатора: находился слишком далеко, не разглядел. А может быть, кто-то был в похожем плаще. – Якуши подошел к столу и взял в руки тетрадь с бухгалтерией. – Просто сообщи в Коноху.

- Я так и сделаю, – кивнула она. – И еще отправлю им фотографию этой карты, может быть, пригодится. – Она помолчала, продолжая прослеживать взглядом вырисовавшиеся маршруты. – И знаешь еще что? Учиха и Хошигаки как-то странно себя ведут. За последние две недели их три раза видели возле одного и того же места. Они уходили, а потом снова возвращались. Интересно, что там? – Саюри сверлила глазами карту в том месте, где петлял красный маршрут.

- Мне казалось, – Кабуто отложил бумажки в сторону, – ты не хотела вникать в суть посланий, а собиралась просто передавать информацию в Коноху.