Вот, проныра-кал’дорей например. Ну, эта подружка его кал’дорайская, Язмина. А так-то больше крови соплеменников на его руках нет. Он не сражался против своих, не помогал заливать Чумой леса их Калимдора, не предавал родину.

Бесит. И он, и подобные ему везунчики.

Казалось бы, если так рассуждать, то никакой ненависти и злобы не хватит, но у Кольтиры этого добра было с избытком. Быть рыцарем смерти - это не просто хорошо уметь убивать. Их называли совершенными машинами для убийств, но это было справедливо лишь для половины из них. Машина не испытывает злости, она просто делает то, для чего создана. Кольтиру же переполняла холодная ярость, не находящая выхода. Он был чудовищем, жаждущим крови, и именно им ощущал себя даже сейчас, когда новички ушли, и он остался один, и злиться-то вроде бы было не на кого. Кольтира был противен сам себе. Монстр. Хуже, чем дикое хищное животное, которое не станет убивать больше, чем ему необходимо. А он же просто тварь, которая не должна была в принципе появиться.

“Я «вижу», как ты стараешься таким не быть!”

А может, Дарион не так уж и не прав? Может, это Кольтира старался недостаточно? Сдался при первой же неудаче. А может, эта жажда насилия пройдет, если не давать ей воли? Он же не жаловался на отсутствие выдержки. При жизни ему удавалось выплеснуть злость в насмешках и словесных оскорблениях, не так уж и часто он затевал драки. Ну и объяснил бы Верету, насколько тот смешон и ничтожен в роли неудачливого воздыхателя, всеми силами пытающегося напакостить отвергнувшей его красавице.

Без особой надежды на успех Кольтира решил попробовать быть “нормальным” еще раз. Душевного покоя эта мысль не принесла - для него это теперь, наверно, и вовсе недоступное ощущение. Но, представив это решение как некий вызов, пари с самим собой, испытание на самоконтроль, Кольтира почувствовал в себе силы не проиграть на этот раз в первый же день.

Приближение Тассариана он почувствовал издалека, а затем услышал звук его шагов. Кольтира не обернулся, но знал, что тот встал у края лестницы и долго пялился на него, и только потом подошел ближе. Тассариан был тем, кто приказал ему убивать, но он также был тем, кто защищал его все эти годы. Рядом с ним было… спокойнее.

- Там народ выбирает название для нашей организации. Пойдешь?

Кольтира поморщился. У него не было идей на эту тему, да и не особо важным казался ему этот вопрос. И все равно у него теперь не было возможности отстоять свою точку зрения силой оружия. А как тогда? Громче всех орать и топать ногами? А как он раньше, при жизни, отстаивал свою позицию без применения силы? Он почему-то не припоминал ни одного подходящего примера из почти пяти веков прошлого опыта.

- Нет, - ответил он. - Не хочу видеть их рожи.

Тассариан пожал плечами и заметил безразлично, не настаивая:

- Все равно же придется.

- Не факт, - медленно проговорил Кольтира, поворачивая голову, чтобы видеть лицо собеседника. Тассариан облокотился на балконное ограждение рядом с ним. Эдакая непринужденная, расслабленная поза. Но Кольтире показалось, что тот нервничает. Впрочем, он не считал себя особым умельцем в чтении лиц. - Я сомневаюсь, что останусь здесь надолго.

Вот теперь Тассариан точно выглядел напряженным, хоть и сохранял старательно невозмутимый вид и ровный тон.

- Кольтира… Мы все здесь из разных народов и стран. С кем-то прежде были врагами. Но сейчас, чтобы выжить и отомстить, мы должны сплотиться. Стать настоящими соратниками, братьями по оружию…

- Опять ты за свое, - фыркнул Кольтира. - Твой брат во смерти сбежал с Артасом, оказался на противоположной стороне, и ты срочно подыскиваешь ему замену?

Злости в нем было все-таки слишком много, а когда она направлена на самого себя, то выплеснуть ее сложно. Хотелось если не подраться с кем-нибудь, так хоть разозлить. Тассариан дернулся, но на провокацию не поддался.

- Это не моя идея. Нас там Братством Кровавого Клинка хотят назвать, - отперся он. Несколько мгновений он помолчал, подбирая слова, а потом начал нудную и запутанную речь. - Кольтира, все эти годы ты сражался рядом со мной. Заработал мое доверие и уважение. Теперь мы свободны, и я не знаю, что думать об этих чувствах. Могу ли я полагаться на прежние суждения? Нам придется многое переосмыслить из того, что мы думали и что принимали на веру во время… службы в Плети.

Как и все прочие тассариановы многословные псевдофилософские рассуждения, нагоняющие на слушателя тоску, Кольтира слушал вполуха, но потом насторожился. Ему вдруг показалось, что Тассариан сейчас скажет, что сам не хочет больше видеть его рожу. Доверие и уважение, да? Разве они, все они, рыцари смерти, заслуживают доверия и уважения?

И даже если посмотреть только на них двоих… Тассариан всегда старался избегать лишних конфликтов и жестокости. А Кольтира… да, он начал убивать по его приказу, но потом он это делал потому, что ему это нравилось. И Тассариан видел, насколько ему нравилось, и даже пытался его утихомиривать, отговаривал от перенимания жестоких методов Зор’бе. Не считает ли он его теперь кровожадным чудовищем - в смысле, чудовищем даже по меркам рыцарей смерти, на фоне остальных?

Кольтира растеряно уставился на него.

- У меня нет ответа на этот вопрос, - отрывисто произнес он, снова ощущая себя тем самым детенышем крылобега, зависящим от матери и боящимся изгнания из-под ее теплого и безопасного крыла.

Разве этот этап их отношений не ушел безвозвратно в прошлое? Мир перевернулся, цели и принципы оказались ложью, и Кольтире снова захотелось уцепиться за Тассариана, как за единственную надежную опору. Это глупо. Он больше не слабак, он не нуждается в защите и покровительстве, и со всеми проблемами справится сам!

- Но, учитывая все, что я помню о дружбе… - продолжал Тассариан, - я давно считаю тебя своим другом и братом, Кольтира, и это не изменится…

- Братом? Теперь это так называется? Жаль развеивать твои иллюзии Тассариан, но то, что ты со мной делал, это ни упыря не братские отношения. С братьями не трахаются. Даже эльфы, - выплюнул Кольтира.

Прозвучало неожиданно более едко, чем он хотел, но эти слова действительно разозлили его, хоть Тассариан говорил ему нечто подобное не в первый раз. Единственным братом Кольтиры был и останется Фальтора. Только он, а вовсе не этот бывший фаворит Короля-Лича!

- Я… Прости, - Тассариан опустил голову.

- За что? - фыркнул Кольтира. За ляпнутую глупость или за то, что трахался с ним?

Он подумал, что теперь, когда раскрытие им больше не грозило ничем, кроме разве что насмешек других рыцарей смерти, Тассариан утроит усилия по возобновлению их связи. И надо будет ему что-то ответить, а вот что - Кольтира понятия не имел.

- За все, - отозвался Тассариан мрачно. - Ты как-то говорил, что у тебя все пошло наперекосяк после того, как ты встретил меня. Я тогда… не осознавал, насколько ты был прав. Я безмерно виноват перед тобой, Кольтира. Прости.

“Прости!” Как у него все просто!

- Не говори это слово! - прошипел Кольтира. Он отвернулся, чтобы унять раздражение и прекратить этот разговор, но Тассариан все-таки задал ему тот вопрос, которого Кольтире хотелось не слышать.

- Теперь ты все-таки ненавидишь меня за то, что я тебя убил? - с горечью произнес Тассариан. Его слова прозвучали даже не столько не вопросом, сколько констатацией факта.

- Не за это!

Кольтира не желал поднимать эту тему, ему не хотелось копаться в себе и все усложнять бессмысленными обвинениями. Уже ничего не исправить, и он сам далеко не паладин. Но Тассариан молчал и внимательно смотрел на него, ожидая продолжения. И тогда Кольтира высказал все. И вторжение в Квель’Талас, и гибель Фальторы - родного, настоящего и никем не заменимого брата, на место которого Тассариан посмел претендовать своими тупыми, ничего не значащими словами. Кольтира процедил ему в лицо обвинение в превращении в рыцаря смерти - зачем надо было просить об этом Артаса? Кольтира мог умереть там окончательно и не совершить всех этих преступлений. И даже если бы Плеть потом подняла его, то как безмозглого вурдалака, который не помнит своих грехов.