Когда у скелета заканчивался запас магии, вложенной в него Тассарианом, он раньше падал кучкой костей там, где стоял, но Кольтира ему запретил это делать в его доме. Поэтому сейчас тот, заранее ощущая предстоящее упокоение, сам шел в беседку и аккуратно ложился на скамью. И в виде еле различимого глазом призрака ожидал там Тассариана. Так беседка и стала вроде как луридовой.

В тот же день поздно вечером, когда Тассариан успел напиться с Луридом, победить Кольтиру в спарринге и раскатать губу на приятную ночь, раздался скрип калитки. Приближение живого Кольтира ощутил еще раньше, но тут часто разгуливали то стражи, то презренные — мало ли кто мимо шел. Гостей Кольтира не ждал, но поспешил столкнуть с себя Тассариана и пойти встречать — пока позднего визитера не встретил и не перепугал любопытный Сумрак.

К дому приблизился высокий эльф в темно-зеленом плаще с капюшоном. Походка у него была странной, нетвердой, словно он был избит или пьян.

— Я так любил тебя, гад, а ты взял и сдох! — прорычал он. Раниэн. Очень злой и очень пьяный Раниэн.

Кольтира указал подбородком на дверь дома, приглашая войти. Для карьеры капитана ведь не нужно, чтобы его тут увидели.

— Зачем ты появляешься тут, когда я уже смирился?!

— Прости.

А что тут еще можно было сказать?

Раниэн скинул с головы капюшон и продолжил обвинять, все сильнее повышая голос. Говорил, что у него семья, служба, ответственная должность и налаженная жизнь, и Кольтира не имеет никакого права вот так сваливаться на голову и портить все. Кричал, что Кольтира — мерзавец, и при жизни мучил его неопределенностью, непонятными отношениями, забывал писать, редко искал встреч. Что после Последней Надежды и обретения воли он и не подумал подать о себе весть, потому что кто такой ему Раниэн, забытый и ни к троллям не нужный бывший любовник. Мог бы и сдохнуть в Третью войну, и Кольтира бы даже не вспомнил, что в его жизни когда-то был такой эльф.

Конечно же, Раниэн был прав по всем пунктам. Кольтира часто вспоминал о своей семье, об убитых им эльфах, а вот о нем — в лучшем случае раз в год.

В этот момент как нельзя более не вовремя в дверях возник Тассариан. Кольтира махнул ему рукой, чтобы свалил и не мешал, но Раниэн успел его заметить. И прокомментировать. То, что ему нашли замену, и это оказался человек, Раниэна уязвило.

Кольтира не знал, что на это сказать, и молчание распаляло Раниэна сильнее, но поток обвинений вдруг резко иссяк. Снова повисла пауза. Кольтира ждал решения Раниэна: повторит требование не приближаться к нему или все-таки решится возобновить старую дружбу.

«Что я теперь-то могу сделать? Прошлого не изменить! Что ты молчишь? Мне что, начать тебя упрашивать?!» — хотел прорычать Кольтира, но сдерживался. И старательно убеждал себя, что ему, в сущности, все равно.

Раниэн покачнулся. Похоже, выпил он немало — для храбрости, или так, помянуть его решил? Кольтира не стал подхватывать его — живые обычно очень бурно реагируют, если их смеет трогать мертвяк. Это Лерисска терпела, не возмущалась, но сама, конечно же, ни разу не коснулась его. Собственно, единственным, кто прикасался к нему добровольно, был Агмар — когда съездил ему ничем не прикрытым кулаком по роже, подозревая в предательстве у Ангратара.

Раниэн и сам не стал хвататься за Кольтиру, предпочел упереться ладонью в дверной косяк.

— Мне пора, — сказал он и пошел к выходу, так и не озвучив, что решил.

— До дому-то дойдешь? — мрачно буркнул Кольтира ему в спину. Если Раниэн жил там же, где до войны, то путь неблизкий. Да еще и презренные… Нет, одного его отпускать не следовало. — Я провожу.

Раниэн пожал плечами, но возражать не стал. Накинул на голову капюшон и, не оглядываясь, направился на улицу. Половину дороги молчал, а потом ему стало хуже, и Кольтире пришлось ухватить его за плечо и тащить, не позволяя упасть. Раниэн что-то бубнил себе под нос, Кольтира не понимал и половины, но общий смысл уловил — все то же, что ему уже высказали дома.

Жена Раниэна не спала, ждала возвращения мужа. Вытаращилась на Кольтиру, захлопала длиннющими золотыми ресницами и выдавила из себя лишь удивленное «а!» и растерянное «ыыы…». Ну да, ее мужа, капитана талассийской армии, блестящего карьериста, доверенного офицера генералов Терона и Светлое Крыло, посреди ночи привел домой пьяным его бывший любовник, рыцарь смерти. Что, такое впервые в безмятежной семейной жизни? Ну, значит кому-то предстоит веселое утро. Интересно знает ли эта, с ресницами, национальный лордеронский танец?

Тассариан хотел знать, что это за эльф к ним приходил, и честный, но краткий ответ «мы вместе служили, были друзьями и любовниками», его почему-то не устроил. Да каким же нужно быть болваном, чтобы ревновать дохляка к живому красавцу-эльфу! Кольтира разозлился, высказал пару предположений о природе трепетных отношений Тассариана и его сестры. Тот врезал ему по роже — Кольтира едва успел увернуться, и удар пришелся на скулу, не сломав переносицу.

Запустил по Тассариану Ледяной звездой, тот воспользовался Ликом Смерти. Почему-то в Квель’Таласе их ссоры стали чаще и ожесточенней. Нет, не почему-то, а из-за того, что Кольтира здесь острее ощущал свою чуждость миру живых, и ему нужно было на ком-то срывать злость. А Тассариан… Да кто ж его разберет! Даже сам Король-Лич вряд ли понимал, что происходило в голове у Тассариана!

Он никогда не сердился подолгу. Достаточно было дать понять, что ссора окончена: бросить взгляд в его сторону или открыть дверь дома, если тот опять пил с Луридом в беседке, или просто махнуть рукой, мол, упырь с тобой. И Тассариан сразу переходил на умиротворяющий бубнеж о доверии или, там, о терпимости друг к другу.

Может, он уже смирился с невыносимым характером Кольтиры и его привычкой злиться и злить всех вокруг. А иногда смотрел так, словно прекрасно понимал, в чем причина, и потому старался не усугублять ситуацию.

После того визита Раниэн долго не давал о себе знать. Возможно, ему было просто не до того. В столице и в мире происходили громкие события — капитану, наверно, хватало дел. Был убит генерал Терон, бывший правящий лорд Квель’Таласа. Вернулась генерал Аллерия Ветрокрылая, которую считали погибшей. Потом эльфы отправляли войска на Остров Грома, в далекую Пандарию.

Затем Орда подняла восстание против Гарроша, своего вождя. Сильвана наверняка была довольна и — Кольтира не сомневался, — приложила немало усилий, чтобы события пошли именно по такому сценарию. Свергать Адского Крика собирались и Орда, и Альянс. А Квель’Талас, более не относящийся ни к одной из этих фракций, должен был вместе с Далараном предотвращать в их армии внутренние конфликты.

Обо всем этом Кольтира узнал из газет. Прочел, что Сильвана участвовала в захвате бухты Острорука вместе со свой сестрой Аллерией. Там же был Этас Похититель Солнца, и репортер утверждал, что даларанский архимаг повсюду сопровождал Королеву Банши. Похоже, у Сильваны теперь снова большая семья, живые родственники, готовые общаться с ней. Если, конечно, она не додумается напоить их своим зельем — ну, для полноты доверия.

Кольтира отшвырнул газету и честно признался себе: он завидовал. Настолько, что яд, который невозможно выплеснуть на виновницу парой десяткой гадостей, жег его изнутри. За что? Разве она это заслужила?! Сильвана, отправляющая армии нежити против мирных живых горожан. Сильвана, лишающая мертвых покоя. Сильвана, залившая Чумой половину Лордерона и потирающая руки на оставшуюся часть!

В следующем номере газеты он прочитал о гибели Кирин, адьютанта Назгрима. Напился, огрызался на вопросы Тассариана. Кольтира в своей жизни и, особенно, нежизни, стал причиной бед и смерти — окончательной или только первой, — для очень многих. Часто не запоминал ни имен, ни лиц своих жертв, и не особо жалел о содеянном. Но двое: Вайя и Кирин, — отличались от остальных. Воспоминания о них заставляли его чувствовать себя отвратительной тварью.

В таком ракурсе желание Тассариана быть вместе с Кольтирой отдавало безумием.