В целом на Шифрбюро ложилась значительная нагрузка по работе. Ежедневно оно получало, расшифровывало, зашифровывало и отправляло десятки шифротелеграмм. Так, с 1 по 31 января 1925 года Шифрбюро получило и расшифровало 163 телеграммы, зашифровано 175; по вопросам шифрдела получено с мест и различных учреждений 145 номеров, отправлено на места 73 номера[206]. С 1 апреля по 30 апреля 1925 года было получено и расшифровано 88 телеграммы, зашифровано 77; по вопросам шифрдела получено с мест и различных учреждений 54 номера, отправлено на места 43 номера[207]. С 1 по 31 августа 1925 года получено и расшифровано 72 телеграммы, зашифровано 70[208]. С 1 по 30 сентября 1925 года Шифрбюро получило и расшифровало 89 телеграмм, зашифровано 57; по вопросам шифрдела получено с мест и различных учреждений 115 номеров, отправлено на места 7 номера[209]. И все это кроме постоянной работы по составлению шифров и методическому обеспечению шифрработы.
Высшими инстанциями партии и в дальнейшем не раз принимались решения, касающиеся шифропереписок и шифротелеграмм. Так, к примеру, во исполнение постановления Политбюро от 5 ноября 1925 года, Секретариат ЦК на заседании 22 ноября 1925 года рассмотрел вопрос «О шифровках»; 13 августа 1926 года по представлению Секретного отдела — «О шифротелеграммах», решения по которым было вынесено в «особую папку». В 1926 году была принята общесоюзная «Инструкция по ведению секретного и шифровального делопроизводства». Но, не смотря на принимаемые меры, спецслужбы иностранных государств перехватывали секретную информацию. Так, к примеру, для англичан большой интерес представляла перехваченная и дешифрованная переписка большевистского правительства и дипломатов с Ближним Востоком и советскими организациями в Лондоне. Этому способствовало и обострение отношений с Англией, особенно после налета на экспортноимпортное советское объединение в Великобритании «Аркос». Перехват и чтение переписки работников советской дипломатической службы в Лондоне продолжались до конца мая 1927 года. «…Более того, в середине мая 1927 г, не обращая внимания на протесты главы ПШКШ (Правительственная школа кодов и шифров Великобритании — Г. К.) английский правительственный кабинет принял решение опубликовать избранные места из секретной советской переписки, чтобы оправдать разрыв дипломатических отношений с СССР…В результате в конце мая 1927 г. Кремль отдал приказ о введении трудоемкого, но при правильном использовании абсолютно надежного шифра»[210]. Шифрование и расшифровка теперь происходило путем применения одноразовых шифрблокнотов. «Поэтому, начиная с мая 1927 года и вплоть до середины 40-х годов английские криптоаналитики, уверенные в абсолютной стойкости советских шифрсистем, не прочли ни единого слова из шифрованной дипломатической переписки Советской России»[211]. И это было существенным успехом, говорившем о том, что кризис, связанный кадровым, интеллектуальным, организационным и техническим отставанием в области криптографии, прошел. Образовалась новая система и школа криптографов уже советского государства.
Центральный Комитет постоянно контролировал и проводил проверки шфровальных органов и ведение шифрработы в партийных комитетах. Так, по решению ЦК, в начале 1927 года Специальным отделом ОГПУ, наряду с проверкой ведения обычного секретного делопроизводства в ряде губкомов, было обследовано шифроделопроизводство в Тамбовском, Саратовском, Самарском губкомах В КП(б)[212]. После проверки, Спецотделом ОГПУ составлялись соответствующие акты в трех экземплярах, один из которых затем направлялся в Секретный отдел ЦК для дальнейшего принятия решения. В актах указывались выявленные недостатки и рекомендуемые меры по их устранению. Недостатки в основном касались ведения документации, журналов и требования к помещениям. Замеченные недостатки губкомы обязаны были устранить в кротчайшие сроки и известить об этом ЦК. Так, Тамбовский губком сообщал в Секретный отдел ЦК: «По Вашему запросу за № 9750/с сообщаем, что упорядочения обращения с конспиративными документами ЦК нами по предложениям, указанным в акте обследования спец, отдела ОГПУ проделана следующая работа: 1. По шифр. Делопроизводству. 1) Шкаф с шифр, перепиской перенесен в изолированную от доступа посторонних комнату и ежедневно по окончании занятий опечатывается. 2) Заведена книга учета шифров. 3) Шифр, переписка при окончательном исполнении немедленно подшивается в соответствующее дело с внесением в опись бумаг имеющуюся в деле, при чем шифртелеграммы подшиваются отдельно от прочей шифр, переписки. 4) В делах с шифр, перепиской за прошлые годы, начиная с 1924 г. заведены описи бумаг согласно установленной формы. Дела до 1924 г. пронумерованы, прошиты, пропечатаны и в них заводятся описи бумаг»[213]. Самарский губком сообщал: «2. В деле хранения шифр делопроизводства: а) В книге учета шифров внесены все части шифра, б) Описи в делах ведутся своевременно, в) Хранилище опечатывается ежедневно, как комната, так и несгораемый шкаф»[214].
ЦК усилил общий контроль за шифроделопроизводством, а также принятием новых и перемещением работников шифрчастей в парторганах. По фактам нарушения установленного порядка ведения шифрделопроизводства ЦК делал соответствующие оргвыводы административного характера. Так, к примеру, на Секретариате ЦК 1 октября 1927 года рассматривался вопрос «О нарушении правил по шифропереписке секретарем Коми обкома Козловым», на котором постановили: «Объявить т. Козлову выговор за халатное отношение к шифрпереписке». В данном случае речь идет о шифротелеграммме по реализации займа индустриализации[215]. На том же заседании слушался вопрос «О нарушении правил по шифропереписке секретарями Владимирского ГК т. Румянцевым и Вологодского ГК т. Матвеевым», по поводу которого постановили: «Указать тт. Румянцеву и Матвееву на невнимательное отношение к шифрпереписке»[216]. 18 ноября 1927 г. рассматривался вопрос «О результатах обследования шифроделопроизводства в Ферганском окружкоме КП(б)Уз», на котором постановили: «а) Объявить секретарю Ферганского окружкома т. Ульмасабаеву строгий выговор за халатное обращение с шифроперепиской (не расшифровке в течение 38 дней директивной шифровки ЦК, отсутствие регистрации и учета в шифроделопроизводстве, неудовлетворительное хранение и пр.). б) Предложить Ульмасову в 2-х недельный срок устранить недочеты, указанные в акте обследования Спецотдела»[217]. 30 декабря 1927 г. на Секретариате ЦК рассматривался вопрос «О шифроделопроизводстве в парторганизациях», на котором указывалось секретарям Мурманского, Николаевского, Челябинского, Владикавказского, Могилевского, Майкопского окружкомов, Воронежского губкома и Калмыцкого обкома на нарушение циркуляров ЦК о порядке ведения шифроделопроизводства[218]. 23 марта 1928 года Секретариат ЦК рассмотрел вопрос «О результатах проверки ведения секретного шифрделопроизводства и обращения с конспиративными материалами ЦК в Кара-Калпакском обкоме ВКП(б)». В результате Секретариат ЦК постановил: «а) Указать секретарю Каракалпакского обкома на недопустимое обращение с конспиративными материалами ЦК и ведения секретного шифровального делопроизводства (беспорядочное состояние секретных и шифровальных дел, отсутствие регистрации и учета документов, не возврат конспиративных материалов, хранение их в ящиках столов и т. д. и т. п.). б) Предложить в двухнедельный срок со дня получения этого постановления наладить ведение секретно-шифровального делопроизводства и обращение с конспиративными документами ЦК в соответствии с правилами и указаниями, отмеченными в акте Спецотдела ОПТУ»[219]. Как видно, наказания за нарушения правил ведения шифрработы в 1920-х гг. были довольно мягкие, ограничиваясь административными мерами воздействия.
