Падение продолжалось, но теперь гораздо медленнее. Он будто бы спал, хотя сон был ему недоступен уже несколько лет. Заснуть и не проснуться — это то, чего он действительно хотел. Уснуть хотя бы на несколько часов и забыть часть своих преступлений, как забывают о вчерашних хлопотах живые. Кольтира понял, что устал. Он хотел отдохнуть, отключиться… умереть и обрести покой.

Кольтира или только дух полетел сквозь серые пейзажи. Он узнал Теневые земли, бывал тут. Но управлять полетом не получалось, он все быстрее и быстрее падал вперед и вниз. Во Тьму.

Он словно рухнул со скалы в глубокую ледяную воду. Холод проникал в каждую клетку тела — хотя это только казалось, ведь тела у него не было. Кольтира не мог чувствовать рвущих мышцы судорог, но почему-то чувствовал. Он пытался грести, выбираясь на поверхность, но у него не было рук, а вокруг не было воды. Была Тьма.

Его ведь предупреждали, и неоднократно. «Не ищи смерти…»

У него не было глаз, но он видел черное нечто вокруг и маслянистый блеск, словно у нефти, которую гоблины очищают, чтобы заправлять свои странные механизмы. Нечто пахло безумием и безнадежностью.

Боль не отступала. Каждое движение — боль, каждое мгновение — боль. Каждая клетка тела кричала от тянущей, острой, выламывающей суставы, разрывающей несуществующие мышцы, бьющей по оголенным нервам боли. Густая Тьма сдавила легкие, не давая сделать вдох — как будто у него были легкие или он нуждался в воздухе.

Рядом был кто-то жуткий. Огромный настолько, что был со всех сторон одновременно, будто Кольтира — мелкая букашка, запутавшаяся в шерсти зверя. Кто-то был неправильным, невозможным, опасным. Он не смотрел на Кольтиру или не видел кого-то настолько мелкого по сравнению с ним. Но откуда-то Кольтира точно знал, что если Он обратит на него внимание, будет еще хуже, в тысячу раз хуже этого существования в холоде и боли.

Через какое-то время Кольтира все же начал отчаянно трепыхаться, надеясь, что огромный монстр заметит и уничтожит его, но тот не видел жалкую букашку.

Тьма не была однородной, в ней что-то двигалось, словно гигантский спрут шевелил огромными, но бесплотными щупальцами из еще более глубокой Тьмы. Тот, кто царил в этой Тьме, разевал тысячи голодных пастей, и эти оскалы окружали Кольтиру со всех сторон, но оставались где-то вдали, едва различимые без света, в тусклых бликах нефтяной пленки.

Здесь не было смены дня и ночи или хоть чего-нибудь, что могло бы подсказать о ходе времени. Кольтира просто знал, что потекли дни, складываясь в недели. Какое значение имели недели, если ему придется провести здесь вечность?

Вот почему усмехалась Сильвана: глупый наивный рыцарь смерти рассчитывал обрести вечный покой, а столкнулся с Тьмой. Жестокая кара.

И все же он ее заслужил.

Он монстр. Здесь ему и место.

========== Глава 72. Память ==========

— Жалко выглядишь, неудачник, — засмеялся над головой хриплый женский голос.

Кольтира хотел огрызнуться, но из горла вырвался лишь какой-то вой или стон. Он ничего не видел, словно из него вытянули всю энергию. Да откуда бы в нем взялась энергия, когда он упырь знает сколько провел в Вечной Тьме, посреди океана боли и безнадежности.

Там он пытался убраться подальше от непонятного Ужаса, но не знал направления: во Тьме не было ориентиров. Это жуткое нечто было везде. Бесконечное или настолько огромное, что потребовались бы века, чтобы оказаться на расстоянии от него. Но когда впереди вечность, надо заняться чем-то. Движение вперед — точнее, пытки двигаться, неясно насколько успешные, помогали не сойти с ума.

Он же не свихнулся, да? Насмешница Олрун — реальна? Он же видел во Тьме вспышку призрачного света…

— Хватит валяться у меня в ногах, я и сама знаю, что великолепна.

Олрун влила в него немного магии, и Кольтира смог отскрести себя с пола, сесть и прислониться спиной к стене. Волосы упали на лицо, мешая нормально видеть, но убирать их не было сил. Давно он не был таким слабым и беспомощным, но, упырь его задери, как же здорово чувствовать что-то, кроме муки!

— Стрекоза… — пробормотал он. Не получалось подобрать слов, чтобы передать, как рад встрече. Пусть язвит сколько угодно. Она вытащила его из этого ужасного места, и потому уже была лучшей женщиной в Азероте.

— Знаю, знаю. Я бесподобна, а ты снова у меня в должниках. Как расплачиваться-то будешь?

— Можно подумать, ты по своей инициативе меня подняла, — фыркнул Кольтира, заставляя себя собраться с мыслями, пока слабость в теле не обернулась туманящим разум голодом.

Он оглядел себя: на коже не заметно следов разложения, доспех покрыт инеем и мелкими ледяными осколками. Похоже, Сильвана приказала заморозить его труп во льду. Значит, с самого начала планировала убить только на время?

— Для разнообразия можно и подумать! — обиделась Олрун, подняв ветер короткими резкими взмахами крыльев. — Сестра сказала, что я могу тебя воскресить, если мне захочется, а вовсе не приказывала! А…

— Спасибо, — перебил ее Кольтира. — Я твой должник, Олрун.

Он поднял голову, чтобы посмотреть ей в лицо — хотя бы на ту его часть, что не скрыта шлемом. Олрун действительно выпятила нижнюю губу — ему не показалось, что она обиделась.

— То-то же, — проворчала валь’кира.

Она хотела сказать что-то еще, наверняка очередную колкость, но тут в помещение вошел Отрекшийся в балахоне. Кольтира только тогда и заметил, что они находились в какой-то странной комнате с огромными шкафами во всю стену. Большие, не менее шага в ширину, ящики были задвинуты все, кроме одного. Там его труп хранился все это время? Это все еще лаборатории алхимиков? А сколько прошло, кстати?

Отрекшийся стал задавать идиотские вопросы о самочувствии Кольтиры, словно тот в лазарете, у целителя. Олрун заскучала и улетела по своим делам. Кольтира выяснил у алхимика, что прошло три месяца, а потом послал его к поганищам с этим исследованием. Отрекшийся пытался спорить, пришлось на него рявкнуть и отнять часть силы — сложно было удержаться и не осушить его некротическую энергию полностью.

Ослабевший, алхимик уковылял прочь, грозясь пожаловаться Темной Госпоже.

Сильване…

«Не ищи смерти», — сказала она, перед тем как исполнить его просьбу и убить. Что ж, сложно представить более доходчивое объяснение. Теперь он совершенно точно передумал умирать. Когда он погиб от клинка Верета в Акерусе, воля Короля-Лича удержала его душу в мире живых. Сейчас такой подстраховки не было.

Кольтира хмыкнул. Теперь у него было точное доказательство, что Сильвана не пыталась управлять его волей — но свобода имела и свои минусы. Любая участь будет легче, чем снова оказаться в Вечной Тьме.

А ведь Сильвана была там, верно? Что-то такое она говорила и не раз — не прямо, обмолвками, но по сути-то. Она знала, что ждет немертвых после смерти.

Знала, на что обрекает новых Отрекшихся, поднятых валь’кирами. Знала — и все равно приказывала воскрешать их, лишать вечного покоя, проклинать на постоянный риск снова погибнуть и оказаться в аду.

Да она же не лучше Артаса! А Отрекшиеся, кто хоть раз умирал в нежизни, они ведь тоже в курсе? Тогда почему молчат? «Не ищи смерти…» — и не более того. Они не могут пойти против королевы, верно? Она прикажет убить и не воскресит, оставит наедине с Ужасом из Тьмы. Кто осмелится бросить вызов единственному спасению, надежде? Те, кто уже умирал, будучи свободным от Плети, вынуждены быть сообщниками королевы.

А он сам? Тоже станет сообщником, молчаливым свидетелем подлых преступлений? Он-то не так сильно зависит от нее, его могут поднять рыцари смерти, пусть и с потерей силы. И что, рассказать всему Азероту о ее коварстве?

Ему не поверят.

А если и поверят, кому нужно проливать кровь солдат ради каких-то мертвяков?

А если против Сильваны и соберут армию, так доблестные защитники Азерота тех же Отрекшихся и истребят, без шанса на воскрешение. Отправят во Тьму.

Кольтира несколько раз постучался затылком о стену. Что за кашу ты заварила, госпожа генерал?!