— Помните письмо у мурлоков, лейтенант? «Противостояние угнетателей и угнетенных», помните? Это как-то связано, да? И…

Пришлось стряхнуть ее с плеча и зажать рот ладонью. Нет, эта женщина определенно жаждала смерти, если на всю округу осмелилась вопить о своих догадках и причастности к расследованию. Какого упыря он вообще с ней возится, потакая ее прихотям? Вообще сейчас дома ее запрет до возвращения Тассариана, и пусть сколько угодно скандалит!

Лейтенант шел следом за ними, но ничего не спрашивал — похоже, понял, что она имела в виду. А вот Кольтире ничего не было понятно. Как связаны ноги на месте головы, противостояние и убитые старики-фермеры? Никак!

— Доброго вам пути, — учтиво пожелал лейтенант. — Если будете ночевать у Сальденов, то спросите их заодно об этом деле. Оставьте отчет на Сторожевом холме.

Лерисса, первые минуты ехавшая на Тумане кверху задом, остаток пути сидела на своей лошади неестественно прямо. Поджала губы, надулась. Обдумывала месть, и на ферме Сальденов реализовала ее с блеском.

Сальдены привечали у себя сироток. У них на воспитании жило не менее пяти — это те, кого Кольтира успел увидеть. Чтобы кормить их, приходилось много работать на ферме, но к счастью супруги Сальден были молоды и полны сил. А еще они владели уборочными големами — примитивными механизмами для помощи на поле. Местные бродяги семью не грабили — то ли хватало совести не лишать хлеба сироток, то ли опасались этих самых големов.

Лерисса в гостях взбодрилась, оживилась. Все-таки зрелище запустения, нищеты и безнадежности действовало угнетающе, особенно на живую. Она напросилась на ночлег, перемыла кости лейтенанту, повздыхала вместе с хозяйкой дома о судьбе Верны Хмуробров. Супруги уже были в курсе, но ничего полезного сообщить не смогли. Только ставшее очевидным: не лезьте в это, темное дело, опасное.

Наутро Лерисса так горячо и искренне благодарила Сальденов за ночлег, так настойчиво предлагала свою помощь хоть в чем-нибудь, что те согласились. И послали ее с Кольтирой за продуктами для какой-то особо вкусной похлебки — сироток накормить. Лерисса собрала овощи, а потом потребовала, чтобы Кольтира добыл мясо: от кабанов-кровоклыков и местных птиц наподобие стервятников.

— Я не занимаюсь благотворительностью, — отмахнулся он и выразительно оглядел ее задницу: — Если так нужен окорок, предложи свой.

Лерисса погрозила ему кулаком, но не угомонилась. Принялась уговаривать, к ней подключились Сальдены и девочка-сирота — она единственная из всех набралась смелости подойти к немертвому. Все они были настойчивы. Не помогали даже доводы, что он — рыцарь смерти, плевавший на мольбы о пощаде, и, значит, жалобные и укоризненные взгляды на него не действуют.

Возражения перешли в бессмысленный спор о здешних бедняках. Наконец, Лерисса, не выдержав, топнула ногой.

— Просто. Пойди. И принеси. Мне. Мяса!

— С кррровью!

— Да!

— Кровожадная женщина! — одобрительно усмехнулся Кольтира. — Всегда знал, что из тебя выйдет отличная упырица.

Шутки шутками, а за мясом пришлось идти. Что-то нетипично добрым и покладистым он стал — не иначе как мирная жизнь, вдали от войны и Чумы, расслабила его. Попробовал бы кто-то помыкать им, пока он служил в Плети или среди Отрекшихся!

Чтобы точно не ходить дважды, Кольтира прикончил сразу нескольких кабанов и птиц. Сальден тут же взялся разделывать туши, и можно было бы попрощаться, но Лерисса решила попробовать знаменитую похлебку Западного края. И пока она обедала, Сальдены сварили еще огромный чан похлебки.

— Отвезите на Сторожевой холм, вам же по пути, — заявили они.

Приемная дочка Сальденов, юная Надежда, жила как раз на Холме. Официально в Дружину Западного края она не входила: слишком молодая, — но активно участвовала в их делах. А еще помогала бездомным. Накормить их мясной похлебкой — несомненно, хорошее дело. Но при чем тут Кольтира?

— Мы одолжим вам телегу, — пообещал Сальден, отметая возражения.

А когда Кольтира понял, что запрягать в телегу эти наглецы собрались красавца Тумана, он едва сдержал порыв кого-нибудь порубить и предложить коню в качестве закуски. Пришлось приказать Туману возвращаться на Холм одному. Кольтира лучше пешком прогуляется, чем так оскорбит своего напарника.

— А ножками ходить твоя эльфийская гордыня тебе позволяет? — ворчала Лерисса, запрягая в телегу свою лошадь.

С грузом эта кляча плелась медленно, они едва успели засветло к Сторожевому холму.

— Чувствую запах похлебки Западного края! Так вас мама прислала? — осведомилась Надежда Сальден, кидая голодные взгляды на кусочек кабаньего бока в чане.

Эту девчонку Кольтира считал довольно глупенькой и легкомысленной — что, в принципе, простительно в ее возрасте. В их первую встречу она восхищенно выдохнула «Ух ты! Никогда не видела таких красивых людей! Жалко, что ты мертвый», а узнав, что он вообще-то не человек, почему-то восхитилась еще сильнее. И начала флиртовать.

Интерес живой женщины Кольтире был бы приятен, но поведение Надежды раздражало. Молодая девица оттачивает свои чары на первом попавшемся мужчине — это понятно. Но он-то нежить! То ли она глуповата, то ли издевается — упырь разберешь. А может, и то и другое вместе. Зря все считали Надежду милой и безобидной. Кольтира чувствовал, что это та еще ехидна, подрастет — переплюнет Лерисску в язвительности.

А в этот раз она его удивила. Кормить бездомных похлебкой она решила собственноручно, вместо того, чтобы поручить задачу дружинникам. Надо же, какая ответственная. Поскольку оборванцев на Сторожевой холм не пускали, требовалось вынести чан за пределы крепостных стен. И кому же, такому сильному, мужественному и красивому, она решила доверить эту задачу?

Нормальные люди не едят то, к чему прикасался немертвый. Кольтира не намерен кормить бездельников. И вообще, отстаньте от него!

Но ни одно из возражений Надежду не впечатлило.

— Эти люди не ленивые, — возмущалась она, не давая ему вставить ни слова. — Они отчаялись! Знаешь ли ты, каково это, отчаяться настолько, что уже не заботиться о жизни?

Да какого же упыря все в этом тролльском Западном краю пытаются докопаться до его совести?! Если бы не обязанность охранять Лериссу, Кольтира бы плюнул на этих благотворительниц и ушел. А в итоге пришлось тащить проклятый чан за ворота и следить, чтобы бездомные не обидели Лериссу и Надежду, вооруженных лишь мисками и черпаками.

Судя по тем разговорам, что ему довелось услышать, если бы в Лериссе заподозрили государственную посланницу, ей бы не сдобровать. Разговоры в духе «Во всем виноват Ринн», «Ненавижу королевских прихвостней» и «Долой короля» звучали повсюду. Один из оборванцев, самый озлобленный или просто подстрекатель, даже посмел угрожать.

— Вас послал король? — прорычал он сначала в лицо Лериссе, а потом встрявшему между ними Кольтире. — Тогда…

— Похлебку сварила моя приемная мама, — пропела Надежда, и бродяга тут же утих.

Теперь стало ясно, почему она не доверила эту миссию дружинникам. И все-таки, смелая девочка. И самоотверженная. Кольтира относился к голодранцам примерно как к слабакам в Плети. Виновны они в своем положении или нет — в сущности, ему было безразлично. Главное, что они бесполезны и неинтересны.

Сочувствовать их положению? Это удел живых. Отрекшиеся вон разлагаются и ищут способы вытравить червей из своих тел — а у этих всего лишь сложности с работой, жильем и едой. Эти мысли он старался держать при себе, но не всегда хватало терпения.

— Говорят, в Подгороде это лечат, — огрызнулся он, когда какой-то хромой мужчина пожаловался, что кормят их редко, и они умирают от голода.

Лерисска же вздыхала, выслушивала претензии и нытье. А при виде измученной женщины с посиневшим от холода и тощим, похожим на скелет ребенком на руках, даже пустила слезу. В Луноречье-то все было не настолько плохо: по крайней мере, у людей оставалась крыша над головой.

Наконец, чан опустел, и надоевшая эпопея с убитыми Хмуробровами и добренькими Сальденами закончилась. На Сторожевой холм они вернулись втроем, Кольтира в подробностях расписывал Надежде и Лериссе, что сделал бы с ними, не будь они всего лишь двумя надоедливыми девчонками.