Упыриная задница, а ведь Датура давно предупреждала его! Он не помнил точно, как она тогда выразилась о нежелательности контактов с человеком, но это было и не важно.

Важно то, что Сильвана и Тассариан дергали его за ниточки и вертели им как хотели. И если Кольтира намерен принимать самостоятельные решения, то должен держаться от них обоих подальше.

Оба всадника неслись по льду несколько суток, но Кольтира не остыл, а лишь укрепился во мнении, что Тассариан подставил его намеренно. Когда пришлось сделать остановку — коням и рыцарям смерти не нужен отдых, зато требуется подпитка энергией, — Кольтиру бесил обеспокоенный вид Тассариана, звук его голоса и каждый его жест.

Поэтому попытка этого типа выяснить, что же было между Сильваной и Кольтирой, быстро превратилась в ссору. Не желая рассказывать о недоверии и обвинениях, об угрозе напоить зельем и лишить памяти, пресечь неодобряемые королевой связи, Кольтира не мог внятно озвучить претензии. Был вынужден хамить и огрызаться, не объясняя толком ничего. Тассариан был уверен, что Кольтира пошел с ним сам, добровольно, причем поборов контроль Темной Госпожи, и потому возражения звучали нелепо.

Неудивительно, что донести до него свою точку зрения захотелось более понятным способом — в челюсть. Тот почти увернулся, удар прошел по касательной. Завязалась драка, и хотя Тассариан поначалу пытался лишь защищаться и увещевать его, ему пришлось пустить в ход и оружие, и чары.

Кольтира жаждал выместить на нем свою злость, сделать ему больно — но с немертвым это затруднительно. Тассариан, ухитрившийся выучить несколько новых некромантических приемов, смог уделать его. Прижал к каменистой земле, навалился всем весом. Принялся уговаривать бороться с волей Сильваны, напомнил об их давней дружбе и «обо всем, что между нами было». Этот тип действительно не понимал, что воля Сильваны тут ни при чем, что он сам ведет себя как последняя сволочь!

В бессильной ярости Кольтира приподнял голову и постучался затылком о твердую землю. Как объяснить тому, кто не желает понимать ничего, кроме удобной ему точки зрения?!

— Отпусти меня, придурок, — потребовал он, прежде чем Тассариан навоображал себе, будто злая воля королевы велит Кольтире покончить с собой, раз уж не удается подчинить его и вернуть в Подгород.

Тассариан с сомнением изучал его лицо, но топот копыт вернувшегося с охоты Тумана прервал их. Потом тот еще не раз предпринимал попытки поговорить, но Кольтира просто отказывался поддерживать разговор и притворялся глухим. Это помогало, пока они мчались по застывшему Тондорилу, и когда двигались вдоль морского берега, огибая Нагорье Арати — Кольтира не хотел встречаться с войсками Алины. Но когда они добрались до Гавани Менетила и сняли номер в гостинице, игнорировать его стало сложнее.

Попытки обнять и поцеловать Кольтира пресекал в весьма грубой форме, а вот просьбы заткнуться на Тассариана не действовали. Он неторопливо рассказывал о своей жизни в Альянсе, избегая упоминать военную информацию, о своей сестре, о Штормграде и Западном Крае, о новом доме и их будущей нежизни там.

Кольтира, устав это слушать, сбегал на прогулку, но когда они сели на корабль, уходить стало особо некуда. Он огрызался, дерзил, сыпал оскорблениями и бесился тому, как спокойно Тассариан все это выслушивает. Словно лепет неразумного ребенка. Словно речи эльфа, не контролирующего себя, подневольного, слабоумного. Кольтира ни разу ему не врезал только потому, что хорошо понимал, чем опасна драка двух рыцарей смерти на небольшом корабле.

Но к этим чувствам: гневу, обиде, презрению, раздражению примешивалось еще одно. Кольтира хотел бы избавиться от него, изгнать его из себя, но эти попытки уже в который раз заканчивались провалом. Что бы между ними не происходило, рядом с Тассарианом было спокойнее. А в те периоды, когда жизнь Кольтиры в очередной раз вставала с ног на уши, с ним было спокойнее вдвойне. Он ругался, поминая недобрыми словами беспомощных детенышей крылобегов и их матерей, но ни упыря не помогало.

Тассариан получал по рукам, когда пытался коснуться его, не только потому, что Кольтира хотел отомстить ему таким образом. Просто эти прикосновения создавали призрак тепла и заботы. Словно есть кто-то, кому он небезразличен. Продаваться за эту иллюзию Кольтира не желал, и всякий раз отталкивал Тассариана.

Путь по морю был долгим. Корабль миновал берега Каз Модана, прошел вдоль восточных границ Штормградского королевства, обогнул Тернистую долину и Западный край, и только потом сделал остановку в порту. Этого времени хватило, чтобы в тесной каюте, разделенной на двоих, они… Нет, не помирились, но стали ближе друг к другу.

В обоих смыслах.

— Ты будешь свободен. Я все сделаю ради того, чтобы у тебя все было хорошо, — шептал обещания Тассариан, и если в начале пути они бесили Кольтиру еще сильнее, то через несколько недель стали казаться чем-то правильным.

Тассариан призывал упырей — удобно, когда требуется подпитаться энергией, — и голода они не ощущали. И это только укрепляло чувство защищенности и спокойствия в его обществе.

Кольтира не мог понять, что с ним происходит. Иной раз ему приходилось просто выдавливать из себя оскорбления и едкие насмешки. А в это время какая-то часть его напоминала о прошлых годах, когда они сражались бок о бок, были одной командой, помогали друг другу.

Кольтира спускался в трюм к Туману и долго глядел ему в глаза, ища ответ на невысказанный вопрос. А что если все, что происходит между ним и Тассарианом — это контроль некроманта над поднятой нежитью? Вот и Туману полагалось бы ненавидеть Кольтиру, а не следовать за ним в разные уголки Азерота.

Тассариан гладил его по волосам, и Кольтире однажды попросту надоело отталкивать его. Тот покрывал поцелуями его уши, запускал ладони под рубашку, но это не возбуждало. Руки Тассариана не были теплыми. Его ласки не приносили удовольствия. И шептал он на ухо какую-то чушь. И не было ни одной адекватной причины трахаться с ним.

Кольтира сказал себе, что позволяет все это только потому, что ему все равно. Абсолютно все равно. Ему плевать на Тассариана и его действия, на собственное дохлое тело и на сексуальные развлечения. И потому не имело значения, занимался ли он этим с Тассарианом, сжимал ли до хруста его ладонь, просил ли трахать сильнее, рычал ли под ним как голодный зверь.

Пассажиры и команда, разумеется, все слышали через тонкие переборки корабля. Начали коситься на Кольтиру: кто ехидно, кто с нескрываемым отвращением. Кольтира в ответ покосился на них так, что все моментально вспомнили о срочных делах, и удалились в свои каюты.

Штормград нарисовался на горизонте внезапно. Только что были леса и скалы, и вдруг раз — огромный белокаменный город. Кольтира осмотреть его не смог: корабль быстро причалил, а дальше он ехал, опустив капюшон как можно ниже и заправив уши под него. В города Альянса свободно пропускали квел’дорай, но все ставшие рыцарями смерти высшие эльфы примкнули к Орде или остались в Мрачном Своде и Акерусе. Да и в лицо его могли случайно узнать после всех выходок в Гилнеасе и Серебряном Бору.

Кольтира подумал, что ему сначала нужно накопить денег на билет до Нордскола, а для этого следует найти источник заработка. Во вражеской столице это будет сложно провернуть, лучше этим заняться где-нибудь подальше от бдительных стражников. Например, в Западном Краю. Да и вообще в Мрачном Своде ему будет скучно, и не ждет там его никто…

Сойдя с корабля в Штормградском порту, Кольтира опасался проверок и допросов, но стражники не проявили к нему любопытства. Поглядели на знаки различия на доспехе Тассариана, записали с его слов их имена — его самого тот представил как рыцаря из Черного Клинка. Мысль, что теперь Тассариан намного выше его по положению, злила. Уважаемый офицер Альянса, герой войны в Ледяной Короне — и какой-то безымянный рыцарь смерти. А теперь и не посоревноваться с ним, ведь принадлежность к Орде и грозящая месть Сильваны потребуют от него вести себя тихо.