Фордринг выстроил бойцов так, чтобы помешать абордажной команде перескочить на корабль Альянса. Но тут из-за его спины вышел широкоплечий дворф в тяжелой броне с наплечниками в виде кабаньих голов. Длинная огненно-рыжая борода была заплетена в косу, свисающую до самого пояса. Громогласно ругаясь на всеобщем и, наверно, дворфийском, он потребовал от чемпионов отвалить и дать врагам, наконец, сразиться. Чемпионы начали спорить, но потом заткнулись, поняв, что рискуют остаться совсем без корабля и провалить атаку на Цитадель.

На палубе корабля Альянса было просторнее, меньше укрытий и никакой возможности атаковать сверху. На открытом пространстве битва не затягивалась. Кольтира убивал дворфов и людей, ему довелось сразиться с высоченным, с таурена размером, дренеем и парой мелких и шустрых гномов, одного из которых удалось отправить за борт хорошим пинком. Череду побед прервало появление синелицей дренейки, не уступающей ростом Кольтире и призывающей мощные заклятия Света на своих врагов. Оглушенного Светом Кольтиру спас тот самый тролльский колдун, с которым они замораживали пушки. Он заключил паладинку в Ледяную Глыбу и внезапно снял ее по сигналу пришедшего в себя Кольтиры, а тот тут же отрубил противнице рогатую голову.

Немало проблем доставила магичка-квел’дорейка, которая, так же как и Кольтира, управляла Льдом. Она твердо вознамерилась разделаться именно с рыцарем смерти - может, старые счеты к Плети. Атаковать ее чем-то опасным Кольтира не рисковал, чтобы ненароком не убить соплеменницу, а отстать она не желала.

- Ордынский ублюдок, - выплюнула она, посылая в него какое-то очень сложное заклинание. - Продажная тварь!

Кольтира мысленно подивился своеобразности логики. Похоже, его присоединение к Орде вызывало в соплеменнице больше ненависти, чем преступления под знаменами Плети. Этас ему рассказывал о сложностях в отношениях двух частей народов, но у Кольтиры создалось впечатление, что это просто бытовая неприязнь, не доходящая до настоящих конфликтов. Хотя Этас же уточнял, что в Даларане нейтралитет, и межфракционные стычки недопустимы.

С трудом обезвредив ее - не без помощи все того же тролля, - Кольтира прижал клинок к горлу соплеменницы. Он впервые за последние несколько лет видел вблизи эльфийку, у которой не было ледяного или изумрудного пламени в глазах, и понял, что отвык от нормального облика представителей своего народа.

- Ты немедленно телепортируешься отсюда в свой Штормград или становишься на голову короче, - прошипел он, с трудом сдерживая желание вытянуть часть ее жизненной энергии, чтобы восполнить потраченное в бою и закрыть раны. - Я сразу увижу, если будешь плести что-то другое.

Кольтира блефовал - он бы не отличил телепортацию от другого сложного арканного заклинания, но магичка поверила и через несколько мгновений исчезла с корабля.

На тролля и Кольтиру попытался броситься с двуручным молотом один из чемпионов, человек, которому не терпелось ввязаться в схватку с ордынцами настолько, что он был готов наплевать на приказ командира. Его резко одернул Фордринг, и, досадливо сплюнув на палубу, тот отошел за спину командира под негромкие, но едкие насмешки заметивших этот порыв кор’кронцев.

Уничтожить всех бойцов Альянса не вышло. Их дворфийский военачальник с горсткой оставшихся, загнанных в угол солдат сражались отчаянно, и тратить на их убийство бойцов не имело смыла. Пушки Молота Оргрима изрядно потрепали Усмиритель, державшийся в воздухе только на одном вращающемся механизме, и Саурфанг велел всем возвращаться. У оставшихся альянсовцев были реактивные ранцы, наподобие тех, что носили абордажники Орды, так что, возможно, они еще выжили при падении, несмотря на финальный залп носовой пушки Молота.

Чемпионы перешли на Молот Оргрима, когда орки объявили, что пустят Усмиритель на ледник. Чемпионы, чьи народы входили в состав Альянса, поднимались на борт ордынского судна с опаской, но Саурфанг подчеркнул уважение к нейтралитету Серебряного Авангарда, а обвинения в кровожадности пропустил мимо ушей.

Он пообещал недовольным чемпионам поддержку Кор’крона, включая тех бойцов, которые сейчас находились внизу и будут подняты парой рейсов Молота. Корабль приблизился к удобной площадке на втором этаже, чемпионы и кор’кронцы высадились. Кольтира предложил показать дорогу, и Корм отправил его с Саурфангом, а сам направил корабль за следующей партией солдат.

- Кор’крон, вперед! - скомандомал Саурфанг. - Чемпионы, оглянитесь. Плеть…

Что он хотел сказать чемпионам, Кольтира так и не узнал. Глава Кор’крона вдруг замолчал и дернул головой, словно получил хорошую пощечину. Кольтира чувствовал приближение сильного немертвого противника. Он повернулся, чтобы рассмотреть сверкающего ледяными глазами орка в саронитовой броне с символами Плети, и узнал его только соотнеся смутно знакомые черты клыкастой морды с реакцией главы Кор’крона.

- Присоединяйся ко мне, отец, - предложил Дранош Саурфанг, подтверждая обращением догадку Кольтиры. - Присоединись, и мы сокрушим этот мир во имя Плети! Во славу Короля-Лича!

Дранош, похоже, обладал неслабой силой воли, раз вскоре после воскрешения, наполненный силой своего Повелителя, смог сохранить память о семье и предложить союз вместо молчаливого уничтожения всех без разбору.

Повисла тишина. Ордынцы, уважавшие Саурфанга-старшего и наслышанные о геройской гибели младшего, замерли, не решаясь вмешаться в личный момент. Чемпионы неуверенно помялись, оказавшись в центре ставших как вкопанных ордынцев. Кольтира впился взглядом лицо главы Кор’крона. Он не раз представлял себе, что сказал бы его собственный отец, увидев сына таким - нежитью, Проклятым. И вот встреча отца и немертвого сына происходила у него на глазах.

- Мой мальчик погиб у Врат Гнева, - медленно произнес тот. - Я здесь, чтобы забрать его тело.

Кольтира невольно вздрогнул. Он ожидал другого ответа. Твой мальчик погиб, но кто же тогда перед тобой?!

- Упрямый и старый. Да на что ты надеешься? Я гораздо сильнее, чем любой из встречавшихся тебе, - фыркнул Дранош.

Он поигрывал двуручным саронитовым топором, покрытым рунами и черепами. У этого парня было несколько месяцев, чтобы овладеть новыми возможностями немертвого тела и научиться использовать руны и некротические чары.

- Мы назвали его Драношем, - размеренно продолжил Саурфанг-старший, словно не услышавший похвальбы рыцаря смерти. - Я не позволил чернокнижникам забрать его. Мой мальчик оставался в безопасности, скрытый у старейшин Гарадара. Я пообещал его матери перед ее гибелью, что пройду через Темный Портал без него. Выжил бы я или погиб, мой сын остался бы чистым. Незатронутым всем этим…

Кольтира параллельно с голосом орка слышал и голос своего отца, как тот мог бы рассказать о своем первенце. О любимом сыне, погибшем в Третью войну, защищая жителей Квель’Таласа. “Я обещал его матери, что приму любой его выбор жизненного пути, но он с самого детства решил быть следопытом, как его родители”. Отец не проклял бы Кольтиру за предательство - он бы, может, вообще не считал его им же, той же личностью. Просто какая-то тварь в теле его сына. Надо упокоить и похоронить тело с почестями, подобающими следопыту, верно служившему родине.

Стал бы Саурфанг-старший вести себя иначе, если бы Дранош был свободен от влияния Артаса? Он же знал, что Черный Клинок может освободить. Это не просто, нужно обезвредить и увезти в Свод, но Саурфанг даже и не пытался.

Может, это просто разные мнения, и Саурфанг всего лишь старый упрямец, каким назвал его Дранош? Может, хоть кто-то способен увидеть в Проклятых те же самые личности, а не монстров?

Тассариана же простила его сестра. Кольтира надеялся, что Этас действительно говорил о Сильване. Ведь это значило бы, что живые все-таки могут принять их, простить, позволить им существовать и в виде нежити, признать их теми же эльфами, а не незнакомыми сущностями, захватившими тела их родных. Фордринг вот Дариона при себе держит - не доверяет, не выпускает темную тварь из-под контроля или возвращает паладинчика к Свету, признал другом и соратником?