-Говори.
-Повелитель! Я ходил с отрядом в московские земли. Два дня мы двигались вдоль дорог и всюду видели вооружённые отряды русов. При въезде в одну деревню на нас напали московские воины, и мы с трудом отбились. Всё же мы захватили нужного человека. Он сказал: большое русское войско собирается в Коломне. Там же - и князь Дмитрий.
-В Коломне?! Тебя не обманули?
-Повелитель! Я проверил, я видел, как целый день в Коломну вступали пешие и конные отряды русов, я видел большой военный лагерь возле города...
Мамай встряхнул сотника за грудь и оттолкнул с такой силой, что тот отлетел через костёр в темноту.
-Собака! Кто заплатил тебе? Кто хочет толкнуть меня в поход на Коломну через земли моего рязанского союзника?
Сотник в разорванном халате выступил из темноты и дрожащим голосом заговорил:
-Повелитель! Я - старый разведчик. Я всегда говорю своим начальникам, что видел своими глазами.
Мысль Мамая осваивала услышанное.
-Если твоя весть - верна, Бадарч, я награжу тебя. Но ты не один приносишь мне вести. Я знаю: московский посол приезжал ко мне серпуховской дорогой, а не другой. Где - князь, там - и войско, а князь был в Москве, когда ты находился под Коломной. И другой верный человек из Рязанской земли в последних вестях даже не упомянул Коломну.
-Повелитель! Если ты говоришь о Федьке по прозвищу Бастрык, он - предатель. Я послал к нему двух переодетых людей. Он изуродовал их, потом бросил. На наше счастье, он бросил их на дороге, по которой мы возвращались, и один из них умеет писать...
-Бастрык - предатель? Вы схватили его?
-Он убежал в Коломну. В его доме мы нашли только женщину и старых слуг, Всех зарезали, а дом сожгли.
Мамай взвыл:
-Бейбулат!.. Через него шли эти дела! Я залью ему глотку тем серебром, которое он получал от Бастрыка за ярлыки на торговлю в Орде. Я чувствовал, что эту крысу надо схватить... Сотник, скачи к Батар-беку. У него много шпионов на Руси, и пусть делает, что хочет, но Бастрыка доставит мне живым! Погоди. Вот тебе за весть, - швырнул несколько крупных серебряных монет. - Да привезите мне предателя побыстрее - по срокам будет награда!
Надо что-то делать немедленно. Чувство беды, которое он носил в душе, значит, не обманывало. Дмитрий - в Коломне с войском! Мамая, как котёнка, завернули в тёмный халат, рассказывая басни о том, где прячется московский князь, а князь со всем войском стоит под Ордой. Тень Вожи прошла перед Мамаем. Кто виноват в этом? Кто?.. Что же союзничек Олег? Может, он - такой же союзничек, как этот Бастрык? Но Олег - великий князь, а не тиун. Или Олег тоже уверил себя, что Дмитрий побежит на полночь от Орды, и тогда он займёт московский стол? Большая надежда способна породить большое ослепление.
Ударить на Коломну - даже через Рязань. Раздавить Дмитрия, сжечь его города, перебить его народ - весь, поголовно!..
Мамай заставил себя десять раз пересчитать пальцы на правой руке и десять раз на левой. Потом сел у костра и стал думать. Он думал о том, что такое уже случилось, чего не бывало прежде во время походов на Русь, что может ещё случиться, если он по-прежнему станет топтаться на Дону, поджидая осени, и что надо делать, чтобы не случилось худшего. Потом вызвал наяна, ведавшего ясачными списками русских княжеств. Долго считали вдвоём, и выходило: если Дмитрий поднимет на войну весь народ и подвластные ему земли сумеют послать на битву каждого третьего взрослого мужчину, Дмитрий соберёт в придачу к своим полкам не более тридцати тысяч ратников. А выставить на поле боя каждого третьего мужчину не в силах даже Великая Орда, где почти все взрослые мужчины - воины.
Мамаю стало спокойнее. Он сказал себе: "Надо двигаться". Его кочевая страна должна теперь же перестроиться в боевой порядок. И подтолкнуть союзников.
На рассвете из Орды в Литву и Рязань помчались новые гонцы. Мамай велел Ягайле и Олегу немедленно выступать. Он будет ждать их вблизи устья Непрядвы.
Ещё не встало солнце, а Орда зашевелилась. Десятки гонцов скакали во всех направлениях - к юртам темников, ханов и беков вассальных орд, к юртам наянов, управляющих снабжением и тылами, делами улусов и военными школами, в которых молодёжь училась искусству боя. Кочевое государство вновь становилось на колёса, вьючилось на лошадей и верблюдов, чтобы идти вперёд неделями и месяцами, делая лишь короткие остановки. Уже на огромном пространстве шевелились чёрные массы войска, в одно гудящее море сливались гортанные крики, ржание коней, стук кибиток, рёв буйволов и верблюдов, суматошые голоса женщин и плач рано разбуженных детей. Волнение долгожданного похода передалось даже собакам, они с лаем бросались на всадников и телеги, дрались и носились по степи среди конского и людского моря, гонялись за потревоженными сусликами, хомяками и воронами не столько ради добычи, сколько из озорства: чуяли - начинается пора обжорства. Ещё оставались на месте семейные кибитки и стада, но всадники двинулись. Десятитысячные ордынские корпуса выступали в полном снаряжении через час-полтора после сигнала тревоги. Оставшиеся без воинов курени тянулись друг к другу.
Темир-бек первым из темников прискакал к Мамаю, увидел его молящимся на холме с главным муллой, которого повелитель Орды призывал лишь в особых случаях. Темир-бек тоже опустился на ковёр и молился, пока молился Мамай. От Бога правитель сразу перешёл к земным делам, спросив о Темучине.
-Он - предан тебе, повелитель, но он - завистлив и ненавидит Бейбулата, который будто бы стал богаче Орды. Темучин желает, чтобы золото и серебро Бейбулата ты взял на нужды войска - ведь оно украдено у войска. Темучин и его друзья тебя поддержат. Но Темучин хочет ведать ярлыками на поставки.
-Так будет, Темир. Но оставим это пока. Я не дал ещё тревоги в твой тумен. Ты и Алтын пойдёте со мной. Наши тумены образуют второй вал Орды - её опору. За нами пойдёт третий вал и тумен резерва. Передовые тумены подняты и переходят Дон. К закату они должны находиться между реками Девица и Ведуга. Мы же выступим в сумерках, я хочу посмотреть войско в ночном переходе.
-Слава Аллаху! - от радости кровь прилила к лицу Темир-бека.
-Дмитрий с войском - в Коломне.
-Чем - ближе враг, тем скорее до него доберёмся, - сказал темник. - Об одном прошу, повелитель: когда мы встретим московское войско, мой тумен должен идти в первом ряду. Нас ведь слишком долго держали за хвостами других туменов.
Мамай коснулся плеча темника. Он даже подумал: Дмитрий хорошо сделал, что собрал войско. Покончить одним ударом, и тогда собирай с Руси обильную добычу.
Казалось, Мамай ощущал теперь, как движется, наползая на степь, растекаясь чёрными щупальцами отрядов по всем дорогам, гигантский спрут его Орды, пожирающий всё на своём пути. Это наполняло его ощущением небывалой силы и ясности ума. Ведь мозгом степного чудовища был он. Он управлял событиями, слово повелитель приобретало ощутимый и грозный смысл. Его Орда оставляет след на тысячелетия, и потомки скажут: это - след хана Мамая. Речки назовут Мамайками, а курганы, где он ставит свой шатёр, - Мамаевыми курганами. Но не зря ли топтался он так долго близ устья реки Воронеж, не от топтания ли его душевные болезни и наглые выходки врагов?.. Нет, он стоял, сколько нужно, он придал своему войску боевую завершённость. Мамай вспомнил, что его ждёт тайна, скрытая на дне ямы. Он задержал Темир-бека, вызвал нукеров, велел доставить Хасана с его красоткой. Темир-бек уставился на правителя, нукер усмехнулся - стража о ночном происшествии знала. Вышли из шатра. В курене Мамая всё оставалось на местах, лишь ощущение настороженности сквозило в человеческих фигурах возле костров. Под утро пала роса, медленно разгорался аргал, дымя. Лишь в курене Мамая костры горели жарко, жадно, выбрасывая в небо клубы дыма - воины и их жёны дожигали остатки дров, которыми снабжался курень.
К шатру в помятом архалуке и запачканных глиной шароварах шёл Хасан, за ним двое нукеров несли женщину, завёрнутую в обрывки пурпурного плаща. Её голова была перевязана клочком рубашки, из-под повязки свисали чёрные мелкие косы.
