Литмир - Электронная Библиотека

- Ты нас Сикейросом не пугай! - сказал Тимофеич. - Мы сами понимаем, что к чему...

- По-моему, - продолжал Аркадий Михайлович, - даже неплохо нарисовано.

- Зря ты становишься на их защиту, - напирал Тимофеич. - Верно я говорю?

Это он обратился к управдому.

Управдом не знал, как быть, промолчал. И не наказать нельзя. И Тимофеич - вредный, с ним лучше по-хорошему, и палку перегнуть управдом боялся.

- Еще надо проверить, где они краски взяли, - твердил Тимофеич. Может, на стройке украли, а, Сикейросы?

- Ну, я вам советую не забываться! - возмутился художник. - Это клевета!

- В школу мы все-таки письмецо состряпаем, - продолжал, не слушая его, Тимофеич. - Пусть знают, какие они хулиганы. Напишем письмецо, пусть их накажут по пионерской или какой там линии. А то они что думают? Выйду на улицу и буду делать, что захочу. Чего доброго, везде станут рисовать свою, понимаешь, живопись...

Ребята выбежали из красного уголка, чтобы ни с кем не разговаривать.

Мишка вышел за ними следом, постоял, хотел что-то произнести, но махнул рукой и отправился к своему парадному.

- Надо было сказать, что Тимофеич сам браконьер несчастный! - крикнул Сонкин, догнав Усова.

- Не, не надо! - решил Усов. - Скажешь - доказательства нужны. А у тебя они есть? То-то! Тебе же и достанется...

На улице, под фонарями, кружились снежинки. Кружились, соединялись в хороводы и уносились в темноту.

- Ты зачем явился, Соня? - спросила Светка. - Вот и тебе попало...

- Ехал бы ты к своему бегемоту, - сказал Усов.

Светка стояла под фонарем и языком ловила снежинки.

- Тебе-то что! - Усов повернулся к Светке. - Уедешь, будешь гулять в другом дворе. А нам тут за стеной до самой смерти жить...

Он не сказал "мне", а сказал "нам". Хотя грустнее всех оттого, что Светка уезжала, было именно ему.

Глаза у Светки стали печальными.

- Мальчишки, мне из класса жалко уезжать. Из школы не жалко, а из класса жалко.

- Так не бывает, - сказал Сонкин.

- А вот бывает! Я раньше думала, что учителя одинаковые. Теперь знаю: Алла Борисовна не такая. У тебя, Соня, мать - человек. И класс жалко. Даже Гаврилова, хотя он пижон и воображала. А вы? Вы меня будете вспоминать?

Сонкин усмехнулся, пожал плечами, кивнул. Генка думал о чем-то своем, очень важном.

- У меня такое чувство, - бросил Усов в темноту, ни к кому не обращаясь, - будто я уже перешел...

Но его услышали.

- Куда перешел? - не понял Сонкин.

- А туда... во взрослые...

- Ну и что?

- То, что лучше бы я оставался маленьким.

- Да не расстраивайся, чего там! - утешила Светка. - Взрослые тоже люди, хотя не все. Глядите, мальчишки, какие мы хорошие вещи нарисовали!

На бывшей грязной, пятнистой стене по синим с белой пеной волнам метался парусник. Над ним висело рыжее солнце, на которое наползала черная туча.

1971, Москва

22
{"b":"59945","o":1}