Теперь он понял, как ошибался. Он видел всё. Лица родителей, слегка размытые, будто на старых фотографиях. Нарочито суровый взор Сарутоби-сенсея и его скупые на эмоции одобрительные кивки. Хитрый прищур и ехидно-снисходительную ухмылку Орочимару (он и представить не мог, что перед смертью будет вспоминать старого Змея). Нежные, мягкие и послушные волосы Цунадэ, ее теплые губы с легким привкусом саке. Осколки образов всех его учеников. Задорный смех Яхико, сосредоточенно сведенные на переносице брови Нагато и тонкие пальчики Конан, ловко складывавшие бумажного журавлика. Теплую улыбку Минато, его не по годам мудрый взгляд. Вечно всклокоченные, пепельно-серые волосы Хатаке. Какие-то обрывки, красочные образы, заставившие работавшее из последний сил сердце Отшельника болезненно сжаться… Все это вращалось, словно в калейдоскопе, вокруг единственного, самого яркого образа. Небесно-голубые, открытые и честные глаза, обрамленные пушистыми светлыми ресницами. Он видел в них именно то, что так любил в своем последнем ученике, что так ценил в этой жизни, что он считал неотъемлемыми качествами главного героя книги: неуемная энергия, юношеский задор и несгибаемая воля. «Я никогда не отказываюсь от своих слов! Таков мой путь ниндзя!»

Джирайя зажмурился. Он не мог позволить себе умереть вот так. Не мог позволить, потому что Наруто был его учеником. Не мог позволить, потому что таков и его путь ниндзя. Потому что он тоже не хочет сдаваться. Потому что он тоже будет защищать. Потому что…

Собрав по крупицам последние силы, он активировал чакру в указательном пальце правой руки. Фукасаку-сама понял его с полувзгляда.

Жестокая ирония. Он, будучи писателем, никогда не умел найти нужных слов, чтобы сказать им всем, каждому из них, как они для него дороги. Фразы вертелись на языке, обрастали эпитетами и метафорами, но почему-то всегда превращались в неловкие скабрезные шутки, абсолютно не выражавшие главную мысль. А теперь, когда нужные, достаточно сильные, такие важные для него слова были готовы сорваться с губ, он не мог не то что сказать, но даже написать их. Его последнее послание не будет отражать его чувств, оно будет четким указанием к действию. Наверное, так действительно лучше, так правильнее…

Джирайя откинулся на спину, тяжело дыша и ожидая вновь увидеть небо. Но вместо него его взгляд встретился с проклятыми глазами-Риннеганами на бледном, испещренном уродливыми трубками лице противника. Пейн стоял над ним, зажав в занесенной для последнего удара руке черный штык. Собирался добить? Разумеется. Он сам всегда твердил своим ученикам, что поле боя нельзя оставлять, пока противник не испустил последний вздох. Он смотрел в глаза Рикудо неподвижно, без страха, не жмурился, не отводил взгляда. Несмотря на то что они находились на чужом лице, теперь он безошибочно видел в них Нагато – тощего парнишку с серьезным и грустным взглядом. На мгновение ему показалось, что в сиреневых радужках и черных зрачках промелькнуло раскаяние, мука и бесконечная печаль. Темно-серые глаза с сомнением прищурились.

- Я всего лишь хочу их защитить, какую бы боль ни пришлось пережить мне самому, – негромко проговорил Пейн. – И я каждый день молюсь, чтобы Ваше Пророчество было не обо мне, сенсей.

К черту Пророчество. Всего лишь болтовня старой маразматичной жабы. Джирайя улыбнулся через силу, осознавая, понимая, прощая и будучи прощенным. Волна облегчения расслабила сведенные судорогой мышцы, сняла камень со стремившейся покинуть тело души. Он закрыл глаза, сохраняя на губах улыбку и, превозмогая боль, вздохнул в последний раз. Так, как он это делал всегда. Полной грудью. Он был готов. Он ждал.

Черный стальной прут, со свистом разрезав воздух, вонзился в треснувшую поверхность каменной плиты в нескольких сантиметрах от головы саннина.

Все пять тел Пейна мгновенно исчезли.

В следующую секунду Джирайя ощутил что-то прохладное и скользкое, обволакивавшее его тело, и почувствовал легкий запах трубочного табака. Что-то знакомое. Бунта? Какого черта? Не может быть…

Джирайя благословил поглотившую его тьму, позволившую отпустить мысли.

- Я не смог… – выдохнул Нагато, со смесью изумления и тревоги глядя в янтарные глаза Конан. – Не смог этого сделать, Конан, – он закашлялся, наконец выпустил из рук ее пальцы и опустил голову. – Даже если...

- Я понимаю, – поспешно прервала она, бережно вытирая тыльной стороной ладони выступившую на его горячем лбу испарину. – Успокойся, прошу тебя. Тебе надо отдохнуть. У тебя снова температура, – она приложила руку к его впалой щеке и обеспокоенно заглянула в глаза.

- Даже если мне придется многое объяснять, – упрямо договорил он, с вызовом и лихорадочным блеском в глазах глядя на нее.

- Не сегодня, – просто ответила Конан, осторожно высвобождая его худое тело из стальных оков. – Сегодня я не позволю им тебя тревожить.

====== Глава 38. План Б ======

Хатаке Какаши сел на кровати, разбуженный резким хлопком. Оглядев комнату прищуренным взглядом, он заметил, что прямо на полу возле его кровати смиренно сидела и внимательно изучала неприкрытое маской заспанное лицо джонина свитковая жаба. Окончательно проснувшись, Копирующий поспешно натянул на нижнюю половину лица воротник безрукавки и повернулся к незваному гостю, свесив ноги.

- Какого черта ты носишь эту маску? Боишься, что поклонницы одолеют? – без предисловий начала жаба.

- Вы, вероятно, ошиблись адресом, – потер лоб Хатаке, поморщившись от громкого визгливого тона гостя.

- Хатаке Какаши? – нетерпеливо скрестив руки на груди и недоверчиво прищурив глаза, потребовала жаба.

- Да, – подозрительно отозвался джонин.

- Я не ошибаюсь адресом, – удовлетворенно кивнула жаба, – хозяин говорит, я перемещаюсь. Никаких осечек.

- А Вы, собственно?..

- Геротора, – церемонно поклонилась жаба. – В моем свитке хранится ключ от печати Девятихвостого. – Он размашисто ударил лапой по цилиндрическому туловищу. – Меня послал Отшельник Джирайя. Мне велено быть в распоряжении Хатаке Какаши до поступления новых указаний, – со скучающим видом закончил Геротора.

- Понятно. – Какаши провел рукой по непослушным волосам. – А где Джирайя-сама?

- Про Джирайю вам расскажет Фукасаку-сама, он уже в кабинете Хокагэ, – ответила жаба. – Ты можешь вызвать меня при помощи Техники Призыва, сложив дополнительную печать. – Геротора продемонстрировал необходимую комбинацию и исчез так же неожиданно, как и появился, с громким хлопком.

Тяжело вздохнув, джонин встал и поплелся в ванную, ощущая смутную тревогу. Само по себе это событие еще не было трагедией и не давало никаких оснований для паники, но оно определенно не было добрым знаком. Договоренность с Отшельником о том, что в случае необходимости Какаши станет временным или постоянным хранителем ключа от печати Наруто, была достигнута еще несколько лет назад, но с тех самых пор им ни разу не доводилось этот запасной вариант использовать. Поэтому Хатаке ничего не мог поделать с нехорошим предчувствием, поселившимся в груди.

Совершив утренний ритуал «мыться, бриться, одеваться», он замер у зеркала, разглядывая свое лицо, тем самым выполняя данное самому себе после того разговора с Харукой обещание. Отсчитав установленные на сегодня сорок пять секунд, он облегченно спрятал лицо под маской и направился к выходу. Остановившись в дверях, Какаши автоматически хлопнул по карманам, проверяя обмундирование, быстро оглядел комнату, на несколько мгновений задержав взгляд на стоявших на подоконнике фотографиях, и вышел с твердым намерением отправиться в резиденцию Хокагэ. Уже подходя к пункту назначения, он увидел вышедшую из Ичираку-рамен Сакуру, которая тащила на буксире отчаянно упиравшегося и жалобно вопившего Наруто.

- Сакура? Что-то случилось? – Какаши остановился.

- Хорошо, что Вы тут, Какаши-сенсей! – Девушка остановилась перед ним и с усилием подтянула поближе опечаленного неудавшимся завтраком Удзумаки. – Цунадэ-сама собирает срочное совещание. Велела доставить Вас и Наруто.