— Спасибо, Людвиг, — Феличиано растянулся в улыбке и повис у Мюллера на шее.

— Ты не обязан, — он даже затылком мог увидеть, как тот покраснел на этих словах. — Эти занятия никогда не были обязательными.

Варгас только покачал головой, крепче прижимаясь к Людвигу: от того пахло потом и терпким дезодорантом, и ему нравился этот коктейль. Хотелось вдыхать его снова и снова, и Феличиано подумал, что, наверное, нескоро сможет насладиться им опять, раз уж теперь не будет приходить на тренировки. Эта мысль заставила его крепче сжать объятия.

В дверь постучались, и Феличиано поспешно отошел на два шага. Людвиг кашлянул, разрешая войти. Он выглядел смущенным, но тщательно пытался это скрыть, и Феличиано не смог сдержать улыбку. Он знал, что нравится Людвигу, но никак не мог понять, до какой степени — тот был слишком сдержанным, чтобы он мог сделать выводы. Только как друг? Или, может, как ученик, подопечный? А может?..

— Я пойду, учитель, — он помахал Людвигу, который доставал для подошедшего студента мяч, и скрылся в раздевалке.

Мюллер не ответил, но кивнул — Феличиано бы сказал «рассеянно», если бы это слово можно было применить к Людвигу.

У Варгаса впереди был целый час свободного времени, и он планировал провести его за работой, но потом вспомнил, что со вчерашнего дня не был в душе. Возвращаться в блок не хотелось — ему нравилось жить в мастерской, но удобства там были минимальные — и порой все-таки приходилось. Переодевшись, Феличиано пошел к себе, не забыв отметить, что Людвига в зале уже не было. Он хотел поблагодарить его еще раз и нормально попрощаться, но почему-то не стал.

Блок встретил его тишиной и полумраком, никто из соседей еще не проснулся. Окна в комнате были зашторены, первокурсник спал, с головой зарывшись в одеяло, и Феличиано, бросив сумку на кровать, подумал, что это место стало для него совсем чужим. Тут даже пахло иначе — не плохо, хотя его новый сосед не был чистюлей и не всегда вовремя убирал за собой грязную посуду, но по-другому, совсем не так, как когда Ловино жил здесь. Когда они вместе тут жили.

Он сел на кровать и откинулся на локти, бесцельно уставившись в потолок. День обещал быть долгим — учеба, потом занятие в клубе, домашка, снова практика, только уже в одиночестве, и, может быть, немного сна, раз уж на тренировку с утра больше не надо. Но Феличиано был уверен теперь, что со всем справится — не может не справиться. Людвиг надеется на него, и Ловино, он был уверен, тоже. Их обоих подвести он не мог.

***

Неделю спустя Феличиано снова обнаружил себя в мастерской рано утром, бездумно уставившимся в окно. Было пасмурно, над городом сгущались тучи, и в здании стало ощутимо холодно — у Феличиано замерзли пальцы, так что он не мог больше рисовать, и это, собственно, и отвлекло его от работы.

Он взглянул на часы и даже ахнул от удивления — время близилось к полудню, а там и до обеденного перерыва рукой подать. Феличиано еще подумал, что ему стоит сходить на занятия после обеда, но быстро отбросил эту мысль: пропускать — так полностью, иначе не избежать расспросов. Он посмотрел на картину, как будто впервые ее увидел — краски соответствовали тем, что сгущались за окном, и избитый сюжет не добавлял работе привлекательности. Хотя у него и появилось больше свободного времени, и спать он стал немного чаще, заметного прогресса не было — просто не получалось написать что-то яркое, как будто все его краски вдруг оказались безнадежно испорчены серостью.

Феличиано отложил работу к остальным неудачным попыткам создать шедевр — может, позже он доработает ее, но сейчас она вызывала только отвращение — и взял чистый лист. Пожевав карандаш, он набросал первые черты — человек стоит спиной к зрителю и смотрит в окно. Спустя какое-то время окно превратилось в огромный иллюминатор, за которым простирался бесконечный космос, а фигура стала более отчетливой — теперь это была девушка с короткими волосами в обтягивающем костюме, словно она только сошла с обложки научно-фантастического романа. Для наброска этого было достаточно, поэтому он взялся за акварельные карандаши и быстро нанес основные цвета. Получилось неплохо, и Феличиано, удовлетворенно протянув излюбленную фразу, взялся за лист большего формата.

На фоне играло что-то нейтральное из последнего альбома популярной группы, за окном барабанил дождь, и под этот аккомпанемент Феличиано потерялся во времени. Он очнулся, когда хлопнула дверь, и удивленно посмотрел на проделанную работу — он почти закончил девушку и окружающее ее пространство, но, в отличие небольшого эскиза, на этом было слишком пусто, и звезды не могли заполнить эту пустоту.

— Неплохо, — раздавшийся за спиной голос заставил Феличиано подскочить на месте.

— Дедушка Гай! — губы привычно растянулись в искусственной улыбке — он был рад видеть Гая, просто слишком устал. — Я так увлекся, что забыл о занятиях, — опустив взгляд, добавил он.

— Я должен строго тебя за это отчитать, — нахмурился Кассий, — но не буду, если ты пообещаешь, что больше этого не повторится, — в его глазах зажглись веселые искорки.

— Обещаю, — тут же торжественно положил руку на сердце Феличиано.

— Насчет твоей работы, — Гай вмиг стал серьезным. — Не думаешь добавить немного больше деталей?

Феличиано пожал плечами:

— Она выглядела лучше на эскизе, — он кивнул на листок, который бросил к другим своим работам. — И в моей голове.

Гай подошел к столу и, конечно, заметил прошлую работу — серую мазню на сером фоне, такую же, как и предыдущие двадцать. Эта обещала стать яркой и интересной, но потом космос вдруг обратился черным монстром и поглотил все волшебство картины. Гай слишком долго рассматривал рисунки, Феличиано даже занервничал и хотел уже позвать дедушку и как-то оправдаться, но тот сам повернулся к нему.

— Кажется, я понимаю, в чем дело, — вздохнул он.

— Что-то не так, дедушка? — Феличиано приподнял брови и попытался улыбнуться.

— Ты скучаешь по Ловино? — Гай смотрел серьезно и, как показалось Феличиано, с долей сочувствия.

— Конечно, — кивнул он.

Разве мог он не скучать по нему? Ловино был с ним с самого детства, они никогда не расставались дольше, чем на пару недель, не считая «того самого» случая, но тогда все было иначе. И теперь — тоже.

Он больше не сходил с ума от одной только мысли не видеться с братом месяц или два, в конце концов, у них был интернет, чтобы поддерживать связь. Иногда Феличиано думал, как поступил бы, будь Ловино рядом, или обращался к нему, думая, что он все еще живет с ним в одной комнате, но это правда не могло повлиять на него так сильно.

Зато он знал, что — кто — могло.

— В твоих работах очень много серых красок, и это первый признак тоски, — продолжал тем временем Гай. — А еще на них всегда один персонаж — будь то человек, растение или другой объект. Это значит, что ты чувствуешь себя одиноким. Если этот маленький засранец снова доставляет тебе неприятности…

— Нет, дедушка! — тут же прервал его Феличиано. — Просто мы давно не разговаривали, я соскучился, да еще и вымотался с учебой, — Гай недоверчиво хмыкнул. — Не знал, что ты так умеешь.

— Ну, не зря же я директор, — забыв о злости на Ловино, тут же отмахнулся Гай. — Обычно работы разбирать труднее, в них много символов и эмоций художника, иногда они смешаны так, что никогда не догадаешься, о чем хотел сказать автор. Но в твоих все было настолько очевидно… — он улыбнулся и потрепал внука по голове. — Поговори с ним — вот увидишь, сразу станет легче.

Феличиано кивнул. С Ловино он тоже обязательно поговорит, но немного позже.

***

На следующий день после занятий он прямиком направился в зал. Людвиг, как обычно, сидел в тренерской, заполнял журнал, и даже не поднял взгляд, когда Феличиано, постучавшись, вошел.

— Учитель, — не решаясь подойти ближе, позвал тот.

Людвиг посмотрел на него, и Феличиано готов был поклясться, что в его глазах на секунду мелькнуло удивление. Но Мюллер быстро взял себя в руки.