Конкретно проблема защиты информации в партийных органах, в определенной степени, затрагивалась в связи с изучением общего процесса функционирования политической власти в 1920–1930 годы, в вышедшей в 1996 году монографии О. В. Хлевнюка[5]. В данной работе дается краткая история и общая характеристика секретных подразделений ЦК, как части центрального партийного аппарата. В 1998 году в журнале «Вопросы истории» вышла в свет статья И. В. Павловой, упоминавшаяся в данной работе[6]. Наиболее ценным для нашего исследования в статье И. В. Павловой является то, что автор дает более подробное изложение истории создания структуры и функционирования секретных органов ЦК и местных партийных комитетов, связывая его с механизмом становлением партаппарата в целом, а также то, что автором впервые упоминаются секретные партийные архивы ЦК, засекреченные («конспиративные») комплексы партийных документов, такие как «закрытые письма», «особые папки», секретные инструкции и т. д. Давая общую характеристику механизма политической власти в СССР в 1920–1930 годы, И. В. Павлова делает вывод, что секретность являлась главным принципом существования «коммунистической власти».
Определенный интерес в плане общего осмысления проблемы секретности в России и СССР западными историками с точки зрения политической, социальной и психологических функций, представляет статья французского историка Франсиса Конта «Секретность и гласность в России и в Советском Союзе» в вышедшем в 2003 г. сборнике его статей[7]. Отмечая, что в любой стране имеются определенные зоны закрытости, СССР отличался от других стран, кроме всего прочего, тем исключительным значением, которое придавалось секретности. Приняв в качестве отправной гипотезы, что секретность кроется в самой сердцевине советской системы, он попытался определить наличие стратегии в данной области, структурные особенности, формы существования, цели, области применения, а также последствия как конструктивные, так и деструктивные. Ф. Конт замечает, что большевики, как профессиональные революционеры-подпольщики, выработали в себе определенный тип мышления, выразившийся в психологии «осажденной крепости», когда жизнь на военном положении требует максимальной секретности. Отсюда, отмечает автор, обостренная бдительность, постоянный настрой на борьбу, поиск врага. Главной целью секретности, по мнению автора, являлось создание, сохранение и усиление власти благодаря манипуляциям с секретами и их разоблачениями. Высшим достижением секретности автор считает создание «организованного хаоса». Секретность, по мнению О. Конта, породила социальные извращения и непроизводительные материальные затраты.
Впервые анализ состава и содержания одного из ранее сверхсекретных комплексов партийных документов — «особой папки» Политбюро ЦКВКП(б), дается в статье Л. И. Гинцберга «По страницам «особых папок» Политбюро ЦК ВКП(б)», опубликованной в журнале «Вопросы истории» № 8 в 1996 году[8]. Хронологические рамки статьи в освещении данного вида источника охватывают период с 1929 по 1934 год. С точки зрения внешней критики документа, отмечается разграничение протоколов на общие и особо секретные — откладывавшихся в «особую папку» Политбюро. Автор отмечает краткость секретных протоколов, отсутствие записей выступлений, фиксации прений («глухой» вид протокола), что естественно, снижает их ценность как исторического источника. Но, в тоже время, перечень вопросов секретных протоколов дает полное представление о круге (своего рода номенклатуре вопросов), их составе и значимости — какие вопросы считались особенно секретными, уровне принимаемых решений, а принятые решения по ним — о политическом внешнем и внутреннем курсе. Как отмечает автор работы, круг вопросов, зафиксированных в «особой папке», был весьма широк. В основном он был постоянен, но менялся в зависимости от оперативной политической обстановки — от самых важных, требующих общепартийного или государственного решения, до мелких, социальных, административно-хозяйственных. Следует отметить, что при сопоставлении круга основных и постоянно проходивших вопросов, зафиксированных в «особой папке» с «Перечнем сведений, составляющих государственную тайну» за данный период мы наблюдаем почти полную идентичность[9]. В заключении автор дает вполне определенную характеристику «особой папки» Политбюро как ценного исторического источника по изучению истории СССР в 1920–1930 — е годы. Он пишет: «Этот источник раскрывает такие факты и обстоятельства, сведения о которых нельзя найти ни в каком другом источнике»[10].
Наиболее, объективной, на наш взгляд, работой, связанной с одним из направлений деятельности по защите информации — цензурной политикой, с одной стороны как результата развития любого государства, и с другой, как компонента «тоталитарного государства», является монография М. Н. Зеленова[11]. В монографии, на основе ранее закрытых архивных материалах (протоколы заседаний Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК, документы «Истпарта», Института Ленина, Главлита и др.) рассматривается становление и функционирование цензурной системы Советской России, раскрывается руководящая роль высших органов партии в решении данных вопросов. Особое место в работе занимает источниковедческий анализ документов высших партийных органов и советского государства как исторического источника, анализ схемы, системы и технологии оформления и прохождения партийных документов, принятие управленческих решений, взаимоотношение ЦК и государственных структур в области цензурной политики. В своей работе автор отмечает, что ограничение доступа к архивной информации в России началось, конечно, не при большевиках. Их приход к власти дал начало «открытию» одних документов и в тоже время ожесточение классовой борьбы привело к ужесточению контроля над прессой.
Упоминаются в работе М. В. Зеленова и секретные подразделения ЦК. Давая им краткую характеристику, автор отмечает установление монополии Секретного отдела ЦК на формирование повестки дня и подготовку заседаний Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК. Как известно, секретные подразделения ЦК всегда возглавляли первые помощники Сталина, и именно поэтому, он мог влиять на порядок рассмотрения вопросов и ход заседаний высших партийных органов. С данным мнением, по-моему, не всегда можно согласиться, так все-таки, ведущую роль в составлении и очередности вопросов и повесток дня заседаний и, особенно комиссий ЦК, определяли секретари ЦК, курирующие те или иные вопросы. Автор также отмечает, что: «Постепенный переход почти всей документации отделов ЦК в архив Секретного отдела дало возможность Сталину контролировать не только делопроизводство, но и использование партийных документов в политических целях»[12]. М. В. Зеленов определяет делопроизводство ЦК как техническую и политическую функцию аппарата ЦК, показывает основные этапы документооборота, условия формирования и характер повесток дня заседаний (открытые или закрытые), так как, конкретной инструкции на этот счет не было. Особое внимание автор, в своей монографии уделяет характеристике видов протоколов высших органов партии и подготовительных материалов к ним. Он определяет их как исторический источник, по которому можно проследить время проведения и состав участников заседаний, порядок ознакомления, рассылки и использования протоколов, связь содержания постановлений и решений с процедурой их принятия, «механизм» принятия решений (например, голосование «в круговую» и т. д.). С точки зрения внешней критики определенное место уделяется оформлению заседаний высших органов партии. В частности, автор отмечает, что В. И. Ленин был противником стенографирования и протоколирования заседаний Политбюро, так как, по его мнению, это могло явиться предметом политических спекуляций. И. В. Сталин придерживался противоположного мнения и часто использовал документы в своих интересах. М. В. Зеленов отмечает, что на заседаниях Политбюро было принято оформлять «глухой» протокол заседаний, т. е. наиболее краткий по содержанию. В начале многие заседания не оформлялись в виде протоколов совсем или же не нумеровались. Некоторые протоколы начала 1920-х гг. не найдены, протоколы II пол. 1920-х гг. сохранились практически полностью. В работе автор также затронул вопросы комплектования архивов ЦК документами, ограничения доступа и сохранности материалов к протоколам ЦК. Освещая основную тему своей монографии, М. В. Зеленов отметил что, по сути, по решению ЦК создается Главлит и система цензурных органов. Но, как отмечает автор, в начале функционирования цензурных органов основным аргументом цензоров было «классовое чутье», личностные мотивы и собственное понимание. Определенное место и как важный фактор определяется и значение самоцензуры. В конце 1920-х — начале 1930-х гг., в связи с разработкой и появлением соответствующих нормативных документов и инструкций, данная работа приобретает организованный и направленный характер. В итоге автор делает основополагающий вывод, что: «Специфика общественного развития, определенная не только революцией 1917 года, но и всем историческим развитием России, формировала и цензурную политику и уровень исторических знаний»[13].
