— Потому что ты влюбился, — вздохнув, сказал Мэттью, открывая баночку газировки с шипящим звуком, когда Джонс в очередной раз начал метаться по кровати, на которой до того мирно почитывал комикс.
— Что? — Ал резко остановился, отнимая руки от лица и недоуменно глядя на Мэтта.
— Влюбился в него, — пожал плечами Уильямс. — Это же ясно как божий день.
— И ничего не ясно, — заартачился Джонс, позволяя, наконец, своему сердцу повторить слова Мэттью.
— Давно уже, — пожал плечами Мэтт. — Ты никогда к нему ровно не дышал, так Йонг Су говорит.
— Но… Я не гей, — робко возразил Альфред, с надеждой взирая на Мэтта.
— Бисексуал? — предложил тот.
— Натурал, самый натуральный!
— Значит, он просто исключение из правил, — задумавшись ненадолго, подвел итог Мэттью.
Альфред замолчал, обдумывая слова Уильямса и анализируя свои не оказавшиеся новыми чувства. А потом, вскочив с кровати, резко куда-то подорвался, не сказав Мэтту ни слова объяснений. И через пару минут он уже стоял перед дверью в блок, где жил Артур, с удовольствием отмечая, что внутрь Питера так и не пустили.
— Учись! — не сдержался Ал, с затаенным превосходством глядя на пусть и не совсем, но все-таки соперника.
Он решительно забарабанил в дверь и очень удивился, когда та приоткрылась, удерживаемая цепочкой — противопитерская охранная система Артура в действии. Внутри оказался сам Артур, слегка удивленно осматривающий сияющего голливудской улыбкой Джонса.
— Собирайся, мы идем в одно классное местечко! — не приветствуя Керкленда, заявил тот.
Артур нахмурился, так что Ал уже приготовился выдать неоспоримые аргументы «за», а потом, кивнув, поспешно скрылся за дверью. Джонс привалился к стене рядом, улыбаясь, как дурак, и мысленно танцуя. Не обиделся. А если и обиделся — простил. Еще ничего не потеряно. Он обязательно излечит разбитое сердце Артура своими признанными и принятыми чувствами, обязательно у него все получится. Ведь он же герой! А у героев всегда все получается. Да, иногда не с первого раза, да, не легко и просто, но и он был готов к трудностям. Ради того, чтобы снова увидеть искреннюю широкую улыбку Артура, чтобы смеяться вместе с ним, чтобы не позволить больше никому причинить ему боль.
Дверь распахнулась, и перед ним предстал Артур. Как всегда хмурый, немного уставший, исхудавший так, что и старая его одежда висела мешком. Джонс без зазрения совести схватил его за руку и потянул за собой, а тот почти и не сопротивлялся. Оба взглянули на Питера: он стоял, опустив голову и утирая слезы, и, кажется, принимал свое поражение. И если Артур удивился и смутился, то Ал восторжествовал: с одной маленькой назойливой проблемой, которой надо будет еще сказать спасибо за то, что она появилась, он уже справился. Что там дальше по списку? Ах, да, излечить чужое сердце…
«Классное местечко» оказалось уединенным парком на другом конце города, но Артуру и Альфреду было, в общем-то, все равно. Они просто гуляли рядом, наслаждаясь долгожданным обществом друг друга и изредка перекидываясь колкостями, которые не вызывали в душе ничего, кроме улыбки. Да, Альфред не сказал Керкленду о своих чувствах, а тот даже не намекнул, что ужасно скучал, но это и не было нужно. Не потому, что они поняли все без слов — ни черта они не поняли: Ал как думал, что навязывает свое общество Артуру, так и не перестал, да и сам Артур как не понимал мотивов Джонса, так и не начал, — просто потому что время говорить начистоту еще не пришло. Свежи были раны, обида не была замолена, а Питер, в общем-то, еще далеко не факт, что отстал. Мысли Артура по большей части занимал все-таки Франциск, а Джонс строил грандиозные планы, еще и не помышляя об отношениях с Артуром. Они не держались за ручки, не смотрели друг другу в глаза долгими проникновенными взглядами, не говорили о чувствах и все равно были гораздо ближе, чем многие из тех пар, что в это же время жарко совокуплялись в своих постелях.
========== Действие шестое. Явление IV. Мелодия ветра ==========
Явление IV
Мелодия ветра
— На улице довольно холодно, ты уверен, что хочешь пообедать там? — обеспокоенно поинтересовался Торис, когда Феликс, встреченный им в холле, сообщил, что сегодня желает откушать на природе.
— Тотально, — кивнул тот, переобуваясь. — Идем скорее, — он нахмурился. — Чего ты там возишься?
— Я… — Торис покачал головой, мол, «ничего» и вернулся к своим ботинкам. — Перемена большая, а ты торопишься. Так проголодался?
— Ну… это… типа, да, — Лукашевич слегка замялся, но быстро взял себя в руки. — Пошли уже!
— Идем, идем, — Торис поднялся на ноги и обернулся, чтобы взять сумку, но замер, заметив возле лестницы знакомый силуэт. — Эй, Эдуард! — он замахал руками, привлекая к ним внимание и не замечая, как изменилось выражение лица Феликса. — Эд, — искренняя улыбка озарила лицо Лоринаитиса, когда тот подошел.
— Привет, Торис, Феликс, — Эд вежливо улыбнулся в ответ.
— Прт, — Феликс буркнул сквозь зубы что-то нечленораздельное, отворачиваясь от друзей. — Торис, мы, типа, спешим!
— Ох, точно! — спохватился тот. — Мы идем обедать в парк, может, присоединишься? — дружелюбно предложил он.
— С удовольствием, — кивнул Эдуард. — Если не доставлю неудобств, — он выразительно взглянул на стоящего спиной Феликса.
— Какие неудобства? — отмахнулся Торис и, заметив взгляд Эда, спросил. — Ты ведь не против, Феликс?
— Тотально нет! — саркастично фыркнул Лукашевич. — Наслаждайтесь! — и он, резко сорвавшись с места, скрылся в толпе.
— И что на него нашло? — растерянно пробормотал Лоринаитис, бросая на Эда полный грусти и непонимания взгляд, а тот лишь покачал головой, прикрыв глаза и пожав плечами.
Феликс шел, не замечая ничего вокруг, нахмурившись и мысленно честя медлительность Ториса. Ведь тормози он чуточку меньше, Эдуард бы просто не успел спуститься, его бы никто не заметил и не позвал обедать вместе с ними! Что сложного — не тратить столько времени на никому не нужную аккуратность? Так нет, надо трижды проверить шнурки, смахнуть все пылинки со сменной обуви, разгладить брюки во всех местах и отряхнуть сумку, которую, между прочим, можно было просто вообще не ставить на пол. Но это же его Торис… Именно, что его, его и ничей больше. А то всякие Эдуарды уже глаз положили! Да и не только глаз, судя по тому, сколько времени вместе проводили эти двое… Лукашевич демонстративно фыркнул, пугая курящих в туалете, мимо которого он проходил, старшеклассников. Не то чтобы он был собственником, просто искренне верил, что, несмотря ни на какие препятствия, Торис — его бывший любовник и нынешний друг — всегда будет рядом. Не ценил, использовал, дерзил, требовал слишком много, редко прислушивался к его мнению… ну, ведь Торис и не возражал, смиренно воплощая в жизнь все его самые безумные планы. Лоринаитис как-то и не давал Феликсу повода думать, что стоит вести себя иначе, словно бы его все устраивало. Но если бы все на самом деле было так, он бы не ушел к Эдуарду. Хотя «ушел» — сильно сказано. Пожертвовал временем с Феликсом, чтобы выделить больше времени для Эда — будет вернее. Феликс уже не помнил, когда они в последний раз обедали только вдвоем! Хотя он, конечно, старался избегать любых, даже случайных встреч с Эдом, но слишком уж часто они происходили, несмотря ни на какие его усилия. А уж о прогулках и речи быть не могло: что вы, Торис ведь обещал фон Воку сегодня показать какую-то новую игру!
Феликс сам не заметил, как оказался перед лестницей, ведущей на крышу. Ему еще в первый день пришлось наизусть вызубрить все правила «Кагами», а потому он прекрасно знал, что, вообще-то, крыша — закрытая территория, и учеников туда не пускают. Но чем черт не шутит? Почему-то он ведь пришел именно сюда. Лукашевич неуверенно встал на первую ступеньку, слушая сквозь приглушенную этажами бесконечную болтовню учеников отчетливый скрип. Деревянная? Это было как минимум странно: в довольно старом каменном здании, где все лестницы — монолитные плиты, одна, ведущая на запрещенную территорию — из дерева. Феликс пожал плечами и продолжил свой путь, вскоре оказавшись перед тяжелой дверью, что, собственно, и мешала нарушать правила. Ни на что особо не надеясь, он легко толкнул ее от себя и залип на несколько секунд, наблюдая, как узкая полоска света постепенно превращается в бесконечное серое небо. Ветер, подхватив опавшие листья с деревьев парка внизу, игриво растрепал светлое каре, утягивая отдельные прядки вдаль, за собой, рисуя на красивом лице восхищенное удивление.
