Должен ли я говорить, что за всеми своими проблемами совсем забыл про родную дочь? В Венеции остался ее возлюбленный, ваш дорогой папа, и она, не выдержав разлуки и моего постоянного отсутствия, сбежала к нему. Как итог — мою любимую школу, место, которое я всю жизнь считал своим домом, чуть не разнесли по кирпичам мои же дорогие внуки. Неужели вы до сих пор считаете, что «Кагами» — это просто школа? Неужели для вас «Кагами» — все еще пансион для богатеньких мальчиков, в который вам посчастливилось попасть? Разве вы не чувствуете к этому месту того, что чувствую я? Не видите за стенами тех событий, которые происходили и будут происходить внутри них?

По этим коридорам я носился малолетним сорванцом, и вы — делали то же самое, и сотни детей после вас будут делать это. В этих кабинетах я засыпал под монотонные голоса учителей, и вы, и те, кто придут после вас — тоже. Моника так любила весной устраивать на крыше пикники, хотя это было строжайше запрещено! А как мы целовались с ней в вишневом саду? И как она, бледная и слабая, стояла возле окна той самой комнаты, где сейчас живем мы с Экхартом, смотрела на школу, и слезы катились у нее из глаз, потому что ваша бабушка видела.

Здесь каждый поворот хранит сотни драгоценных воспоминаний, и разрушать их я не позволю никому. Вы меня очень разочаровали, мальчики. Идите к себе.

Дождавшись, пока Ловино успокоит Феличиано, который никак не мог остановить рыдания, Гай тяжело опустился за стол. Он не знал, сколько просидел так, уткнувшись лицом в ладони, но за это время Экхарт зашел два раза и на второй принес чай с коньяком. Гай был благодарен ему за то, что тот не задавал вопросов. Сейчас он не был готов обсуждать произошедшее и вновь переживать все, что с ним тогда произошло. Это была длинная черная полоса, и Гай верил, что с появлением «Кагами» в его жизни она закончилась.

Он отпил немного чая, поморщившись от терпкого привкуса алкоголя — Экхарт явно переоценил его душевные терзания, и перевел взгляд на шкатулку, которую его внуки нашли в подвале. Гай достал конверт, и надпись на нем заставила его выдавить мученическую улыбку, но вскрывать не стал, отложив на стол. На фотографиях Моника была такой, какой он ее запомнил: жизнерадостной, с извечной улыбкой на лице и очень красивой. Он понятия не имел, что она нашла в таком невзрачном мальчишке, как он, и взгляд на собственные фотографии тех лет заставил его поморщиться. Кому-кому, а ему возраст был к лицу. Экхарта на снимках тоже было много, и его короткая мальчишеская прическа напомнила Гаю, как часто он просил его отрастить волосы, когда переживал смерть Моники. Решившись, он встал из-за стола и приоткрыл дверь.

— Что-нибудь нужно? — едва оторвавшись от бумаг спросил Экхарт.

— Нет, — замявшись, Гай хотел было уже закрыть дверь, но передумал. — Просто хотел сказать тебе «спасибо».

Экхарт бросил беглый взгляд на фотографию в руках Гая, и прищурился, понимая причину его странного поведения.

— Я отрастил волосы не потому, что хотел заменить тебе сестру, — поправив очки, вздохнул он. — Это память.

— Я знаю, — Гай тепло улыбнулся. — Хочешь прочитать ее письмо? Кажется, мы откладывали это слишком уж долго.

— Оно предназначено не только для нас с тобой, — возразил Экхарт.

— Когда-нибудь я расскажу ей, — пообещал Гай. — Но сейчас я не готов. Она всю жизнь считала, что у нее второй папа вместо мамы. Представляешь, как сильно она меня возненавидела, когда узнала, что это не так?

«Привет!

Ну, каково это — получить привет с того света? Наверное, люди в моем положении не должны так шутить, но я не смогла удержаться. Простите!

Обычно люди в письмах спрашивают о том, как сейчас живет адресат, но что мне толку спрашивать, если я вряд ли прочитаю ответ? Я хочу, чтобы вы вспомнили все то, о чем мы когда-то вместе мечтали.

Экхарт, помнишь ли ты, как клялся мне всеми земными благами, что обязательно станешь ученым и будешь делать роботов на фабрике будущего? Ты так сильно любишь эти дурацкие шоу, я никак не могу перестать смеяться, когда вспоминаю! Раньше ты еще пытался рисовать их, но у тебя никогда не получалось так же хорошо, как у Гая, поэтому ты все забросил. Мне кажется, у тебя просто другой стиль, не хуже и не лучше — только и всего. Возьми карандаш и нарисуй своего глупого робота, сейчас же! А то твоя злобная сестрица найдет путь обратно на землю и будет стенать над твоей кроватью (шучу! все время забываю, что в моем положении глупо смеяться над смертью).

А ты, Гай? Ты рисовал такие чудесные картины, что я глаз не могла оторвать! Если бы не они, я бы никогда даже не посмотрела в твою сторону. Для меня ты всегда оставался бы надоедливой занозой в заднице, как и мой младший братец-прилипала. Но в твоих картинах виден тот огромный внутренний мир, который ты скрываешь за невзрачным фасадом, и я была бы очень рада узнать, что ты нашел способ поделиться этим с другими.

И, конечно, моя маленькая доченька. То есть ты, конечно, сейчас уже совсем взрослая, наверняка встречаешься с каким-нибудь красавчиком и считаешь, что твой папаша с ума сошел, если решил, что тебе будет интересна охота за сокровищами. Только не говори ему о том, что я с самого начала это и планировала! Мне очень жаль, что меня не было рядом с тобой все эти годы. Я бы хотела услышать, как ты впервые назовешь меня мамой, поиграть с тобой в куклы, выбрать вместе с тобой наряд в школу, заплетать тебе косички, сплетничать о мальчишках и подбирать косметику. Я бы так хотела быть сейчас рядом и обнять тебя, моя дорогая, повзрослевшая девочка! Но я не могу. Вместо меня с тобой Экхарт, и я уверена, что он стал лучшей мамой, чем я когда-либо могла мечтать. Не обижай их с папой, ладно? Они твоя семья.

Я не знаю, стоит ли мне писать еще что-то в этом письме. Не хочу, чтобы вы попусту лили слезы, но, боюсь, вы, маленькие плаксы, уже и так наматываете сопли на кулак. Мне не страшно уходить. У меня были вы, мои друзья, наша школа и старик-директор. Я любила и была любима. В моей жизни было все, что я хотела бы, чтобы в ней было. Я ни о чем не жалею.

Не прощаюсь,

Моника».

========== Действие десятое. Явление VII. Апрельское колдовство ==========

Явление VII

Апрельское колдовство

Альфред зашел в комнату следом за Мэттью и тут же устало завалился на кровать, с громким стоном раскинув руки. Мэтт безмолвно последовал его примеру, но, вместо того чтобы разваливаться по всей площади, подтянул колени к груди и бросил на Джонса долгий взгляд, полный бесконечной усталости.

Сегодня они вернулись раньше, чем вчера, и небо еще не успело полностью укрыться черным покрывалом ночи, но об этом говорили лишь бледные просветы серо-голубого на западе, невидимые из окна их комнаты, и Альфреду казалось, что сейчас глубокая ночь. Наказание Гая оказалось куда суровее, чем ему показалось вначале, и это даже не считая того, что у драмкружка на время конфисковали ключи от зала, лишив их всех возможности репетировать и выступать на выпускном. Баш действительно был очень зол на них за все, что устроил драмкружок.

Большая часть самой неприятной и тяжелой работы доставалась, конечно, Йонг Су, но и остальным оставалось, чем себя занять. Сегодня, например, они, согнувшись в три погибели, сажали рассаду в принадлежащем колледжу саду. Альфред даже не знал, что в «Кагами» такая огромная территория выделена под огород — он видел только яблоневый сад, парк сакуры и какие-то еще хозяйственные здания с неизвестным назначением. Что ж, как один из плюсов назначенного директором наказания, можно считать, что теперь Альфред не только знал, что в каком помещении находится, но и сколько времени и ресурсов тратит школа на здоровое питание своих учеников.

Альфред старался мужественно сносить все испытания, но нагрузки на отработках у Баша, подготовка к итоговым экзаменам и выполнение поистине безразмерных домашних заданий отнимали все его время и силы. Сейчас он был истощен только физически, а моральная пытка в виде сочинения по литературе, реферата по естествознанию, небольшой горки номеров по алгебре и чуть меньшей — по геометрии терпеливо дожидалась своего часа. Альфред знал, что после этого у него не останется сил ни на что, кроме здорового пятичасового сна.