Насколько безобидным, доброжелательным и спокойным был сам Джуго, настолько жестоким, кровожадным и безумным становился он под действием проклятия. Он терял контроль над собой, сходил с ума, искал жертву, на которую обрушивалась вся его невероятная сила и неисчерпаемая чакра. Изменения тела, происходившие с Джуго, заинтересовали Орочимару и заставили его заняться исследованиями феномена. Однако, как выяснилось позже, выдерживать влияние проклятой печати мог далеко не каждый.

Саннин не помог ему в том смысле, на который так надеялся подопытный. Но все же приход к Орочимару принес облегчение: он наконец встретил человека, который не боялся его приступов, который мог и смел противостоять ему, умел усмирить его, заставить остановиться. Одно существование Кимимаро, понимание, что где-то там, за каменной стеной, он есть, дарило Джуго надежду и позволяло спокойно спать по ночам. Но Кимимаро не стало, и Джуго снова оказался один в темноте и пустоте отчаяния. Он был прикован цепями, сидел в закрытой на десяток замков одиночной камере с дополнительно укрепленными стенами. Однако и он, и его тюремщики прекрасно знали, что ни стены, ни цепи, ни замки не смогут его удержать. Вопрос лишь в том, когда и кого он убьет следующим.

Звук поворачивающихся в скважине ключей и отодвигающихся засовов сопровождался нарастающим шумом в голове парня и с каждой секундой учащающимся биением сердца. Скрип дверных петель он услышал, уже будучи на первом уровне печати, половина его тела была покрыта бесформенными чернильными пятнами, левая рука увеличилась в размерах, а глаз поменял цвет. Его разум уже был полностью во власти проклятия, он истерично хихикал и сыпал угрозами и ругательствами, предвкушая быструю расправу над тем, кто посмел так безрассудно явиться в его келью. Рывок – и открывший дверь человек был впечатан в противоположную стену коридора сильнейшим ударом. И в то же мгновение яркая алая вспышка заставила его замереть на доли секунды, ощущая, как темная пелена спадает с глаз, уползает в отдаленный уголок сознания, проясняя ум, побуждая опустить руки. Джуго обмяк и осел на пол бесформенным мешком, не смея разорвать контакт со спасительными красными глазами.

- К-как? Как ты смог это сделать? – сформулировал он вопрос заплетающимся языком.

- Тебя остановил Шаринган, – спокойно ответил Саске, глядя на парня сверху вниз и возвращая черный цвет глаз.

- Т-ты… Учиха Саске?

- Да.

- Кимимаро говорил про тебя. – Джуго опустил голову и принялся бессмысленно ощупывать пол вокруг себя. – Говорил, что отдаст жизнь за тебя.

- Так и случилось. – Саске помолчал. – Послушай, Джуго, – он присел на корточки и заглянул ему в глаза, – я смогу быть твоей клеткой вместо Кимимаро. Пойдем со мной.

Джуго растерянно заморгал, с абсолютным доверием, граничащим с детской наивностью, глядя на своего избавителя, и медленно кивнул. Саске выпрямился, подал ему руку и помог подняться. Не вымолвив ни слова, Учиха развернулся и пошел по темному коридору, возвращаясь на поверхность, где ждали Суйгецу и Карин, за ним плелся апатичный Джуго.

- Хвала Ками-сама, он жив, – пробормотала Карин, когда Саске, поравнявшись с ними на мгновение, продолжил путь прочь от Северного убежища, и облегченно выдохнула, проигнорировав ехидный взгляд прищуренных лиловых глаз Суйгецу.

- Джуго-приятель! – замахал рукой Хозуки тащившемуся за Учихой великану. – Выглядишь спокойным, на тебя непохоже.

- Вся команда в сборе, – проговорил Саске, остановившись и развернувшись к ним лицом. – Наша цель, – Саске последовательно взглянул в глаза каждому из присутствующих, – убить Учиху Итачи.

Карин пораженно открыла рот, Суйгецу криво усмехнулся, Джуго даже не моргнул.

- Саске, я не претендую на вселенские знания в области родословных древних кланов, – Хозуки почесал затылок, – но этот Учиха Итачи часом не твой брат? И по совместительству член Акацки? – Саске только кивнул. – И за что же ты его так любишь? – усмехнулся мечник.

- Мои причины вас не касаются. Вы можете отказаться, если что-то не устраивает. – Саске буравил взглядом Хозуки, но парень не подавал виду.

- Насколько я знаю, напарником твоего обожаемого братца является Хошигаки Кисамэ, бывший Семимечник Деревни Скрытого Тумана и обладатель легендарного меча Самехада. – Суйгецу мечтательно закатил глаза, немного помолчал, потом изрек: – Я в игре.

- Саске – единственный, кто может меня контролировать, – тихо проговорил огромный Джуго. – Я пойду за ним куда угодно.

- Ну, если все согласны, – глаза Карин забегали, – то я тоже.

- Кто бы сомневался, детка! – прыснул Суйгецу. – Можешь не трудиться объяснять причину. Мне вообще странно, что ты не была в первых рядах желающих и так долго изображала недотрогу! Ты же влю…

Договорить парень не успел: Карин с размаху ударила Хозуки в челюсть, и от ее удара в воздух разлетелись тысячи прозрачных брызг.

- Это уже за гранью добра и зла, – процедил Суйгецу, снова принимая человеческий облик. – Ты вообще думаешь, что делаешь?! – заорал он.

- Ты идиот! – кричала в ответ Карин.

- Угомонитесь, вы оба, – тоном, не терпящим обсуждения, проговорил Саске.

Как по мановению волшебной палочки воцарилась тишина.

- Наша команда будет называться Хеби, – продолжал Учиха.

- Слушай, Саске, вот скажи, чему тебя в школе учили, а? – Суйгецу воткнул Кубикирибочо в землю и облокотился на него. – Нельзя ли выбрать название благозвучнее, дорогуша?

- Кто бы говорил про благозвучные имена, – съехидничала Карин, картинно отворачиваясь от парня и складывая руки на груди.

- Ты опять начинаешь? – Хозуки возмущенно уставился на нее. – Разве ты не слышала, детка? Вождя раздражают наши скандалы. И потом, я ведь не сам придумывал себе имя, верно? – Суйгецу повернулся к Саске. – Так вот. Я предлагаю назвать нашу команду Така. Звучит героически и устрашающе. Что думаешь, Саске?

- Без разницы, пусть будет Така, – устало ответил Учиха, затем развернулся и двинулся вперед.

За ним на расстоянии двух-трех шагов шел умиротворенный Джуго, в арьергарде построения Карин и Суйгецу продолжали шепотом ругаться, время от времени бросая осторожные взгляды на своего новоявленного «вождя».

====== Глава 32. Разум и чувства ======

Нара Шикамару лежал на крыше родного дома, закинув руки за голову и вытянув длинные ноги, и лениво провожал взглядом медленно проползавшие по небу облака. Около часа назад он вернулся с похорон своего учителя и, так и не сняв черную траурную одежду и не ответив ни на один вопрос матери, сразу поднялся сюда. Это место Шикамару любил, возможно, именно потому, что здесь его не могла достать мать. Ёшино Нара, во всех остальных отношениях бесстрашная и волевая женщина, боялась высоты, поэтому выйти на крышу пусть и одноэтажного дома было для нее слишком серьезным испытанием. “Интересно, а чего боится Темари?” – Шика нахмурился, отгоняя неподобающие грустному случаю приятные мысли, высвободил одну руку, извлек из кармана зажигалку и принялся мерно щелкать крышкой, словно отсчитывая количество белых облаков, проплывших мимо. Еще совсем недавно, во время церемонии на кладбище, шел проливной дождь, позволивший ему пустить слезу, не боясь, что это заметят. И вот теперь – редкие облачка и никакого намека на осадки.

Чувство вины лежало на плечах Шикамару тяжелым грузом. Он ощущал свою ответственность за то, что на этот раз операция прошла из рук вон плохо. Он не смог разработать безопасный план, не смог уберечь команду. Острый приступ самобичевания и самоуничижения поверг Нару в полукоматозное состояние. Но больше всего его беспокоил страх, снова поселившийся в сердце, как и в тот раз, когда он провалил свою первую в качестве капитана команды миссию по возвращению Учихи, чуть не потеряв двоих членов команды и с трудом сохранив остальных, и то только благодаря вовремя подоспевшей подмоге.

Кто-то мог посчитать Шикамару трусом. Он и сам регулярно настаивал именно на этой версии, но это было не так. Нара-младший был реалистом, очень осторожным и педантичным реалистом. Он не ввязывался в сомнительные затеи, никогда не совершал поступков, последствия которых предварительно не просчитывал с достойной восхищения щепетильностью. Он всегда чувствовал на себе ответственность за жизни, здоровье и благополучие своих товарищей по команде, возможно, потому что в основном исполнял роль мозгового центра операции. Он стремился свести к минимуму риск потерять кого-то из команды, поэтому выбирал наименее опасные задания. И сейчас он чувствовал себя абсолютно несостоятельным, бесполезным. Все, в чем он был силен, – это тактика и стратегия. Но его талант оказался беспомощным против Акацки. И именно из-за того, что он не смог разработать безопасный план, он потерял учителя и друга. Он не хотел, он боялся снова принять на себя ответственность, снова взять на себя риск, повести за собой людей и, возможно, потерять их.