— Заглянем после уборки в архив, вместе выйдет намного быстрее, — просто ответил тот. — Выясним все сегодня же.
Так они и поступили. Быстро вычистили зал, разделив работу, убрали со стола последствия игр и чаепитий, вымыли посуду, разобрали бумажки по ящикам. Непривыкшие к японскому правилу каждый день убирать свое рабочее место европейцы долго забывали об этом, пока не получили нагоняй от Цвингли, обнаружившего «ужасный свинарник», и директора, которому Баш сразу же доложил о своей находке. С тех пор они каждый день до блеска вылизывали щедро выделенное им помещение, и уборка превратилась в добрую традицию.
До библиотеки было буквально два шага, но морозная свежесть зимы вынудила ребят перед этим плотнее укутаться в шарфы и толстовки. Снег, выпавший на днях, уже почти полностью растаял, не дав друзьям толком насладиться по-настоящему зимней погодой. Впрочем, холодов им хватило с лихвой, особенно учитывая риски повторить судьбу Джонса.
Библиотека встретила драмкружок тишиной и волной затхлого тепла старины, ароматом книг и легким шелестом клавиатуры под быстрыми пальцами библиотекаря. Они прошли внутрь, поприветствовав молодого мужчину за стойкой регистрации. Вся прелесть архива заключалась в том, что хранился он на компьютере — правда, в виде изображений, так что искать все равно приходилось довольно долгое время. Но зато они были избавлены от необходимости ворочать огромные стопки газет, дышать пылью и орудовать неудобно-большими листами. Вот только стоило им усесться за компьютеры, как появилась весьма неприятная проблемка…
— Извините, можно узнать пароль от папок архива? — подал голос Артур, поднимаясь со своего места и устремляя пронзительный взгляд на библиотекаря.
— Доступ к архивам есть только у учителя истории Вана Яо, директора Гая Кассия и администратора Экхарта Нольде, — безразлично сообщил тот, не отрываясь от монитора.
— Но если нам очень нужно? — Артур начал медленно выходить из себя.
— Если бы вам было очень нужно, кто-нибудь из них сопровождал бы вас, — бегло оглядев Керкленда, вздохнул библиотекарь. — И сохраняйте тишину, — мужчина поставил точку в разговоре, всем своим видом показывая, что больше отвечать на глупые вопросы не намерен.
— Нет, ну вы слышали? — возмущенно прошипел Артур, возвращаясь к ребятам и собирая вещи. — Хорошо хоть не только эти двое пароль знают, уж на Яо-то всегда можно рассчитывать. Вот завтра после занятий…
— Ты, может, забыл, но у тебя «вот завтра после занятий» сразу два факультатива, — скептически хмыкнул Франциск. — Да и у меня восьмым уроком.
— Кстати, да, — закивал Антонио. — Обществоведение ведь. Мы на него почти все ходим.
— Ну, вообще-то, мы с Кику не ходим, — напомнил Геракл, не обращая внимания на до странности исказившееся лицо Хонды.
— О, замечательно! — расслабленно улыбнулся Артур. — Тогда вы-то и сходите к Яо за паролем, пока мы на занятиях, окей?
— Окей, — уверенно кивнул Карпуси.
— Окей, — эхом отозвался Кику.
__________
¹mon cher (фр.) — мой дорогой
========== Действие четвертое. Явление IV. Ритуал очищения ==========
Явление IV
Ритуал очищения
Я знаю твою тайну.
Эти слова, произнесенные кем-то со странной улыбкой — какие чувства они вызывают? После них сразу начинаешь перебирать в голове все свои скрытые от общества поступки, оценивать, прикидывать, что из этого мог знать тот человек, чего он знать точно не мог. Волнуешься, беспокоишься, ходишь сам не свой, потом, конечно, забываешь на какое-то время, пока снова не сталкиваешься с ним, не вспоминаешь что-то не очень хорошее, грязное, что могло бы окончательно испортить твое имя. Знаете, почему? Потому что всем нам есть что скрывать. Все лгут. Нет вокруг настоящих людей, настоящие спрятали эти свои самые страшные сокровенные тайны где-то в темном уголке сознания, стараются, чтобы никто не узнал их с этой стороны, носят маски, прикидываются, играют роли… Они ненастоящие. Они просто куклы, сами себя вылепившие для той, кто никого и никогда не сможет понять. Для толпы.
Если у человека в жизни все выглядит идеальным — это совсем не значит, что так оно и есть. Может, он просто слишком умело играет свою роль, укрывая все плохое и болезненное, может, у него получилось полностью закрыться в удивительном коконе своих мыслей, при этом не потеряв себя, не растратив способности любить. Но стоит только надавить на эту оболочку посильнее, как она немедленно начинает трещать по швам, вылезают не самые приятные воспоминания, укрываемые до определенных пор черты характера, повадки… И рано или поздно из этой кучи нелицеприятных отходов проглянет тот самый — Настоящий Человек. И это создание, уродливей которого вряд ли возможно сыскать. Все мы внутри отвратительны, в каждом есть что-то плохое, гадкое, омерзительные, мы по уши в крови и дерьме, не замечали?
Лучше оставаться на поверхности, не заглядывать в душу, не пытаться разобраться в мотивах и целях. Потому что тогда нам, возможно, явится истинное нутро, то, после которого не захочется вообще сталкиваться с людьми.
Жизнь у парня по имени Кику Хонда была настолько идеальной, что не заподозрить его в осквернении души было бы просто верхом глупости. Были у него свои тараканы, как и у всех нормальных людей, были и ошибки в жизни — а у кого не было? — были и счастливые моменты, и те, за которые было стыдно. Самая страшная тайна Кику была несколько хуже разбитой чашки, но она, вместе с тем, была спрятана достаточно надежно. По крайней мере, Кику искренне верил, что сквозь его защитный кокон не пройдет никто. Никто и не прошел. Просто, следуя одной истине: «Все тайное становится явным», жизнь решила поиграть с Хондой, выдавить из него часть нечистот, чтобы потом легче было. Наверное, с ее стороны это было даже благородно, ибо Кику свои проблемы упорно игнорировал, стараясь по возможности их вообще не решать. Вы когда-нибудь сталкивались с понятием «эффект снежного кома»? Даже если нет, не так трудно представить себе, что это такое. Один порыв, одна сильная идея, один мощный удар судьбы, на который ты не ответил, — и каждая деталь, каждое мало-мальски важное событие начинает вызывать связанные с тем, первым, ассоциации. Мысли рождают происшествия, проблем (забудем ненадолго о хорошем смысле термина) становится все больше и больше, с каждым днем их количество растет все быстрее, как снежный ком, в центре которого — человек с одной лишь только главной проблемой.
— Ты в порядке? — Кику вздрогнул от звука чужого голоса, вспомнив, что до погружения в свои мысли он о чем-то разговаривал с Гераклом.
— А? Да, все хорошо, — покраснев, он слегка повернул голову в сторону. — Прости за беспокойство.
— Ты неважно выглядишь, — хмуро заметил Карпуси, откидываясь на спинку дивана, на котором дожидался Кику после занятий, и разминая конечности. — Все точно в порядке?
— Ты о чем-то говорил? Прости, я задумался, — кивнув, виновато добавил Хонда.
— Да, — Геракл внимательно воззрился на Кику. — Я спрашивал, какие отношения у тебя с учителем Яо.
Кику едва сдержался, чтобы не выдать бурю эмоций, вскипевшую в его душе в момент, когда губы Геракла произнесли это имя. Ван Яо был той самой центральной проблемой Хонды, вокруг которой лепились и все остальные, он был основным источником неприятностей, дурацких мыслей, постоянного погружения в себя. Сколько бы времени ни проходило, Кику не мог не думать о Яо, он не мог его забыть и оттого ненавидел все сильнее. Нет, за этой ненавистью не пряталось каких-то глубоких чувств типа любви, уважения или благодарности. Была своя история, раньше, возможно, даже было что-то большее, но точно не сейчас, после стольких месяцев непрекращающихся мыслей. У Кику не осталось совершенно ничего к нему, кроме этой глупой ненависти, в которой теперь уже не было никакого смысла — ведь с ним рядом был Геракл, единственный и любимый — с ним было очень тепло, хорошо и спокойно. Он чувствовал себя рядом с ним уверенно и защищено, верил, что рядом с Гераклом — крепким, высоким, красивым — с ним уже ничего не случится, никто не предаст. И все-таки бесконечные мысли о Яо не давали покоя.
