- Пожалуйста, хватит.

Крик прекратился. Внимательные глаза посмотрели на него:

- Кто ты? - голос был ласковым, боязливым, будто женщина боялась, что он исчезнет.

От неожиданности он мог только произнести свое имя.

- Берен, - повторила незнакомка. - Ты из деревни? - она говорила задумчиво. Не верила ему?

- Да. Из Предлесья.

Взгляд ее стал туманным, точно пелена тоски заволокла его.

- Здесь давно никого не было из Предлесья. Или Зеленой трясины, или из Горького лога.

Все эти селенья Берен отлично знал, они были соседями. Вот только каждый год пропадал кто-то в лесу. И из их деревни и из Трясины и из Лога. Может давно для нее месяц назад, с того дня как последним пропал Хугорд однорукий из Гормира? Но было не похоже чтобы она жеманилась или притворялась. На ее лице была печать одиночества:

- Уже много лет я никого не видела из людей. С тех пор как меня изгнали из деревни, и я оказалась здесь, все обходят это место стороной.

Берену показалось, что ветер завыл сильнее. И стало холоднее. Ведьма поежилась:

- Здесь всегда зима.

Да, он знал, все это знали с самых малых лет, что ведьма зачаровала лес, чтоб никто туда не входил, или не выходил, раз уж попал туда.

- Дак сделайте чтобы было лето.

Она растерялась:

- Я не могу.

Берен этого не понимал. Иметь такую силу и не пользоваться ею!

-Почему? Вы же колдунья. Вы же сделали зиму.

Глаза ведьмы наполнились слезами и обидой:

- Я не колдунья. Я не знаю ворожбу. Не умею плести заклятья. - она говорила все тише, - Если бы умела, давно бы нашла свою Эльзу.

Ветер стих. Все замерло. Точно с истощением сил женщины, успокоилась и природа.

- А кто это - Эльза? - это имя в деревне не произносилось, никто никогда не говорил что у ведьмы есть, или была родня, словно жила она вечно в проклятом лесу. С самого появления на свет сотни лет назад.

Женщина вздохнула:

- Моя сестра. Она пропала в этом месте. Давно. Я сбилась со счета сколько дней назад.

Дней? Она же уже много лет не видела людей, и все эти годы никто в деревне не говорил что ведьм две. Но и их старая Элла считала днями сколько уже жила без детей , хотя они года три уже как померли. Видно и колдунья также. Вот только этот лес стоит так не три года, а столетья. Сотни лет бояться люди злой колдуньи и ее чар. Берен присмотрелся к колдунье. Нет, она не обманывала. И тут он понял, Берен еле сглотнул, она не знает, что живет здесь так долго.

- За что вас прогнали из деревни?

Женщина безжизненно смотрела в пространство:

- Они сказали, что я убила Эльзу. Она была любимицей в деревне. Ее голос был звонок, стан тонок, она была добра ко всем и красива. Однажды она заболела. Но нашлись люди, которые сказали, что я ее отравила, потому что засматривалась на ее жениха. Я пыталась лечить ее, искала коренья в лесу и давала ей настой. Ей стало лучше. Одной ночью я увидела как скрывается в лесу ее белая сорочка, я пошла за ней - ей было лучше, но она была еще слаба. Но не нашла ее. Я кричала, звала. Но она не отзывалась. Сначала я думала, что она нарочно прячется от меня, может быть со своим Ингваром, но она не была ветреницей. Потом я испугалась, что кто-то хочет причинить ей зло, но у нее не было ни врагов, ни завистниц. А затем вспомнила, как хотела она найти цвет папоротника в лунную ночь - верила, что он принесет счастье и здоровье. Я нашла ее ленточку у глухого пруда, - ее тихий голос сорвался на плач. - Но никто из людей не поверил мне, - глаза ее, ставшие такими живыми, темно-карими сверкнули гневом.- Милош, сын нашего старейшины, сказал всем, что я убила Эльзу, и они послушали его.

- Почему? - Берен едва мог говорить.

- Потому что он пользовался уважением как сын нашего головы.

-Нет, - Берен мотнул головой в отчаянии, что его не понимают. - Почему он это сделал?

- Потому что ходил за мной как пес, да не был мне нужен. Он обвинил меня в колдовстве, будто я приворожила его, и сказал, что я поплачусь за ворожбу. Вот и обвинил меня, когда повод подвернулся, - она проглотила слезы. - Никто не искал Эльзу. Меня камнями загнали в этот лес, а когда я голодная приходила к деревне, травили собаками.

И, странно, Берен слышал и крики людей, и заливистый лай собачьей своры.

- Как же вы прожили так долго без еды?

Женевьев, а ее звали именно так, как она сказала, перевела взгляд с мальчика куда-то вдаль.

- Я питалась кореньями, ягодами, - тяжелый вздох вырвался их ее груди. - Не без еды тяжело, а в одиночестве, когда знаешь, что тебя ненавидят те, с кем ты делил горе и радость. А потом мне стало так горько, что я уже не хотела есть,- она перевела взгляд на него и взгляд ее был ласков. - Не думала, что еще когда-нибудь увижу человеческое лицо. Спасибо тебе, Берен из Предлесья, что пришел ко мне.

Берен улыбнулся против воли и вдруг услышал другой звук - пение птицы. Они оба, и он, и колдунья, подняли головы, чтобы увидеть пичугу, отважившуюся петь в промерзлом лесу. Но лес не казался уже гиблым. В деревне вовсю было лето - здесь начал сходить снег. Но насколько зеленее стали ели! И звуки жизни лесных обитателей понемногу заполняли мертвую тишину.

Но и лай собак становился все ближе. Он был таким близким и громким, что и Берен почувствовал, как тревога забирается в его сердце.

- Следы ведут сюда! - услышал он вдруг знакомый голос. - Скорее! Он где-то здесь!

Они искали его! Они хотели его спасти! Они не побоялись войти на заповедную территорию за ним. Он хотел закричать во все горло: "Я здесь!". Но остановился, вспомнив почему они его ищут. Они пришли освободить его у злой колдуньи. Они пришли покончить с ней, во всяком случае, попытаться. Но если Женевьев не злая ведьма, она не сможет им противостоять. А его, десятилетнего мальчишку, они не послушают, решат ,что он находится под чарами, ато и вовсе не он, а искусный морок.

- Уходи, - прошептал он Женевьев, чтобы его не услышали люди в лесу.

Но было уже поздно. Лютай - волкодав силача Колина с громким лаем вылетел на опушку, а Берен и не заметил, как среди деревьев образовалась поляна вокруг них, и кинулся к испуганной женщине. Она вскочила, закричав, но дальше словно застыла, точно с открытыми глазами видела сон. Вот он ее сон - все эти люди, для нее проведшей вечность в одиночестве, они были похожи на воплощенье ее воображенья. И небо не стылое серое, а голубое! До нее доносилось журчанье ручья. Все это было таким прекрасным, и забытым, и оттого еще более чудесным. Крики собравшихся вокруг мужчин мешались в один крик. И сейчас ей казалось, что ее наконец пробудили от тяжелого мучительного сна, снившегося годами. Ни за что она не готова была снова погрузиться в него! Пусть лучше этот серый пес разорвет ее сейчас. Со всех сторон слышались оглушающие обвинения:

-Ведьма! - и полетели камни, ветки. Она едва успела увернуться, чтоб острый конец стекла только царапнул щеку, а не вонзился в нее. От факелов было жарко. Но наконец-то жарко, а не холодно.

- Стойте! Хватит! - Берен беспомощно метался между взрослыми, пытаясь вырывать из их рук их жалкое против рыцарей но такое грозное против слабой женщины оружие. Они пытались оттолкнуть его подальше за свои надежные спины.

- Она не ведьма! Женевьев, скажи им! - но она все отдалялась от него, пока мальчик вовсе не потерял ее из вида. Зеленые ветки закружились над ним и зарево красного заката вспыхнуло как разбушевавшееся пламя.

Он очнулся дома, в мокрой от разгоряченного бредом тела постели. Мать суетилась у очага, готовя стряпню; старшие сестры перешептывались о своем девичьем на лавке; младшие играли тут же неподалеку на полу. Берен приподнялся, попытался выглянуть в окно, выходившее аккурат на лес, но мать тут же подскочила к нему, уложила обратно:

- Лежи, лежи! Эко зачаровала тебя колдунья: третий день на краю смерти и все пытаешься в лес бежать.

Она думала, что и сейчас он еще находится в бреду.

- Женевьев, - позвал он без какой-либо надежды на отклик, на справедливость.